мешает. Хочется весь материал выплеснуть из себя разом! Но… Понимаю тебя. Теперь понимаю. Роман, видимо, написать труднее. Но Олеся выручила тебя. Она показала дверь, которую ты искал. Олеся появилась в твоей жизни вовремя. И книга «пошла». Где же тот человек, который подскажет мне?» - сидя на диване, думала Стелла.
Она ходила по комнате, снова садилась на диван, заваривала крепкий кофе, выходила на улицу, но… Утром, сидя за столом и глядя на первые строки, она понимала: «Всё не так!» Она не могла начать, мысли не приходили – не те слова, не те чувства, не та тональность. Утром, в половине четвёртого, она поднималась с дивана, обливалась холодной водой под дубом и приступала к работе. А в полночь, засыпая, с нетерпением ждала, что принесёт ей день грядущий. Но…
На десятый день мучений, когда она сидела на крыльце и её ласкали солнечные осенние лучи, раздался звонок. Она подошла и ответила:
- Мам, что-то случилось?
- Нет. Почему непременно должно что-то случиться? Решила узнать, как пишется роман? Я не звонила десять дней, чтобы не отрывать тебя от работы.
- Я же просила не мешать мне работать… Если честно, я никак не могу начать… Всё не то!
- Так ты ещё ничего не написала? – удивилась мать. - Прошло десять дней! Роман – это не рассказ? Да?
- Сто раз начинала, но дальше шестнадцатой строки дело не идёт. Всё стираю и заново начинаю. Не могу попасть в тональность… Сердце говорит: «Не то, не то! Начни сначала!»
- Ты застряла? Помнишь, как Эдгар мучился, пока не встретил девушку?
- Олесю, помню. Что-то я забыла, про что-то забыла. Я столько раз начинала писать её в голове, и всё получалось. Ах!.. Сколько раз я говорила, приказывала себе: «Записывай!» Ненавижу себя!
- Успокойся. Так ты вообще не начнёшь. Насколько я помню, с твоих слов, ты хотела её начать просто: «Глория тёплым, солнечным днём, в хорошем настроении и приподнятом духе собирается на работу в школу № 2», - помогала мать дочери, застрявшей между строк.
- Глория смотрит на себя в зеркало. Рядом стоит мать и говорит ей: «Какая же ты у меня красивая, доченька! Вот бы твой отец видел это!» Глория отвечает ей: «Увидел бы, если б не сбежал, узнав о том, что ты беременна». Так, так, что-то вырисовывается, - начинала вспоминать Стелла.
- Глория идёт на работу, и её сбивает машина. И жизнь…
- Становится другой… Мам, ты прелесть. Я забыла про машину. Определённо… Теперь всё складывается! Глория выходит из дома, и тут её сбивает лихач, выехавший на тротуар. Что-то про собаку…
- Отлично, продолжай, - одобрила мать. – Роман начинается. А почему он выехал на тротуар?
- Дорогу перекопали и бросили… Грязь, лужи и всё такое, вот он и выехал на тротуар в то самое время, когда Глория вышла из дома…
- Хорошо! Что дальше? Продолжай! – подгоняла мать.
- Он… он… он прислонил её к забору, вызвал «скорую помощь» и дал дёру…
- А Глория? Что с ней? Она ведь прихрамывала иногда…
- Точно. Глория сидит, прислоненная к забору. Она без памяти – болевой шок. Переломы на правой ноге. Приезжает «скорая». Молодые ребята помогают бригаде… Её везут в больницу.
(Пауза.)
– Стелла, где ты? Алло! Алло!
- Мам, я на связи. Не успеваю набирать текст.
- Потом наберёшь. Сейчас запоминай. Что дальше?
- Так… так… По дороге в больницу, в машине «скорой помощи» заканчивается кислород, выходит через трещины в шланге. Так кажется…
- Вспоминай, вспоминай! Не останавливайся! Думай, думай.
- Ей делают операцию… Это я всё художественно выпишу. Вторая глава будет начинаться со слов: «Глория открыла глаза. Первое, что она увидела, был белый потолок. Она закрыла их снова. Через пять минут она снова открыла глаза. Тот же белый потолок. Она повернула голову налево и увидела сидевшую рядом с ней мать. Мать дремала на стуле. Глория посмотрела направо и увидела два больших окна и три кровати, на которых лежали женщины. Глория поняла: она в больнице…» - едва переводя дух, закончила Стелла.
