Витамин и Шурка

                                 
 
Глава 1
   Звонок в прихожей оторвал Вениамина Михайловича от прослушивания седьмой симфонии Бетховена. Только что отзвучала её вторая часть, и он всё ещё находился под впечатлением  от скорбной музыки. В её звуках угадывалась не бессильная скорбь, присущая траурным процессиям, а мужественная печаль, шествующих людей. Прослушав вариации основной темы, в которых марш сменяется танцевальным ритмом, Вениамин Михайлович уже в который раз восхитился мастерством композитора, сумевшего сочинить танец, изображающий "красоту человеческого горя".

И как раз в этот момент его размышления были прерваны неожиданным звонком. Он никого не ждал в этот воскресный полдень и потому не торопился подходить к дверям. Однако звонок повторился снова и снова, и Вениамин Михайлович нехотя поплёлся в прихожую. Он открыл дверь, и в квартиру вошла его мать, Вера Леонтьевна.

   Это была женщина шестидесяти пяти лет, среднего роста с чуть расплывшейся фигурой. Вениамин был её единственным сыном. Его отец, работавший ведущим инженером в одном из КБ, погиб на ракетном полигоне в Казахстане во время испытания нового изделия, когда Веньке было всего пять лет.  Растить его одной было нелегко. Вера Леонтьевна, получившая неплохое образование и мечтавшая о научной карьере, бросила работу экономиста на заводе и стала вести бухгалтерию сразу в двух небольших частных фирмах. Владелец одной из них вскоре увидел в ней задатки руководителя, потратил несколько лет на её обучение, после чего отошёл от дел, доверив ей руководство предприятием, с чем она успешно справлялась.

- Венечка, что же ты не открывал так долго? Я уж, было, подумала, что тебя нет дома.
- Мама, сколько раз я просил не называть меня этим противным именем. Оно вызывает  у меня непрятные ассоциации: венечка, веник, щётка, тряпка, ну и т.п.
- Что, не хочется быть тряпкой?- усмехнулась мать.
- Не хочется,- с раздражением ответил Вениамин Михайлович.
- А витамином хочется быть? Так, кажется, звали тебя в школе?
- По крайней мере, это звучит не так унизительно.
- Но и не так значительно, как звучит твоё настоящее имя, Вениамин! Отец не зря настоял, чтобы тебя назвали именно так. Он где-то вычитал, что в переводе с иврита оно означает "сын правой руки" или "счастливый сын". Разве мог он предположить, что обладатель столь многообещающего имени будет влачить такую жалкую жизнь? - говоря это, Вера Леонтьевна прошла на кухню и извлекла из сумки пластиковый судок, до верху набитый жареной картошкой и котлетами.-  Вот принесла тебе обед. Поешь хоть что-то домашнее, а то засохнешь от вечных бутербродов.

- Ах, какой аромат! Спасибо тебе, благодетельница ты  моя. Садись со мной, вместе пообедаем.
- Не для того я с такой сумкой тащилась через полгорода, что бы самой тут же и съесть всю эту вкуснятину. Я себе дома оставила немного, а ты ешь, а то совсем остынет. -
   Пока сын с удовольствием уплетал любимое блюдо, Вера Леонтьевна смотрела на него, и в её глазах выражение любви к своему отпрыску, сменилось плохо скрываемым неудовольствием.

