Охота на медведя.
Сентябрь. До окончания отпуска ещё несколько дней, и хочется провести их получше, - впереди пучина трудовых будней. Мне повезло. Я встретил знакомого работника областного общества охотников и рыболовов, и он предложил принять участие в охоте на медведя. Осенью медведи часто выходят на поля засеянные овсом, чтобы полакомиться спелым зерном. Там на них и охотятся. Я не любитель коллективных охот. Они насыщены бытовой суетой, желанием настрелять, как можно больше, хвастовством. На охоту надо ходить одному. Только в этом случае можно понять всю прелесть окружающей природы. И сбитые метким выстрелом утка, рябчик или тетерев воспринимаются, как подарок судьбы и не нарушают гармонию леса. Но охота на медведя, да ещё и первый раз, - совсем другое дело, это много новых впечатлений.
День первый.
На следующее утро нагруженный вещами, необходимыми для жизни в лесу, я стучался в ворота гаража общества охотников. Охотничья бригада, состоящая из трёх человек, собралась в комнате отдыха водителей. Кроме меня в неё входили: бригадир, - Иван Александрович, - сотрудник общества, представительный мужчина за 60 лет, но ещё крепкий, как дуб. В прошлом он – сотрудник правоохранительных органов, который выйдя на пенсию, решил посвятить всё своё время охоте. Другим членом бригады был Юрий Николаевич, - мужчина предпенсионного возраста, но также не жалующийся на здоровье. Он работал водителем в обществе охотников, и, в силу специфики работы, стал опытным следопытом.
Подождав пока Иван Александрович закончит дела по оформлению лицензии, мы погрузили вещи в видавший виды «уазик» и выехали за ворота. Предстоит проехать более ста километров, на север области, - туда, где много медведей.
Дорога занимает около трёх часов. По пути заезжаем в стоящий возле дороги магазин, и вскладчину покупаем необходимые продукты.
Место для стоянки наш бригадир выбрал на улице давно заброшенной деревни. О том, что здесь когда-то жили люди, напоминали остатки досчатых заборов и какого-то деревянного сарая. Совсем рядом, беря своё начало в огороженном вбитым в землю частоколом нетолстых брёвен, роднике ключевой воды, через широкую поляну, поросшую высокой осокой, протоптал свою тропинку быстрый ручей. Осматривая окрестности, я неожиданно обнаружил старое кладбище. Под мрачной сенью древних елей виднелись остатки сгнивших крестов. Огромные деревья, раскинув мохнатые лапы, покорно ждали зимы. За шумное лето им успела надоесть беспокойная суета окружающего берёзово-осинового подлеска, даже сейчас приходящего в движение от малейшего порыва ветра, и наполняющего лес перестуком обнажённых ветвей. И только снег, накрыв деревья тяжёлым покрывалом, принесёт сюда тишину и покой.
В километре от нашего лагеря располагались три поля засеянные овсом, до которых ещё не добралась уборочная техника. В трёх или четырёх километрах от нас располагался посёлок, где жил егерь, который в случае необходимости, мог оказать нам содействие.
После установки палатки, создания запаса дров и розжига костра в подготовленном месте, мы приступили к изготовлению кулеша. Кулеш, - это охотничий суп, куда кладётся всё, что есть в рюкзаке: пшено, картофель, макароны, тушёнка. В этом же котле плавала ощипанная и опаленная тушка дрозда – рябинника, который неосторожно присел на вершину стоявшей неподалёку ели. Пока готовился обед, Иван Александрович решил проверить мою меткость при стрельбе пулей. На врытый в землю столб, от упавшего забора, я повесил пачку из под сигарет, на всякий случай прислонил по сторонам две доски, а затем, отойдя на 60 шагов, тщательно прицелился и выстрелил. Пуля попала почти в самый центр самодельной мишени.
- В яблочко, - крикнул я бригадиру, осмотрев мишень.
- Я так и думал, - ответил он.
После обеда мы с Юрием Николаевичем мыли грязную посуду в ручье.