- И…
- Мам, тебя мне послали силы небесные! И надо же как кстати я не выключила телефон. Я забыла про машину. Хотела эту сцену с аварией выписать после того, когда она будет возвращаться с работы домой. Это меня и сбило с тональности. А нужно было начинать с главного. Мам, я тебя люблю! Отключаюсь. Начинаю работать.
- Удачи! – пожелала мать, вспомнив слова Эдгара: «Не иначе, как божественное вмешательство!..» И не натягивая поводья воображения! Отпусти их - и всё пойдёт своим чередом», - добавила мать.
- Папе привет, - сказала Стелла и выключила телефон.
«Удачно я позвонила, - подумала Марина Владимировна, - словно чувствовала! Да и ночью снилось чёрт знает что! - Стас, кто там следующий? Проси».
В кабинет Марины Владимировны вошёл пожилой человек лет шестидесяти на сеанс психотерапии. Он работал в театре.
* * *
ПРОШЛИ СЕНТЯБРЬ И ОКТЯБРЬ. Наступили последние дни ноября. Ноябрь выдался холодным, но Стелла так и продолжала по утрам обливаться холодной водой из красного пластмассового ведра. Она уверенно продвигалась вперёд. И то, что она написала, и то, как она это делала, нравилось ей. Она впервые за всё время, которое посвятила творчеству, убрала ноутбук. И со второй части романа стала писать текст шариковой ручкой на листах, чтобы не терять время на исправление ошибок, опечаток, на удаление неудачно подобранных слов и прочего, что, иначе говоря, тормозило её мысли, полёт, работу воображения. Ей это даже понравилось. И она вспоминала, что Эдгар, имея в своём распоряжении ноутбук, не набирал на нём текст, а писал все книги шариковой авторучкой, как говорится, вручную. «И в этом есть своя прелесть, - подумала она, - но нужно будет потом набирать текст заново. А набирая текст, с ним можно будет работать: вносить поправки, уточнять, изменять синтаксис. Может быть, так делать и в будущем?» – решила она.
Безусловно, и без всяких сомнений, наша героиня устала. Она забывала о еде, не ходила в большой дом принимать ванну, выспаться в удобной кровати, привести себя в порядок. Всё это было лишним, лишённым в её случае смысла, не имеющим логики. К тому же, все эти процедуры, так это назовём, только тормозили бы творческий процесс.
И чтобы не мешать этому самому важному в творчестве каждого художника процессу, домохозяйка Матрёна утром, днём и вечером, как и наставляла её мать писательницы, улетая с Кирой в Москву, приносила еду и оставляла её на крыльце, забирая подносы, к блюдам которых Стелла даже не притрагивалась. Иногда, правда, дикие кошки лакомились кашами, супами и блинчиками с творогом. Стелла, когда чувствовала, что пора бы и поесть, выходила на крыльцо, чтобы взять поднос с остывшей едой, и, увидев, что обед почти съеден, с улыбкой забирала то, что оставили ей кошки.
Заметив это, Матрёна стала стучать в дверь, намекая на то, что обед остывает. Но она никогда не входила в кабинет. Таковы были правила, установленные Стеллой.
Как-то в воскресный день, в начале ноября, Матрёна принесла Стелле праздничный обед по случаю дня рождения мужа. Она приготовила своё фирменное блюдо и решила угостить Стеллу.
Подойдя к двери кабинета, она робко постучала. Через минуту дверь открылась, и из неё вышла Стелла или то, что от неё осталось (вы понимаете, уважаемый читатель, о чём я).
Увидев молодую хозяйку, Матрёна выронила из рук поднос с едой. Стелла удивилась. Матрёна, придя в себя, произнесла:
- Девочка ты моя! Что ты с собой сделала? На тебе лица нет! Как ты исхудала, Боже мой! Волосы не мыты и не чёсаны, под глазами «мешки», щёки впалые, глаза красные…
- В самом деле? – поднимая конфету с земли, равнодушно спросила Стелла. – Давненько я не смотрела на себя в зеркало. Я его вообще убрала. Я работаю, Матрёна. Ты привидение увидела? Призрака? – смеялась Стелла, помогая домохозяйке собирать тарелки. – Посуду заберём, а еду оставим диким кошкам.
