природой тела и постоянного желания секса, важности употребления мужского и женского естества по назначению и без.
Все было бы почти так, кроме бесконечности глубины, синевы его глаз, одной маленькой, но важной детали - он был слишком и даже с перебором русским парнем и проиграл войну, которую даже и не мыслил начинать, а в мозгу не было ничего, кроме идеи постараться максимально раздать свое семя всем окружающим и мимо проходящим женщинам, дамам и легкомысленным кокетливым девицам.
Однако, все в жизни имеет конец, и, увы, не только чудесное начало!
Прекрасное и смешное, подлое, счастливое, смешное и гениальное!
Это когда Пушкин уезжал на дуэль за оскорбление своей жены и родственников, а Наталия Николаевна проезжала мимо в карете по Дворцовой набережной, и их повозки пересеклись, она просто его как-бы не узнала, поскольку была близорука и слегка и мило косоглаза.
Одна из очередных подруг Боксера была настолько косоглаза, что ловко женила его на себе, потом развелась и оставила без квартиры, штанов и средств к существованию.
Боксёр приперся оборванный и почти голый, грязный, без копейки в кармане к Поэту и тихо сказал:
« Я больше не хочу быть мужчиной! Трахни меня, пожалуйста!»
Поэт покрутил у виска пальцем, но оставил жить у себя дома и дал жрать ублюдку.
И это было нормально, как обычная питерская хмарь, унылая трескотня дождя по стеклу, неумолимый ветер, который уносит в никуда, в вечность, к Фонтанке и Неве.
Виолончель вообще всех раздражал.
Он пилил без конца « Умирающего лебедя», выносил ухо всем окружающим резкими звуками виолончели, необычность которых не совпадала с представлениями о прекрасном ребят нашего двора.
Однако, его никто не бил, и даже не обижал, ни словом, ни действием. Более того, к нему даже не подходили с неуместными расспросами о его жизни. Просто это было всем «по барабану». Его считали «педиком», потому что он обращался с виолончелью, как с самой любимой женщиной и таскал ее на спине с утра до вечера и вместо того, чтобы подглядывать девчонкам под юбки, все-равно продолжал подвергать унижению своего « Лебедя» на зло или во благо окружающим.
Но странное дело. В этом городе так происходит, что вдруг в нас и в наш разорванный мозг под страстью серого неба, вдруг являются души наших предков, ушедших на небеса, их честные взгляды, едкие коментарии, ироничный юмор, заботливые руки, гордые сердца, измученные политиками, чиновниками, коммерсантами и всякой сволочью, но не покоренные, которые никогда не будут преданы вечной разлуке с нами и забвению, пока этот город жив.
И вот тогда из страха, безверия, из бездны, леденящего холода и темноты выйдет профессор и любезно и поднесет свои склянки с лекарствами, успокоится и простит предательство сына Рыжая, подумает об одной единственной, а не обо всех женщинах и барышнях сразу, Боксер, оправится и отречется Вор от жажды наживы, и вдруг торжественно заиграет на огромной сцене « Умирающего Лебедя» Виолончель, весело и беззаботно будет предаваться настоящей любви Марина-Очко, представит, наконец, на всеобщее обозрение под длительные и продолжительные аплодисменты своё прекрасное холеное тело Мент и перестанет обкрадывать мелких правонарушителей.
Но почему это вдруг мы все вместе объединяемся?
Мы что действительно чокнутые?
Мы-такие разные и единые одновременно.
Как это может быть? Нет ответа.
Вернее, он есть. И это просто-как на кончиках пальцев почувствовать прохладный след растаявшей снежинки на ладони.
Появится в черной, грустной, прогорклой и бессмысленной ночи моя старая бабушка в строгом платье с белым кружевным воротничком, с маленькой собачкой под мышкой, с тугими пружинками буклей по сторонам лица, отполированного холодным питерским ветром и снегом, с кольцами на сморщенных, но прекрасных пальцах, маленьким букетиком лесных ландышей, жарко и остро пахнущим весенним лесом и только что сошедшим снегом, со своей лаковой "крокодиловой кожи" сумочкой с золотой цепочкой и торчащей оттуда программкой последнего симфонического концерта.
Мы сядем и выпьем чаю с дешевыми бархатными, золотыми леденцами и поболтаем, что же все-таки у нас тут в Питере только что произошло, или происходит, или будет происходить. Отчего? Зачем? Почему?
И завоет и загудит ветер на Неве, река выйдет из берегов, соревнуясь с Фонтанкой и Мойкой, памятуя о светлых и грешных, людях, улетевших в пропасть свинцовой северной воды, вспомним Лизавету Ивановну, которая просто и банально вышла замуж и не задумалась о только что почившей в бозе, но не завершившей свое женское мур-мур-мур с дьяволом, старой графине и сошедшем с ума и сидящем в 17 нумере Обуховской больницы Германне.
Лизавета Ивановна не знала и не хотела знать, что же такое на самом деле это означает:
" Тройка, семерка, туз !"
Эх, Петя, Петруччо, что же ты наделал?