- Смотри, проверяет, - толкнул меня в бок компаньон, - и кивнул в сторону мишени, к которой подошёл Иван Александрович.
- Старая закалка. Доверяй, но проверяй.
Пришло время строить лабазы. Во время охоты, каждый должен сидеть и караулить медведя на своём поле. Взяв несколько коротких досок, топор, один из мотков валяющейся повсюду алюминиевой проволоки, а также немного гвоздей из запасов бригадира, я в его сопровождении отправился на место охоты. Совместно мы выбрали дерево, на котором надо было сделать засидку. Это была сосна, стоящая на самом краю поля. Овёс перед ней был укатан так, будто кто – то ездил здесь на тракторе. Объяснив, как строить лабаз, Иван Александрович отправился на своё поле. Выбрав удобное место на стволе дерева, на высоте около четырёх метров от земли, я начал строительство. Закончив, осмотрел сектор обстрела. Вперёд и вправо видимость была хорошей, но левую часть закрывал вклинившийся в поле мысок из нескольких берёз.
Вернувшийся в лагерь следом за мной, бригадир, проинструктировал меня относительно поведения на лабазе:
- Садишься на лабаз в 18 часов, и сидишь до темноты. Залез на лабаз, - заряди ружьё, сними с предохранителя и не шевелись. Не стреляй ни в кого, кроме медведя. Ни в какую другую дичь, иначе медведь на это поле больше не придёт.
И вот мой лабаз. Сижу не шевелюсь. Тишина такая, что звенит в ушах. На расстоянии около полукилометра от меня пролетает ворона, слышно с каким шумом рассекают воздух её крылья. На поле никого. Влево, за берёзовым мыском, раздался непонятный звук: взж – взж – взж, как будто кто – то косит траву.
Ну вот, только косцов мне здесь не хватало, - подумал я, - так и человека вместо медведя застрелить можно, надо быть осторожней.
Звуки то затихают, то возобновляются с новой силой. Темнеет. Последние лучи заходящего солнца, пройдя через позолоченную призму осеннего воздуха, уже не в силах побороть надвигающиеся сумерки, и от этого всё вокруг приобрело таинственный оттенок тёмного янтаря. Через несколько минут зелёная трава окружающая поле уже кажется чёрной, а несжатое поле приобретает тёмно серый цвет. Неожиданно прямо под моими ногами начинается какое – то движение. Раздаются осторожные шаги, с хрустом разламывается гнилой пень, что – то шуршит. Напряжённо вглядываюсь в темноту, но вижу только колышашееся, расплывчатое чёрное пятно, на фоне чёрной травы. Стрелять нельзя – непонятно кто это. Вскоре затихают и эти звуки. Продолжать охотиться бесполезно - ничего не видно, а слезать страшновато, - вдруг там возле ствола сидит медведь. Но и в лагерь надо – не сидеть же всю ночь на дереве. Осторожно спускаюсь на землю, и, держа ружье, наперевес возвращаюсь к костру. Мои компаньоны уже вернулись, медведь ни к кому из них не выходил. Я рассказал о странных звуках, которые слышал сидя на лабазе.
- Это был медведь, - авторитетно сказал Иван Александрович, и продолжил – он так овёс ест, зацепит лапами целый сноп, и вжик – вжик его, пастью.
