МОЛЧУН

Она очень хотела любить! Но… Необычная красота её сыграла с ней злую шутку. Её хотели все, но, не отягощаясь душевно. Это обстоятельство сделали из неё фурию.
Дочь богатого папы, она не нуждалась и жила на широкую ногу. Любила искусство во всех его проявлениях. Вследствие  этого в её доме постоянно  тусовались литераторы, критики, певцы, режиссеры, художники всех мастей, дизайнеры, скульпторы, артисты, шоумэны и прочая, и прочая.
Эту разномастную когорту добавлялись, словно сметана борщ, богатые мужчины. И все пытались в конце концов снискать её сексуальную снисходительность.
Порой это им удавалось. Нельзя сказать, что это зависело от количества потраченных на неё денег.
Нет!  
Она что-то пыталась найти в них  и не находила. Как тот ребёнок, который  ковыряясь внутри игрушки, пытается найти в ней какое-то чудо, узнать тайну, а находит лишь бездушный механизм.
Интерес пропадал, а разочарование оставалось.

В этом людском круговороте был один молчаливый художник, который постоянно рисовал её в своём блокноте. Они практически не общались,  лишь иногда, заглянув в его блокнот,  она требовала отдать ей рисунок, независимо от его завершённости.
Зачастую это были и не рисунки вовсе – взгляд, полупрофиль, какой-то её жест.
Так,  наброски! Ерунда какая-то!  
Посмотрев, она, порой со смехом, небрежно  сбрасывала  рисунок на потеху окружающей толпе. Та реагировала по-всякому  – кто иронично кривил губы, кто хмыкал, кто вообще не смотрел, кто задумывался.  
Порой,  он исчезал,  появлялся потом вновь  с бледным лицом и молча продолжал своё занятие!
Его так и прозвали:  «Молчун».

Как-то под Новый год, у неё,  как всегда внезапно, оборвался бурный роман с один богатым красавцем, оказавшимся бисексуалом. Выяснилось, что он соблазнил её «на спор» со своим любовником. Гаже было некуда!  
Выкинув из своего круга обоих, она с удивлением обнаружила, что это её действо совпало со всеобщим ожиданием Конца света.
То тряслась и проваливалась земля, то вздымалась волна с девятиэтажку, то взрывались вулканы, а заодно и атомные станции,  то что-то вспыхивало на солнце,  а какие-то древние календари  грозились закончиться в одночасье!
Это сопровождалось ненормальными проявлениями и у людей – теракты и взрывы, перевороты и гражданские войны, маньяки, убивающие пачками людей,  и самоубийцы.
А всё  вместе - странным образом сливалось с её личным душевным расстройством, свиваясь затем в одну огромную верёвку, на которой предстояло повеситься  всему человечеству.  
Но это было от неё на каком-то далёком уровне, а вот  на «близком» уровне источник  своего беспокойства она не находила.

На Новогоднем  рауте она, вдруг, обнаружила, что среди гостей нет молчуна.
И тут она  поняла, что не видит его уже достаточно долго, а именно, с начала её последнего романа.  
Её реакция была неожиданной, даже для неё самой.  
Бросив гостей, она устремилась к себе и начала судорожно искать его  координаты.
***
Старушка, живущая  на первом этаже двухэтажного дома,  который стоял почти на окраине города, сказала , что он ушёл в магазин, и предложила ей подняться к нему в мансарду.
- Вы не бойтесь, там не заперто. У него и красть-то нечего! Одно слово «блаженный»!  Прости, Господи! – сказала старушка и перекрестилась.  
В мансарде было сумеречно.  Она нашарила выключатель,  щёлкнула  и зажмурилась от яркого света.

А когда всё-таки открыла глаза, на неё со всех сторон смотрела она сама.  Все стены и даже потолок были завешаны её портретами,  на которых  она смеялась над собой, восхищалась сама собой, грустила сама с собой и издевалась над собой!  
А в центре противоположной стены висел огромный портрет, выполненный в манере иконописи, с которого смотрело её лицо, отражающее всю печаль сердца,  не познавшего земной любви.
На душе стало спокойно и легко.
Она нашла!
Позади неё скрипнула входная дверь.