Рамстий стоял в центре. В центре огромной толпы. Люди стояли вокруг него, положив руки другдругу на плечи. Всё взрослое население страны было поставлено Цезарем огромным кругом на высохшую равнину. Ни травки, ни песчинки, что могли бы смягчить прыжок. 50 млн человек в центре одной равнины.Они плавно понижались в росте от центра. Рамстий стоял в центре, он был выше всех.
Начиная с расстояния в пять километров от последнего круга, по большой окружности, Цезарь поставил двести acusticus locus(лат. – слуховой пункт). Они образовывали вокруг толпы пять больших кругов, похожих на кольца Сатурна. Каждый locus состоял из двух детей и одного старика. Дети были гонцами. Перед стариком на земле стояла чашка с водой. В руках старик держал папирус и палочку. Как только вода в чашке дрогнет, он должен поставить на папирусе крестик. Когда старик расположился, один из детей побежал к Цезарю.
Цезарь стоял на единственном в этой пустыни холме. Рядом с ним был только один телохранитель, Кесевгий, брат Рамстия. Кесевгий стоял с белым флагом в руке. У ног лежал флагс красным полотнищем. Всё население страны смотрело на этот флаг, Рамстий смотрел на брата, Цезарь ждал гонцов. Наконец, все двести детей добрались до него,сообщив, что старики готовы.
Цезарь сделал глубокий вдох, на мгновение потеряв свое железное самообладание, и оглядел местность. Солнце приближалось к полудню. Сухая пустыня покорно держала на себе людей.
Наконец, Цезарь кивнул Кесевгию. Тот бросил на землю белый флаг и поднял красный, показывая его брату. Рамстий шепнул: «Да здравствует Цезарь». Он отсчитал внутри себя раз, два, три, четыре и подпрыгнул.
На второй прыжок с ним подпрыгнул первый круг вокруг него. На третий – к ним присоединился третий круг. И так, увеличиваясь и присоединяясь, прыжки расходились кругами. Рамстий прыгал отрепетировано, ритмично, точно. Он не мог сбиться. В его сознании неподвижным облаком висела заветная цифра 999. Это было финальное число его прыжков. Последние пять раз толпа подпрыгнет вся сразу,чтобы содрогнуть землю. Цезарь хочет почувствовать мощь человеческую, мощь своего народа и своей власти.
Неуклонно Рамстий приближался к этой цифре. Нужно прыгнуть 999 раз и не сбиться с ритма, не упасть, не задуматься, прыгнуть всем вместе, нужно прыгать всем вместе, вставая ногами одновременно, одинаково точно, одинаково сильно. Быть четким, как метроном жреца, когда он вонзает в ягненка нож, вынимает и вонзает вследующего, вынимает и вонзает в следующего.
Рамстий прыгал с улыбкой. Кесевгий стоял с опущенным флагом. Они были близнецами, они были одного роста. Если бы Кесевгий не сбился на вчерашней репетиции на пятой сотне, то сейчас бы с флагом стоял Рамстий. Всю жизнь они мало увлекались соперничеством, только немного в детстве. Но всегда в состязаниях, когда казалось, что Рамстий выигрывает, Кесевгий делал последний рывок и побеждал брата. При этом его лицо расплывалось в большой невинной, добродушной улыбке. В эти минуты он был абсолютно счастлив. Из-за этого честного добродушного счастья Рамстий всегда прощал брату победы. Детство кончилось, и они забыли о своем соперничестве.
Но сейчас в сердце старшего брата заблеяла овца. Она смотрела на нож жреца и умирала от непонимания раньше, чем от удара. Он ничего не сказал брату и никак не выдал себя до начала, но сейчас, когда Рамстий прыгал и его глаза постепенно становились стеклянными, когда Цезарь алчно смотрел то на свою чашку с водой, то на прыгающих людей, Кесевгий задумчиво разглядывал свою зависть. Задумчиво, как будто в его груди торчало копьё, и он следил глазами за его мерным покачиванием перед тем, как свалиться на землю. Но копья не было, и Кесевгий смотрел и не падал. Так прошло некоторое время. Рамстий приближался к финалу.
– Раз! Два! – это начал кричать последний круг, отсчитывая последние пять прыжков.
Цезарь сверлил глазами воду, так и не захотевшую дрогнуть перед ним.
– Три! Четыре! – дети вскочили на ноги, смотря на восхищающую своей масштабностью игру. Кесевгий разглядывал свою зависть.
– Пять! – толпа остановилась. Рамстий и несколько первых кругов рухнули на землю. Их тела содрогались в конвульсиях. У Рамстия закатывались глаза, изо рта шла пена. В несколько мгновений организованный круг развалился, растекся по земле. От всеобщего напряжения люди дрожали, сворачивались в позы эмбрионов.
Кесевгий смотрел внутрь себя. Цезарь с гневом смотрел на горизонт. Дети неслись к нему со всех ног. Они подбегали к Цезарю, он выхватывал у них листок, забыв про всякий этикет, изучал с жадностью. Изучив, он ждал следующего. Вот и последний ребенок. Он бежит и плачет, поднимаясь на холм, тянет вперед руку с папирусом. Цезарь сам подбегает к нему, выхватывает листок. И сразу же бросает его в сторону. Взбегает на холм. Пинает чашку с водой, выхватывает флаг из рук Кесевгия и со всей ярости бьет его древком по голове. При этом страницы разлетаются у него из руки.
Сквозь кровь очнувшийся Кесевгий наконец-то увидел их. Листы были пусты. Все листы были пусты. Упав на землю, Кесевгий медленно растянул свои лопнувшие губы в глупой широкой улыбке. И на глазах у него появились детские слезы.
Август2010
РКР
Но когда влезла, это кайф!