несмеяна эта. Сидит там, заперлась, как принцесса в башне... Что ей, разве не интересно? она же молодая. Красивая. А жизни - не радуется как-то. Ну, что её не радует? Она замужем. Красивая. Ходит в церковь. Любит Бога. Вроде бы - что ей надо ещё? Ну вот, бери и радуйся жизни! А она - нет. Не улыбается, и даже на воздух свежий не выходит. Сидит себе там, в четырёх стенах белёных, и света белого не видит. А, главное, никто ведь не держит её там. Сама сидит, по доброй воле. А тут - абрикоса цветёт, запахи такие! А потом зреть начали абрикоски. А она не видит. И так меня, знаешь, заели все эти мысли о ней!... Я прямо даже вроде как заболел этой идеей. Смотрел на эти абрикоски, как они зреют, и думал о ней, об этой несмеяне Тане. И вот однажды, как-то, когда мы в перерыве вышли все на воздух, я тут увидел, что - созрели! Я так, знаешь, обрадовался этому! Сорвал две штуки, как-то, знаешь, вне себя, такой, полетел, как на крыльях, к ней, вовнутрь. В тот миг я даже не думал, что там кто подумает. Я просто выскочил на улицу, под эту абрикоску, увидел, сорвал, - и без памяти обратно помчался. Она там в этот миг ещё не совсем одна была, все потихоньку выходили, неспеша.
И вот, знаешь, я ворвался вовнутрь, такой влетел, как на крыльях, и я даже в тот миг совсем забыл, что она замужем. Она в тот миг вроде как моя совсем была. Я так много раз представлял её своей женой, что даже как-то уже и привык к этой мысли, что она моя. И вот, я влетел такой, как на парусах, и вижу, как и она, после всех, - тоже встала, и такая вдоль прохода идёт по залу, такая рассеянная, и руками так нехотя, к спинкам сидений касается... И тут вдруг я к ней подскочил, улыбаюсь, показываю ей в двух руках абрикоски, и спрашиваю: "В какой руке выберешь?"... И тут - знаешь... У меня даже дыхание перехватило, такой шок... у меня...
От её реакции - у меня просто шок! Что угодно ожидал, но не такую!... Вот, вспоминаю этот миг - и сердце зашлось. И вот, уже мурашки поползли, и внутри всё переворачивается... И коленки дрожать начинают, и даже хочется, знаешь, скорчиться, и плакать... Вот не знаю, почему, а хочется плакать... Просто рыдать хочется, а слёзы в горле застревают... Сколько раз вспоминал этот миг, и такое вот состояние накатывало, что хотелось плакать, - а вот не получается плакать... Пытался выплакать эти слёзы, как-то выдавить их из себя... А не получается... В горле ком, и всё тут, не даёт... Я вспоминаю это всё, этот миг - и у меня всё внутри переворачивается... И не понять, отчего переворачивается. И сейчас даже, знаешь, хочется крикнуть, - а не могу... Даже просто закричать: "А-а-а!" - не могу... Хотя внутри - кричать хочется. А вслух - не могу... И плакать хочется - а не могу... Ком в горле, и всё внутри переворачивается, и мурашки по коже... Она - улыбнулась!...
Ты вот себе представляешь? она - улыбнулась! Эта несмеяна - улыбнулась!... Да и ещё как!... Она, знаешь, даже прямо вся такая светлая-светлая стала, что я даже сразу увидел, что её глаза - голубые. Светятся! Вижу, что голубые, но в тот миг меня озарило, что они - -светло-жёлтые. Вдруг такое солнце вспыхнуло в них, что я подумал, что, верно, она в этот миг видит мир не голубым, а светло-жёлтым, солнечным!... Меня это, знаешь, так потрясло это откровение. Она выбрала абрикоску у меня в правой руке, - и так это сделала, знаешь, просто, словно ждала это всю жизнь, и тоже вот так мечтала, и была готова к этому моменту, - как и я уже в мыслях своих привык считать её своей женой. Она так улыбнулась, всем своим естеством расцвела в одно мгновение как-то, а я такой опешил, залюбовавшись этим солнцем в ней, - и тут же и вторую абрикоску ей отдал. И - всё!... И - всё! И мир мой перевернулся! С этого мгновения - перевернулся! А ведь что произошло? пустяк! всего лишь сорвал пару абрикосин, и угостил её. Всего-то лишь! Она мне никто! Чужой человек, чужая жена! Я угостил, она улыбнулась... А вот ведь... Хочется плакать... Она улыбнулась - а мне - хочется и плакать, и улыбаться одновременно...
