— Они что, более тупые?
— Ага, — засмеялась Эсмеральда. — Что-то вроде.
— Сто лет тоже не подарок.
— Это верно. К тому времени я уже совсем старухой буду. — Она вздохнула. — Жаль, конечно. Но — ничего. Главное, не вешать нос.
— Это правильно.
— Как здорово, что вы всё понимаете. Какие же вы всё-таки умные. Вам тут у нас обязательно понравится.
8
Здание, по балкону которого они шли, было огромное. Облицованная под добротный гранит стена всё тянулась и тянулась. Казалось, ей не будет конца. То и дело в ней попадались двери, большей частью высокие, двухстворчатые, сделанные из хорошего дерева. Из них выходили и в них входили одетые самым разнообразным манером люди. Попадались среди них и голые. На этих, впрочем, внимания не обращали. Судя по всему, в конце двадцать первого века публичная нагота никого не смущала.
Потом стена всё же закончилась. Они повернули за угол и, поражённые открывшимся им зрелищем, остановились. Всё лежавшее перед ними пространство было покрыто постройками. Это, впрочем, уже не были небоскрёбы, всё-таки крупные здания на наклонной поверхности не особо поставишь. Ведь прямо от их здания уходили вниз склоны знаменитого новочеркасского холма. Постройки были и дальше — тянулись до самого, самого горизонта, и, куда ни кинь взгляд, плескались огни. Там, где раньше располагалась станица Кривянская, высились теперь огромные, обсыпанные разноцветными рекламами корпуса — то ли завод там какой-то новый построили, то ли спальный жилой район. Поверх корпусов на фоне темнеющего неба горела огненно-красная надпись: «Чипсы ХРУП-ХРУП дают истинные переживания Святого Духа!!!»
Всё это удивительным образом походило на сказку. За каких-то сто лет Новочеркасск полностью изменился — из невзрачного провинциального городка, каковым он всегда был, превратился в настоящий гигантский мегаполис. Что население его в конце 21-го века составляло уже никак не меньше миллиона, не вызывало у друзей ни малейших сомнений.
Но как? Как такое чудо могло произойти?
Ответа они пока что не знали.
Более всего же поразило небо. Даже, скорее, не само небо, а то, что в нём находилось. Десятки, сотни, а то и тысячи самых разнообразных летательных аппаратов носились то там, то здесь, как банальная мошкара. Так и хотелось от них отмахнуться.
Изредка попадались и просто парящие без всяких приспособлений люди.
Воздух был тёплый и влажный — казалось, где-то неподалёку располагается море. В какой-то момент им даже почудилось что-то похожее на шум прибоя, но это, скорее всего, был просто слагавшийся из разнообразных звуков шелест.
Звуков здесь было много. Голоса, смех, обрывки музыкальных мелодий, шаги, шорохи, гудение летательных аппаратов. Где-то этажом ниже сразу несколько голосов хором запели: «Хасбулат удалой, бедна сакля его!..» Чуть не сбив их с ног, мимо промчался крупный беспородный пёс, державший в зубах блестящий пакет — быть может, с теми самыми хруп-хрупными чипсами. Ещё две собаки с лаем бежали следом. Замыкал погоню рослый сухопарый мужик в белом поварском колпаке и белом же поварском переднике. В руке у него была поварёшка. Осознав в какой-то момент, что догнать злоумышленников не удастся, он остановился, махнул сокрушённо рукой и скрылся в одной из дверей.
Константин и Василий же всё никак не могли оторваться от созерцания лежавшего перед ними города. Что же до Эсмеральды, то она, радуясь произведённым эффектом, тоже какое-то время смотрела на город, потом произнесла:
— Это всё нам американцы построили. Без них мы бы ни за что не смогли. Они наши старшие братья. Дай, господи, им здоровья.
Рекламировавшая чипсы надпись исчезла, и вместо неё возник портрет — какой-то очень благообразного вида мужчина, и Василию, и Константину как-то странно знакомый. Видели они его, что ли, где-то? У мужчины были расчёсанные — с пробором посередине — длинные русые волосы, усы, слегка раздвоенная на конце борода, припухлые губы, широко распахнутые синие глаза. Его можно было бы считать красавцем (и женщины от такого наверняка без ума), но что-то в нём было не то — ощущение какой-то неприятной сахарной сладости исходило от него, причём настолько сильное, что обоим тут же захотелось холодной воды.
— Кто это? — спросил Константин.
— Как?! — удивилась Эсмеральда. — Вы разве не знаете?! Это же и есть наш Господь!
Оба какое-то время продолжали молча смотреть на портрет, потом переглянулись, разом воскликнули:
— Антихрист!
И, ни слова больше не говоря, кинулись прочь.
— Мальчики, мальчики! — закричала Эсмеральда испуганно.
