зеленоватые воды реки устремлялись вниз, в благословенную Галилею. Громко шумел Иордан, разбуженный весною; и переход через брод дочерей Иакова обернулся для Саула целым приключением, включавшим нежданное купание в ледяных струях из-за упрямства мула. Потом расступились холмы; и легли одни горы на запад, другие на восток. И гладь озера, синяя безупречная гладь предстала перед глазами Саула. Снова видел он море Галилейское, изумительной чистоты воду и возню рыб у прозрачного дна. Видел жителей деревень, которые глазели на него, на Саула; и верно, все еще были среди них те, кто видел Йешуа в земной его жизни. Мужчины и женщины. И был у бет-ха-кнессет в Кфарнахуме, где Он говорил и проповедовал царство Небесное. И нога Саула, быть может, ступала по тем камням, на которые наступал Он. И от неверия Саулова прежнего до сегодняшней веры его не три года пролегло, а вечность целая. Три года он назад он видел все это — не видя. Злоба и месть его гнали. Теперь он испытывал восхищение. Теперь он смотрел, радуясь и любя. И спрашивал себя: «А Иерусалим? Каким я его увижу? Мальчиком я был, когда изумил Иерусалим душу мою, наполнил радостью и теплом. Потом, став взрослее, я изменил ему, а он мне, и не стало прежней любви меж нами. А как теперь?».
А потом был Иерусалим. Иерусалим, в котором его никто не ждал…
Правда, ему обрадовался Авигдор. Авигдор обрадовался ему бесконечно. Он изумлялся, он размахивал руками как хлопотливая наседка крыльями. Он говорил и говорил, радовался, упрекал, совестил…
— Да как же так с отцом поступать-то? Разве так можно? Приезжал, приезжал за тобою отец. И уж так сокрушался! От Гамлиэля уйти, это ж и представить себе невозможно. Такого человека обидеть! Такого Учителя не оценить! А потом и вовсе стало страшно, как узнал, что не вернулся ты из Дамаска. Про болезнь говорили, про помешательство твое, про одержимость. Был, был отец твой в Храме, расспрашивал всех, к кому допустили. И кланялся, и подарки раздавал; и упрашивал тоже…Сказали, что в Дамаске ты, он и туда отправился…
Саул только плечами пожал в ответ на эту речь старика. Объяснил коротко главное. Он никого не просил о себе беспокоиться. Он не мальчик уже, кажется, никому не обязан отчетом.
Мелькнула мысль о матери, заставив сердце сжаться привычной уже болью. Он ее отогнал, как отгонял всегда.
— Что будешь делать? — спрашивал Авигдор. — Отец просил сказать, что ждут тебя дома, пусть и блудный ты сын. Каковы бы ни были поступки твои, как бы не надорвал ты родительского сердца, а только один ты у них. И они тебя ждут! Уж, кажется, на все согласны, только бы ты вернулся.
Саул не хотел этого. Он Тарса не хотел. Представить не мог себе, как после всего того, что было, можно вернуться в прежнее. В чужую, по совести, жизнь отца и матери своих.
— Уезжал бы ты, — с сожалением и осуждением говорил Авигдор. — Прошел слух, что в Дамаске повел ты себя не так, как следовало бы. И будто бы обратился ты к Плотнику, оставив Дова и его стражников; будто бы против них пошел. Спрашивали меня, не появлялся ли. Да обязали намекнуть, коль появишься, где следует. Мне это не по душе. А ну как кого еще спрашивали? Кому-то и по душе станется…Мне Иувал не чужой. Видел я его слезы, а уж на что, кажется, человек все для дитя родного сделал, все, что мог. Все говорил, не знает, как домой возвратиться. Что матери твоей говорить. Да, чуть не плакал, говорю же…
[1] В античные времена ученые делили Аравию на три части: Аравия каменистая (на северо-западе), Аравия благодатная или счастливая (на юго-западе) и Аравия пустынная (в центре и на востоке). Каменистая Аравия простирается от Палестины до Красного моря. Благодатная Аравия охватывает всю южную часть полуострова — Неджед, Хеджаз, Йемен, Оман и другие провинции. Пустынная Аравия занимает всю территорию от границ Сирии и Месопотамии до Евфрата и Персидского залива.
[2] Саба; или Сава; — древнее государство, существовавшее с конца 2-го тыс. до н. э. по конец III в. н. э. в южной части Аравийского полуострова, в районе современного Йемена (но имевшее в самом начале своей истории колонию в Эфиопии).
