Сучья и мелкие ветви сухой берёзы дружно и ослепительно прогорели. А напиленные из толстого ствола чурбаки не сгорали разом, но продолжали тлеть, лишь изредка местами возгораясь. Они не вспыхивали густым пламенем, не взрывались яркими фейерверками искр. Зато всю ночь из костра истекало от них ласковое тепло. Стоило прохладному ветру прорваться сквозь заросли кустарника к костру, как изнутри обуглившихся чурок начинал исходить знойный жар.
- Прямо автоматика! - воскликнула Тамара Юрьевна. – Чем холоднее ветер – тем больше тепла…
- Ага! - согласился Игнатьев.
Виктор Макарович всматривался в лицо жены, пытался понять содержание бесконечно меняющейся мимики на нём. Но никакого особого движения на лице Тамары не было. Это веселились блики от костра. А вот глаза Тамары постоянно светились от романтики и таинственности ночи, будто горели вместе с костром.
- Тебе хорошо, Тома?
- Очень хорошо, Витя!
Игнатьев сам себе не верил, что приохотил жену к рыбалке. Тамара шла с ним и на утреннюю зорьку и на вечернюю, когда им позволяло время. Да и с ночёвкой порыбачить ей до восторга нравилось.
Посмеялись, конечно, над Виктором по первости друзья-рыболовы.
- Со своими дровами на озеро, Макарович?
- Со своими…
Но напарника Игнатьеву лучше и не надо. И днём и ночью с Тамарой вместе. Не увидится, бывало с ней, часа два-три, что-то рассказать ей из этих часов захочется. Но не просто бывает рассказать. А тут удачно подсёк голавля большущего и рассказывать ничего не надо. Тамара всё видела сама. Сама она видит закаты и восходы на озере, слышит шлёпанье рыб хвостами по зеркалу водоёма, слышит запахи тростника, соснового леса и крапивы с округи. Рассказать про звуки, запахи и краски озера Щучьего - это, как посмотреть и послушать балет в Большом театре, а потом рассказать его Тамаре на кухне. Не расскажешь!
- Не озябла, Тома?
- Да, что ты, Витя?! Говорю же, чем холоднее ветер с озера, тем жарче у костра. Впору раздеваться и загорать. Ты знаешь, Витя, чего я о толстых поленьях подумала. Ещё вчера с вечера подумала. Не салютуют они сверкающими искрами до звёзд, и сами поленья не стремятся стать звёздами… А не прогорают. А греют и греют… Ну, прямо, как ты, Витя, в нашей жизни…
- Ну, Тома, ты же мои мысли подслушала! Это я о тебе так подумал. И тоже с вечера подумал. Не звезда ты какая-нибудь, не фейерверк, но как тепло и уютно мне с тобой в жизни!
Занималась заря восхода. Добрым теплом исходили берёзовые поленья. Любовью, романтикой, невыразимым интересом ко всему окружающему светились глаза Тамары.
Как же хорошо, когда не вспыхивает любовь пагубным пламенем отношений, а выделяет и выделяет всю жизнь родное нерассказанное и необъяснимое тепло, как эти толстые поленья берёзы…