- Да что же это за работа такая – издеваться так над собой? – Матрёна перекрестилась.
- Всё гениальное – просто, но его простота рождается в муках и большом напряжении.
- И эти муки на твоём лице, девочка ты наша. Что скажет хозяйка, если увидит тебя такой? Подумает, что я уморила тебя голодом. Я сейчас схожу и принесу…
- Нет! – сказала Стелла. – Раз ты меня остановила, а большую часть романа я уже написала, ты права: нужно отдохнуть и привести себя в порядок. Тем более, у Егора день рождения.
- Ты помнишь? Вы, писательницы…
- Чокнутые! Не стесняйся, говори всегда так, как думаешь.
- Прошу прощения, - сконфузилась Матрёна, - но я об этом где-то читала.
- Отлично! Больше читай – и всё будет…
- Я приготовлю ванну с лепестками роз и ромашки.
- А холодно нынче, а? Я приду в шесть. Приведу себя в порядок, а после этого мы отпразднуем день рождения дяди Егора.
* * *
ПОСЛЕ УЖИНА СТЕЛЛА встала из-за стола, ещё раз поздравила именинника, поблагодарила Матрёну за всё, что она делает для неё, и ушла в свою комнату, решив эту ночь переночевать дома в своей комнате.
Стелла лежала на кровати и думала: «Нужно позвонить Альберту и сказать, что я не успею закончить книгу к Старому новому году. Он, по крайней мере, обидится, но… что делать. Перенесём наши планы на восьмое марта».
Так она и сделала:
- Альберт, дорогой! Надеюсь, строительство медицинского центра идёт полным ходом?
- Любовь моя, наконец ты объявилась. Строительство только начинается. Скоро Старый новый год… ты не забыла?
- Поэтому я тебе и звоню. Альберт, я знаю, тебе не понравится, что я скажу, но я не успеваю…
- Что значит «не успеваю»? Ты не закончишь книгу к сроку, не дашь мне ответа?.. Ты ведь обещала. Так уверенна была, - говорил Альберт раздражённым тоном в присутствии Шухрата.
- Думаю, восьмого марта это обязательно произойдёт, Альби. Что ты так… Мне осталось совсем немного. Я задержалась вначале… Не могла никак начать, найти «дверь» в книгу.
- Надеюсь, дверь в мою спальню ты найдёшь? – пошутил Альберт, глядя на Шухрата.
- И ещё одно…
- Продолжай, раз уж начала.
- Нужно будет набрать текст…
- Набрать текст? Разве ты не набрала его на компьютере? Что случилось? Не сохранила? Это же катастрофа!
- Дослушай же ты. Я писала текст шариковой ручкой, исписала пятьдесят стержней. Мне понравилось писать книгу ручкой, а не набирать его на компьютере. И в этом, есть своя прелесть…
- Как динозавры? – рассмеялся Альберт. – Извини.
- Вот такие дела, Альби. Поэтому я не успеваю к сроку, определённо и без всяких сомнений. Восьмого марта, дорогой. И я тебе дам свой ответ. Целую, соскучилась, жду встречи. Так надолго мы с тобой ещё не расставались.
- Ах, Стелла, Стелла, ты режешь меня без ножа.
- Не говори штампами.
- Что я скажу друзьям? Какими штампами буду оправдываться? Конечно, они подумают: не бросила ли ты меня? Будут шушукаться. А я этого не люблю.
- Мне пора, Альби. Работа не ждёт. А то ещё и к восьмому числу не успею. Каждая минута на…
- Не говори штампами! Я чуть-чуть обижен на тебя, Стелла, - вздохнул Альберт.
- «Чуть-чуть». Ты либо обижен, либо нет! Нельзя быть «чуть-чуть» беременной. Я шучу.
Стелла попрощалась, ещё раз извинилась и отключила телефон.
Альберт ходил по кабинету и что-то говорил. Шухрат сидел молча и делал вид, что личные дела его друга-босса не касаются. Он поднял брови, покачал головой и стал рассматривать фотографии, принесённые Дорой двадцать минут назад.
Разговор со Стеллой