После ужина Юрий Николаевич, как бы продолжая тему, сказал: - Да медведь зверь опасный, - и начал рассказ:
- Однажды охотник один, деревенский, после работы пошёл рябчиков пострелять. Ружьишко у него было старенькое – одностволка. И неожиданно наткнулся он, в овраге, на спящего медведя. С испугу в сторону шарахнулся, а под ногой ветка хрустнула, - медведь проснулся. Выстрелил ему мужик прямо в морду мелкой дробью. Взревел медведь, за морду лапами схватился, и пошёл на охотника, а у того и пуль – то нет. На его счастье сосна рядом стояла раскидистая, сучья почти от самой земли начинались. Мужик ружьё бросил, чтобы не мешало, и полез на дерево спасаться. Медведь первым делом ружьё сломал, - ложу перегрыз пополам, а потом и сам на дерево начал карабкаться, - за охотником. А деревенский – то, был одет в телогрейку, подпоясан солдатским ремнём, а за ремень сзади топор был заткнут, - без топора в лесу неудобно. Ну вот, залез он почти к самой вершине, видит: нельзя дальше, - ветки тонкие. А медведь всё ближе подбирается. Тогда достал он топор и рубанул зверя по голове, да неудачно, - только ухо ему срубил. Рубанул второй раз, да только топорище о сук поперечный ударилось и топор из рук выпал. А медведь ещё сильнее разозлился, опять лезет. Ну, делать нечего, снял с себя охотник телогрейку, а надо сказать, что он трактористом в колхозе работал, - на гусеничном тракторе. Понятно, что телогрейка у него вся пропитана соляркой и маслами разными была. Одел тракторист разъярённому медведю свою телогрейку на голову. Тот, как только вздохнул, так сразу у него лапы разжались, и упал он с дерева. Насмерть разбился, - закончил рассказ Юрий Николаевич.
- Да бывает, - глубокомысленно произнёс Иван Александрович, - и добавил: - Тушите костер, спать пора, - и полез в палатку.
День второй.
Вечер. Занимаю место на лабазе и замираю. На соседнюю берёзу садится пара тетеревов – косачей. До них не более десяти метров. Покачиваясь на тоненьких веточках, птицы поочерёдно смотрят на меня то одним, то другим глазом, и кажется, что они укоризненно качают головами. Через несколько минут улетают. В наступившей тишине раздаётся приближающийся топот. Впечатление такое, что сейчас я увижу всадника, скачущего галопом. Но из леса выскакивает заяц. Посидев немного под самым лабазом, он с топотом поскакал далее. Темнеет, и я иду в лагерь. Мои компаньоны уже вернулись. В этот вечер медведь выходил на поле к Ивану Александровичу.
- Смотрю, что-то тёмное шевелится у края поля, - начал рассказ наш бригадир, затем сделав большой глоток чая, из солдатской кружки, продолжил:- Присмотрелся – медведь. Но видно плохо, кусты скрывают. Вдруг выходит он на поле, да как встанет на задние лапы. Ох, батюшки! Овёс – то ему по колено. И вот он стоит, освещенный заходящим солнцем, громадный такой, глаза огнём горят, и на меня смотрит. Хотел я в него выстрелить, да вижу – далеко, ружьё не дострелит, только спугнёшь. Думал, может поближе подойдёт, а он нет, - походил немного и опять в лес ушёл.
После ужина Юрий Николаевич начал новый рассказ.
- А вот был случай: Мужик осенью в лес пошёл, - лыки драть, без ружья конечно. Из лыка верёвочка хорошая получается. На юге с её помощью виноградные лозы подвешивают, чтобы не гнили. Спросом пользуется. Так вот идёт он по тропинке, а тропинка виляет между болот, да ручьёв. Вдруг видит, - впереди рябина трясётся, а день безветренный был. Удивился мужик, но ничего не поделаешь, дальше идти надо. И вот выводит его тропинка прямо к той рябине. А под этим деревом большой муравейник находился. Медведь разрыл его, и залез туда с головой, один только зад выставляется. Они так от насекомых избавляются. Облепят муравьи ему всю шкуру, и всех паразитов съедают. Увидел всё это мужик, испугался, и начал назад пятится. Есть поверье, что к зверю нельзя спиной поворачиваться, - нападёт. Ну вот, отступает человек, а известно, - сзади глаз нет, - на сухую ветку наступил, она затрещала. Медведь услышал, и стал из своей ямы выбираться. Мужик топор из – за пояса выхватил, да со всей силы медведю обухом по заду заехал, а сам заорал истошно, и бегом домой, в деревню бросился. Рассказал, что на него медведь напал, собрал охотников, и с ними в лес отправился. Привёл он их на место, где всё произошло. А там топор валяется, и медведь мёртвый лежит, у него с испугу разрыв сердца случился, - закончил рассказчик.
-