Но они не оглянулись. Сладкий взор ложного бога сверлил им укоризненно спины.
— Сколько осталось времени? — крикнул Василий на бегу.
— Три минуты.
— Ничего, успеем.
Найти, однако, нужную дверь оказалось не просто. Они сунулись было в первую попавшуюся, но это была явно не та — какие-то девицы, все как одна обнажённые, похожие, как сёстры-близняшки, на Эсмеральду, катались там по полу в какой-то неприятной на вид белёсой слизи. Оглушительно гремела ритмичная музыка. На всех лицах было одно и тоже выражение идиотского удовольствия.
— «Я люблю тебя везде! Я люблю тебя везде!» — разрывался невидимый голос.
Заметив, что дверь приоткрыта, девицы радостно завизжали: «Мужики! Мужики!» — и всем скопом кинулись к ним. Тут же они все и попадали, сбиваясь в неопределённую груду из рук, ляжек, задниц и грудей.
Друзья побежали дальше.
— Ты помнишь, где этот зал? — спросил Василий.
— Так, приблизительно.
Встречные прохожие смотрели на них с удивлением. Вид у них был вполне сумасшедший — даже по меркам этого мира. Всклокоченные, как после электрошока, волосы, горящие лихорадочным блеском глаза.
Сзади раздались множественные шлепки — это вырвавшиеся на оперативный простор девицы стучали по мрамору голыми пятками.
— Они сами нашу дверь отворили! Сами! — кричали они всем, кто попадался им на пути.
Прохожие одобрительно кивали.
Давешний одетый в сине-белое трико мужик спикировал на них, словно коршун, и опять закричал:
— Споём пулемёты! Споём пулемёты!
И ещё какой-то грохот наподобие орудийных залпов раздался совсем рядом, и рядом же очень долгое, как показалось, время бежал тучный немолодой мужчина, сиплым голосом предлагая:
— Два гандона по четвертаку.
Потом он отстал.
Они уже толкали все попадавшиеся им по пути двери, но всё время попадали не туда. И вот, наконец, долгожданный зал. Хроноход, к счастью, был на прежнем месте — похоже, он и впрямь тут был никому не нужен. Впрочем, если бы он всё-таки исчез, друзья не слишком бы удивились.
На сиденье они запрыгнули с такой скоростью, с какой, наверное, не запрыгивают на лошадей даже североамериканские индейцы.
Василий рванул ручку газа.
— Мальчики! Мальчики! — раздалось совсем рядом, и это было последнее, что они тут услышали.
9
Хроноход под ними мощно затарахтел.
Спасительная мгла, заволакивая всё, что их сейчас окружало, пролегла между мирами, как непроходимый рубеж. И хотя многие лица, какие-то жёлтые, распяленные, как рыбьи морды в аквариуме, были ещё видны, значения это уже не имело. Секунда-другая, и они исчезнут совсем. Скорее всего — навсегда. Ни у Василия, ни у Константина возвращаться в подобный рай не было ни малейшего желания.
Когда вокруг проявилась знакомая обстановка, они первым делом внимательно осмотрелись, однако всё вроде было в порядке — и комната, и находившиеся в ней предметы казались по размерам вполне привычными.
Целую, наверное, минуту они продолжали молча сидеть на сиденье. Потом всё-таки слезли и устроились на стульях друг против друга.
Было слышно, как на кухне, гремя посудой, хлопочет Елена.
— Послушай, — нарушил молчание первым Константин. — Может, мы в какой-нибудь параллельный мир попали?
Василий вздохнул.
— Если бы в параллельный.
— Но разве можно за каких-то сто лет всё так… изменить?
— Выходит, что можно.
— Просто не верится, что это и есть наше будущее. После Достоевского, Чехова, Серафима Саровского... «Я люблю тебя везде!» — это же надо!
— А я вот про другое сейчас думаю. Про то, есть ли какой-либо способ, чтобы такого не допустить.
— И что?
— Похоже, с наукой придётся кончать.
— Это ещё почему?
— Пойду в политику, партию какую-нибудь организую. Сейчас это можно. Это же надо — протекторат США.
— Правильно, — сказал Константин, подумав. — Я тоже в политику пойду. А ещё стану образцовым семьянином. Детей своих как надо воспитаю.
Тут входная дверь приоткрылась, и в комнату заглянула Елена.
— Ой, мальчики! — воскликнула она. — Уже вернулись!?
Василий медленно к ней повернулся. На одно едва уловимое мгновение лицо его, всегда обычно спокойное и добродушное, исказила вдруг гримаса ярости.
— Никогда! — произнёс он очень тихим голосом. — Слышишь?! Никогда не смей называть нас мальчиками! Ни-ког-да!!
8 января 2005 г.
