Слова рассказанные Яшкой не соответствовали, иногда он сильно заводился и говорил матом, наш русский язык без мата не обходится. Так что пришлось эту «проповедь» Яшкину мне дома переводить и дополнять – что я и сделал, прочитав в книге Истории Церкви главу о наказаниях церковных.
Часть 5
За нашей беседой-разговорами мы прошли вокруг Большого озера, через березняк по дороге, через лесок, растущий на другой стороне реки от деревни. Не заметили, как прошли все 5 километров. Озеро это деревенские местные жители так и называли «Большое», потому что были ещё маленькие лесные в глубине большого леса. И дальше мы вошли уже в настоящую тайгу, с высокими соснами и елками. Вот прошли и поворот дороги, которая шла в Погорельцы, где еще оставались жители, как сказал Яшка, - «домов пять-то жилых есть, а так заброшенные стоят больше тридцати».
Накатанной дороги дальше по лесу не было, шла тропинка, и скоро она спустилась с увала в заболоченную и поросшую осинником и мелколесьем низину.
Когда нам открылась довольно широкая старица, вода в ней была тихая, как застывшая река изгибалась она по лесу. Яшка повел меня в сторону, по, ему одному известной, тропинке через лес. В болотах этой низины, оказывается, и были небольшие озера с заболоченными берегами, к которым нельзя было близко подойти. Из этих двух озер лесных вытекал ручей, неся свои воды в старицу.
Мы долго шли вдоль ручья, огибая осиновые и березовые деревья и кусты крушины и волчьих ягод. И вот я увидел, что в широком месте ручей перегорожен был с двух сторон плетнем из веток между палок, воткнутых в дно. В середине плетень оставлял узкий проход по которому протекала эта маленькая речка-ручей.
- Ну, что ж! Теперь поедем на лодочке. Где тут моя долбленка?! – и Яшка стал убирать ветки и листья, которыми была прикрыта в стороне от берега лодочка. Это была лодка, сделанная из одного толстого бревна. Долблёнка легкая быстро была спущена на воду, нашлось в ней и узкое длинное весло-шест.
- а в других местах и не подойдешь к этой речке Чернушке, болото там везде, берега проваливаются. А рыба в тех озерах хорошая, линя много ловил. Мы вот «морду» посмотрим первую, - объяснил мне Яшка.
Морды, мордухи – это большие корзины, сплетенные на конус из тех же веток лозы, с промежутками между ними. Это старинное приспособление для ловли рыбы. В них сделана узкая горловина конусом внутрь, в который рыба заходит, а выйти не может.
Для того и перекрыт был ручей плетнем, а в оставленный проход опущена была морда на палке втыкающейся в дно.
Сразу в первой же морде оказалось много разной рыбы. Когда корзину достали и подтянули к борту лодки, в ней запрыгали, разбрызгивая воду рыбешки. Яшка развязал острый конец конуса и высыпал рыбу в лодку. Мне было поручено эту рыбу сортировать и собирать в большой целлофановый пакет из толстого целлофана из под удобрений колхозных.
Долблёнка легко скользила по воде, и Яшка управлялся с ней как заправский американский индеец с каноэ. Узкое длинное весло мелькало в его руках, он ловко перебрасывал его, подгребая воду то с одной стороны то с другой, где надо ловко протягивал в длину и отталкивался от берега на поворотах. И мы на долбленке узкой со скоростью проходили все повороты узкого ручья с заболоченными берегами, текущего по заросшему лесу.
И, вдруг, мы выплыли на озеро: это удивительное круглое зеркало темного озера, обрамленное стройными высокими соснами и камышами по берегам. Синее небо было как купол над этим похожим на колодец кругом. Вода была темная, очевидно, что глубокая.
Эти озера провального типа, карстовые, были среди лесов во множестве, как я слышал. Было, в один из дней, подземные воды подмывали своды глубоких карстовых пещер и на поверхности кусок леса проваливался вглубь земли, а пустоту заполняла вода.
_____________________________
У широкого выхода ручья из заболоченного озера, плетень построен был длинный с обеих сторон устья ручья, метров по 20, и в нем было устроено 4 прохода и в них стояло четыре «морды». Тут мы зарыбились под завязку, набрав полный рюкзак Яшкин. Это еще к тому, что я выкидывал мелочь обратно в воду, рыбу меньше ладони, как Яшка велел. Брал только крупную. Были щуки и окуни-горбачи, была и «белорыбица» - язи, голавли и сорожка, линей было штук пять и то были они в крайней одной морде.
