щебетавшую, парочку.
Рыдания стихли.
В полнейшей тишине раздались чьи-то шаги и скрип распахивающейся двери холла. Парочка поднялась и нерешительно двинулась к выходу, провожаемая недобрым взглядом толпы объединившихся одиночеств.
Я приблизился к окну и смотрел им вслед, пока они не скрылись в уже потемневшей ночной рощице, на опушке которой соседский Сашка с остервенением разбивал палкой ненавистную каталку, пиная ее здоровыми сильными ногами, а вокруг смеясь бегала девочка с маленьким рыжеватым щенком.
Кто-то тронул меня за плечо, и оглянувшись я встретился взглядом с добрыми, светящимися нежностью глазами моей "незнакомки", как она попросила ее называть еще очень давно, во время нашей первой встречи здесь.
- Доброй ночи! - прозвучал во вдруг образовавшейся вокруг нас тишине ее голос.
- Здравствуйте. Вас давно не было.
- Я не могла несколько ночей выбраться из "кошмарного", мне снилось, что я вас больше не увижу. Я очень рада, что вас тронуло мое отсутствие.
- Я тоже за это время побывал в "кошмарном".
- Только не лгите мне, будто тоже боялись со мной не встретиться.
- Чтобы это сказать, не придется кривить душой. Я думал о вас.
- Спасибо. Знаете, почему я до сих пор не попала в "блок счастья"? Я постоянно убеждаю себя, что ничего для вас не значу, иначе есть опасность никогда больше не попасть в "одиночку". И тогда я действительно вас не увижу.
Наш сон отделился от остальных: мы сидели на берегу тихого ночного пруда.
- Может нам удастся вместе туда попасть?
- Нет. Это нереально, - тихо ответила она. - Для этого мы должны повстречаться в жизни. Счастье, настоящее счастье начинается только там, а здесь лишь продолжается. Не надо себя обманывать!
- Минуточку, - я по-мальчишески бегом спустился к пруду, скинул ботинки и, войдя по колено в воду, сорвал несколько лилий, вернулся и положил их ей на колени.
- Спасибо. Я была здесь сегодня днем - задремала после обеда. Какая здесь тишина! Переполнена только детская площадка, и на центральной площади встречаются старики. Я погуляла среди них и познакомилась с одной парой. Они расстались пятьдесят три года назад, он не знает, где живет она, она не знает, где живет он, встречаются только здесь. Они всю жизнь любят друг друга, оба одиноки там, в жизни, ищут друг друга, но мир слишком велик. Знаете, что он ей сказал? "Я счастлив пока снюсь тебе, так я, по крайней мере, уверен, что ты жива, а значит и мне есть смысл жить, искать".
- Печальное счастье.
- А здесь другого не бывает.
- Пожалуй, да.
- Я благодарна снам за свое счастье, за счастье встречаться с вами, хотя и понимаю, что это все моя фантазия и не более. Ах, если бы ... Сегодня прохладно.
Я снял пиджак и накинул его ей на плечи.
- Такая мелочь. Люди обычно не замечают таких мелочей, но для меня, для всех нас - обитателей "одиночки", счастье всегда представляется, как совокупность вот таких вот мелочей. Что может быть дороже человеческого внимания! Чувствовать внимание и тепло другого человека это и есть счастье.
Она помолчала, а потом отвернулась и тихо сказала:
- Сегодня, когда подойдет время к утру, вы мне скажите. Хорошо?
- Хорошо.
- Я должна сказать вам что-то очень важное. Это вопрос больше чем жизни.
- Скажите сейчас.
- Нет. Еще рано.
Сны вновь перемешались, и мы опять оказались в холле. Тихо играла музыка. Некоторые разговаривали, а большинство молчали, с тоской глядя друг на друга.
Мы долго танцевали. На душе было тепло и спокойно. Я вспомнил своего давешнего собеседника, подумав, что прав он был относительно будильника, и скоро этот враг задрожит, затрясется всем своим железным, бездушным нутром, выплескивая наружу злобный, радостный звон, без сострадания глядя своим безликим циферблатом на мучительное возвращение людей к жизни.
Взглянув на часы над входной дверью, я с тоской и неожиданной болью в сердце вспомнил, что сегодня на работу, а значит, миг пробуждения близок.
- Мне скоро пора, - прошептал я ей на ухо, почувствовав, как сразу напряглось ее тело, задрожали ее руки у меня на плечах.
- Хорошо.
Наш сон отделился, мы опять были на берегу пруда, но вокруг что-то изменилось: поднялся ветерок, недобро шуршали листья, в предрассветной дымке поверхность пруда казалась особенно темной.
- Сергей Николаевич! - сказала она.
Я вздрогнул. Что она делает?!