Нет, ну, понимаешь, я же вообще-то, так и хотел, чтобы она улыбнулась. Ну вот, просто думал в себе, гадал: а она вообще, умеет ли улыбаться? Ну, мне очень хотелось, чтобы она улыбнулась. Просто увидеть её улыбку. Думал: угощу её абрикосиной, - может, хоть тогда улыбнётся. Просто хотел приятное сделать человеку. Но, думал, эта несмеяна, в крайнем случае, улыбнётся скупо или устало так, и поблагодарит сквозь вежливую улыбку. Я думал, будет так, или что-то в этом роде... Ну, я готовился на максимум такую улыбку. А тут - она так расцвела... И такая, знаешь, красивая-красивая стала... Я даже растерялся от её красоты. Ну, одно дело, когда лицо точёное, как маска, какое-то неживое, - ну, красиво, но как-то не трогает. Красиво да и всё. Как дома красивые: красиво, но любоваться не тянет, так, чтобы прям... Скользнул взглядом, отметил, и забыл... Вот так и тут: точёная неживая красота. Скользнул взглядом - и забыл... А вот, всего лишь улыбка - и... И на всю жизнь в память врезалась. И сердце заходится сладко, как только этот свет её вспоминаю...
А потом, знаешь, я как-то на улице её встретил, спустя неделю где-то. Она шла с работы, а я ехал на велосипеде в это время, тоже с работы. Как мы раньше не встречались на этой дороге - не знаю. Но мы оба с нею работали в одном и том же краю улицы, хотя и на разных предприятиях, и жили в другом краю той же улицы, - а вот ведь, ни разу не встречались... А тут вдруг - раз! еду с работы на велосипеде, и вижу, она идёт, в ту же сторону, что и я еду. Я притормозил, она меня увидела, и опять такая улыбка у неё солнечная... Поговорили пару фраз, я спросил, как она тут оказалась, она сказала, что с работы идёт домой, я спросил, где она живёт... И потом я предложил ей: "Хочешь, подвезу тебя?". Вот вроде бы безумие, да? Она - замужем, я холостой, она молодая, я тоже... И я предлагаю ей подвезти её на своём велосипеде. Так предлагаю, словно она моя жена, или совсем не замужем, или хотя бы близкая соседка, и... Но так всё просто вышло, - она согласилась!... Я был в потрясении просто: как же легко на самом деле, оказывается, было расколдовать эту несмеяну... И вот, еду я, у меня сердце и щемит, и колотится, и хочется и улыбаться, и плакать, и состояние такое рассеянное... Она спереди на раме передо мной, я кручу педали, о чём-то говорим, она улыбается... И так мне и хорошо с нею, и в то же время неловко... Она - замужем, а я... И хочется и плакать, и улыбаться, и плакать...
Я потом дома это много раз себе в голове прокручивал. Я хожу в церковь, она замужем... И меня тянет к ней... И как-то нехорошо всё это, - она замужем... И такая она вся, оказывается, солнечная внутри... И знаешь, у меня потом отчего-то депрессия началась. Я даже на спевки перестал ходить. Дома лежал в постели целыми днями, ездил на работу нехотя... И не знал, что мне делать, в голове революция и депрессия.
А потом через несколько месяцев спустя, когда в себя немножко пришёл, - то снова начал ходить в церковь, и на спевки. И увидел, что она беременна. Животик такой круглый топорщится... Потом у неё мальчик родился... Я так потом это подсчитал, когда он родился, девять месяцев, подсчитал, - вспомнил, когда мы весной на велосипеде ехали, и понял, что уже тогда мы ехали, оказывается, втроём... Ехали втроём, и она такая родная, и малыш этот тоже вроде как мне не чужой... И даже абрикоски, - получается, я дал одну ей, а вторую ему, этому мальцу, что внутри неё прятался. И вот вспоминаю это всё, и так мне хорошо делается... И в то же время и грустно, и плакать хочется... Но больше светло, конечно. Вот вспоминаю её эту солнечную улыбку - и сразу у меня светло-светло всё внутри делается...
13.12.2013
Братислав Либертус