Так, уже с рыбой мы возвратились, приехали назад.
У Яшки в рюкзаке было килограммов 20, если не больше, рыбы. Он объяснил, где мне на старице лучше рыбачить.
«Дойдешь до «Живого моста», - это мостик через другой ручей, ещё один впадающий в старицу. Там будет плес песчаный. «Живой мост» - это потому что его каждый год передвигает река весной, в половодье. Построили так, что опоры не воткнуты в землю, мост привязан железными проволочными канатами к деревьям с обеих сторон и весной он плавает. Когда вода спадет, мост встает между берегами уже узкого, летнего ручья. Только там открытые места, где ты со спиннингом можешь ходить в обе стороны от песчаного пляжа».
Сам Яшка пошел обратно в деревню, обещая вернуться со своими бамбуковыми старыми удочками, которые я уже видел у него дома, когда бывал в гостях.
И я один пошел вдоль старицы, берега которой действительно были заросшие кустарниками и толстыми деревьями. Некоторые деревья упали в воду кронами, образуя коряжники, под которыми щуки и окуни непременно водились, закинуть к ним блесну было проблематично.
Но вот, я вышел к открытому песчаному пляжу и увидел мост из бревен без перил через овраг с пологими берегами у самой воды и крутыми вверх по течению быстрого ручья. Ручей прорезал песчаную горку с высокими корабельными соснами на ней. Это быстрая чистая вода ручья текущая из гущи леса намыла такой дивный пляж из желтого, яркого под последним осенним солнцем песка.
Приятно было просто посмотреть на эту красоту. Однако пройти к воде по пляжу мне не удалось, - песок у воды проваливался, и мои ноги в сапогах тонули. Тогда я решил ловить подальше от пляжа. И пошел вверх по течению и расположению старицы, потому что течения не было заметно. Между кувшинок около берега была первая поклевка – первый выход щуки, но промах. Только с третьего раза я зацепил-таки эту щучку на пару килограммов. И так пошло. Продвинулся вверх до первого коряжника, сменил блесну, поставив крутящуюся поменьше и начал ловить окуней и крупных и поменьше. Через часа два вернулся на пляж. Тут уже было кострище (кто-то раньше тут был) и мне оставалось только немного сушняка набрать, чтобы развести костерок. Я поставил воду в котелке и пошел собрать смородиновый лист, с ближайших, замеченных ранее кустов. Вскоре я пил чай, сидя на бревнышке, с приятным разливающимся вокруг ароматом смородины. Тут пришел и Яшка, он принес мне пирожки приготовленные его «струхой». Перекусили и развернули поплавочные удочки. Мест для рыбалки было много, Яшка выбрал себе место ниже пляжа, а я пошел к тому же коряжнику, где окуней ловил, вверх. Поплавочная требует терпения, но у меня терпения было мало, и я сменял места одно за одним, везде клевала мелкая сорожка. Пока, наконец, решил поставить на дно и поднял поплавок к самому концу удилища. Ждать пришлось недолго, со дна мне попался крупный подлещик. Выводить его к берегу между травы и кувшинок пришлось постараться. Но вот оно и было – то удовольствие, тот азарт и адреналин рыбака, ради которого всё и затевается. Сходил я за подсачком, чтобы в другой раз не отпустить. И до вечера мне удалось поймать еще и язя крупного, и пару лещиков небольших.
Рыбалка была замечательная! Возвращались мы в сумерках, и снова я заикнулся было про ведьму, когда проходили мимо поворота на заброшенную деревню: «Надо бы сходить к ней, к знахарке-то, а?» - спросил я у Яшки, думая, что он бы мог проводить меня. Но разгадав мои планы, он резко отказался. Нет и все тут, нельзя и нельзя. Иди, мол, сам, если тебе так интересно.
- Ничего там нет любопытного, Пусть меня Бог оборонит от этого ведьминого клубка, сказал Яшка. И остаток пути прошли молча.
- Как зовут эту женщину, - ведьму по-твоему? – спросил я на последок, когда мы уже расставались у калитки моего дома.
- Так, сказывал уже – Марфа она, прости господи, - перекрестился тогда впервые передо мной Яшка и быстро повернувшись, ушел к своему дому.
- Да, да. Я просто запамятовал – сказал я ему в вдогонку и пошел, раздумывая все же посетить близкую от меня «неизвестность».