- Не пугайтесь, я знаю вас. Да, мы с вами живем в соседних домах. Мой дом напротив вашего. Квартира тридцать пять. Запомните хорошенько - тридцать пять.
Я пытался остановить ее. Это было ужасно! По законам сонного царства человек, пытающийся во сне повлиять на ход жизни, навсегда изгонялся отсюда, и, если она продолжит, то никогда уже не сможет попасть в наш блок.
- Не пугайтесь, - она подняла руку, пресекая мою попытку что-нибудь сказать. - Я смертельно больна и, скорее всего, в следующую ночь буду там, где нет даже снов. Я уже не боюсь, изгнания из этой страны, где была так счастлива! Счастлива! - она улыбнулась. - Я бесконечно благодарна вам, Сергей Николаевич, какое счастье, любимый мой, что я могу, наконец, назвать вас по имени, я столько раз повторяла его мысленно! Я перестаю быть "незнакомкой", мне ненавистно это имя! Я - Татьяна, просто Татьяна. Скажите! Позовите меня!
- Таня, - нерешительно произнес я.
- Еще!
- Таня! - я обнял ее.
- Я должна все сказать. Я знаю вас давно. С тех пор, как вы поселились в нашем районе. Я знаю, что у вас семья и поэтому никогда не решилась бы подойти к вам там, наяву, хотя видела вас каждый день, ждала каждое утро на остановке, встречала после работы, а потом встретила здесь, и началось мое приснившееся счастье. Короткое и бесконечное! Оно оказалось длиннее моей жизни! Когда я заболела, я смотрела на вас из окна утром и вечером. Как я люблю вас! Я чувствую, что просыпаюсь! Какой ужас! Это все! Прошу тебя, поклянись, что сегодня утром зайдешь ко мне! Клянись!
- Клянусь, Таня! Не уходи!
- Запомни, тридцать пять! Я буду смотреть в окно, как ты входишь в мой дом, и это будет самый счастливый миг в моей жизни!
- Таня!
- Прощай, мое счастье! Я благодарна тебе! Прощай!
Она исчезла.
Мой сон перемешался с остальными.
В холле ко мне подошел мужчина в очках:
- Что с вами? Вам плохо? На вас лица нет.
- Нет, нет, ничего.
- Вам надо скорее просыпаться. У вас есть кто-нибудь дома? - все волновался он.
- Да, спасибо.
- Как бы вам совсем плохо не стало. Там, значит, есть кому вам помочь?
- Да…»
Я проснулся, и в следующий миг зазвонил будильник.
Постель была смята, простыни скомканы, на лбу я чувствовал капли холодного пота. В комнате было душно.
Ну и приснится же! Столько лет уже спал без снов, и вдруг такой кошмар! Я был совершенно разбит, голова по-прежнему болела.
Я оделся и вышел на кухню.
Зоя возилась у плиты.
- Что-то ты всю ночь стонал, ворочался?
- Не знаю. Всю ночь кошмары мучили.
- Голова-то прошла?
- Нет.
- Выглядишь плохо. Может врача вызвать?
- Некогда. Срочная работа.
- Иди, умойся. Завтрак готов.
Есть не хотелось, поковыряв вилкой в тарелке, я поднялся:
- Пора.
- Да, Сергей, я после работы к Вовке в пионерлагерь поеду. Буду поздно.
- Ладно. Привет передавай.
Выйдя во двор, залитый ярким утренним солнцем, я увидел Сашку, которого, как обычно, катил по двору отец. Колеса каталки мерно поскрипывали.
Перейдя улицу, я остановился на остановке. Подъехал автобус, с тихим шипением открылись и закрылись двери, взревел мотор, автобус отъехал, я стоял на остановке.
Не сознавая, что делаю, я развернулся и пошел к дому напротив.
Лестница.
Дверь.
Табличка - тридцать пять.
Я позвонил.
Долго не открывали. Наконец щелкнул замок, и на пороге появилась маленькая, сухенькая старушка в домашнем халате.
- Извините, Таня здесь живет? - спросил я, превозмогая сухость во рту.
Только сейчас я заметил, какие воспаленные, заплаканные глаза у старушки.
- Вы опоздали, - борясь со слезами, ответила она. - Тани сегодня утром не стало.
Я отступил на шаг.
- Вы Сергей Николаевич? Верно? - спросила старушка.
- Да.
- Таня говорила, что вы обещали сегодня зайти. Она вам письмо оставила. Где же вы раньше-то ...? - она не договорила и протянула мне конверт.
Я взял его и, отойдя, сел на ступеньки, тяжело привалившись к стене.
За моей спиной захлопнулась дверь, одна из тех дверей, за которыми нас ждут, ждут всегда и безрезультатно.
Ленинград 1987 год.