- Мама, чем на этот раз я заслужил твою немилость? - поинтересовался Вениамин, поймав на себе недобрый взгляд матери. - Скажи, наконец, чего ты от меня ждёшь. По крайней мере будем ждать вместе,- улыбнулся Вениамин Михайлович.
- Ты не ёрничай, сын, и не надо шутить над серьёзными вещами. А недовольна я потому, что живёшь ты, как бирюк. Из дома вылезаешь, только чтобы попасть на работу да в магазин. Ни жены, ни детей, одинокий и неухоженный. Не чувствуется в тебе мужской силы. Слабак ты какой-то вышел .
- По-моему, мама, ты сгущаешь краски. Я недавно прочитал у французской писательницы Колетт такую мысль: "Быть одиноким - не значит быть слабым. Это значит быть достаточно сильным, чтобы дождаться того, чего ты действительно заслуживаешь".
- Ишь, как закрутила. Вот как бы только узнать, чего ты заслуживаешь? А я скажу тебе так: не пристало  мужику сидеть в ожидании, пока то, чего он заслуживает, упадёт ему в руки. Так можно к концу жизни остаться у разбитого корыта. Нет, сын, врёт она всё, твоя писательница. Ты сколько уже бобылём сидишь с тех пор, как расстался с Александрой? Поди лет пятнадцать уже намотало на твои усы?
- Да, что-то около этого.
- Ну и чего ты дождался? Говорила тебе, не руби сгоряча, остынь, подумай, а потом решай. Конь о четырёх ногах, и тот спотыкается. А тут... Девушка молодая ещё, неопытная. Может вы поссорились, а тот футболист ей как раз под настроение попался. А может подсыпали ей чего в бокал с вином. Сколько таких случаев было... Ведь жили же до того, как все люди. Вот и квартирку вам купила, чтобы условия для нормальной жизни создать. А вы... -  в сердцах махнула рукой Вера Леонтьевна.
- Мама, опять ты за своё. Изменила мне она, понимаешь, из-ме-ни-ла. Этим всё сказано. Неважно, как мы раньше жили. Мне сам факт измены противен.  Потому и расстались. Да Шурка не особо-то и сопротивлялась разводу. Наверное понимала, что сама виновата. Впрочем, что об этом сейчас вспоминать? Сама же говоришь, пятнадцать лет прошло.
-  Я вспомнила об этом потому, что на прошлой неделе встретила Зинаиду Николаевну, Шуркину мать. Оказывается Александру два месяца назад сбила машина. Её доставили в больницу с тяжёлой черепно-мозговой травмой. Врачи не давали больших надежд на полное выздоровление. Говорили, что в лучшем случае она останется инвалидом. Но Шура мало-помалу стала выкарабкиваться, почувствовала себя лучше, и хотя до поправки было ещё далеко, врачи выписали её из больницы. Сейчас, сам знаешь, долго там не держат. Привезли её домой. А дальше, как водится, начались проблемы. Она ведь тоже с тех пор замуж не вышла. Зинаида Николаевна живёт от неё далеко, да и со здоровьем у неё тоже далеко не всё благополучно - давно уже седьмой десяток разменяла. Словом, часто к ней ездить она не может. Так что то подружка забежит проведать, продуктов купит, за лекарствами сходит, то соседка приглядит, где чем поможет. Так и перебиваются. Вот я и подумала, может ты навестил бы её. Всё-таки не чужие люди.
- Ну, и задачки ты мне задаёшь, мам!  И как ты себе это представляешь, за пятнадцать лет словом не обмолвились, и вдруг я являюсь к ней. Здрасьте-пожалуйста, давно не виделись. Нет, мама, я так не могу. И вообще, я давно вычеркнул её из своей жизни, зачем ворошить прошлое?

- Вениамин,- в голосе Веры Леонтьевны послышался металл,- я же не заставляю тебя второй раз жениться на ней. Речь идёт о простых человеческих чувствах: великодушии и сострадании. Мы живём среди людей и должны относиться друг к другу по-человечески. А умение прощать – это одно из главных человеческих качеств. Похоже, эта мысль так и не коснулась твоего сознания, но поверь мне, твоей матери, в конце концов просто человеку, прожившему немало лет, что она настолько глубока, что заслуживает твоего внимания.  К тому же мысли о других отвлекают нас от мыслей о себе, хотя, впрочем, я не вижу, чтобы ты и о себе часто задумывался,- с горечью заметила Вера Леонтьевна и стала собираться домой. Уже стоя у порога, она предприняла ещё одну попытку убедить Вениамина Михайловича:
- Сын, ну пойми же, так нельзя. Неужели причинённое ею зло настолько велико, что ты не можешь преодолеть в себе обиду? Будь же милостив и попробуй ответить ей добром. Тем более, что она сейчас очень нуждается в нём. Увидишь, тебе самому станет легче на душе.
- Что ты, мама, проповедуешь мне толстовские принципы: тебя ударили по одной щеке, а ты подставь другую. Я далёк от таких взглядов. А Шурка не достойна ни прощения, ни благодеяния. В этом я не сомневаюсь.
- Веничка, но ты же любил эту женщину,- не сдавалась Вера Леонтьевна.
- Ты так думаешь? - усмехнулся Вениамин Михайлович,- впрочем, мама, ты не хуже меня знаешь, что от любви до ненависти - один шаг. Хотя сейчас, речь о ненависти не идёт. Скорее можно говорить о полном равнодушии к этой женщине. Только и всего.
- И всё-таки я прошу тебя, сын, подумать. Нельзя быть таким чёрствым человеком. –
Увидев, что мать уходит очень огорчённой, он добавил просто для того, чтобы успокоить её:
- Ладно, мама, не переживай, я подумаю. Кстати сказать, у меня даже нет её адреса. Я слышал, что она уехала от матери много лет назад, но куда - не знаю.
 
Глава 2.
 
   Как ни странно, после ухода матери Вениамин Михайлович долго не мог прийти в себя. Она разбудила в нём воспоминания далёкой юности. Они с Шуркой учились в одном классе. Нельзя сказать, что Веня был влюблён в неё. Она тоже не выказывала ничего подобного по отношению к нему. Да и интересы у них были совсем не схожими. Шура терпеть не могла биологию, зоологию и химию. К литературе питала некоторый интерес, по большей части относящийся к книгам, не включённым в школьную программу. Из остальных предметов больше всего ей нравились математика - единственная наука, по которой в её аттестате стояла пятёрка. Её отношение к музыке трудно было описать одной краской. Интерес к классике только-только начинал проявляться, в основном, под влиянием Витаминчика (Это она придумала такое забавное имя Вениамину). К джазу и року Шура была равнодушна. И лишь эстрадная музыка трогала её душу. Впрочем, это и не удивительно – у какой девушки сердце не начинало биться учащённо при звуках песен о любви. Она не была ни первой красавицей в классе, ни второй. Внешность её можно назвать вполне заурядной, хотя в ней не было каких-то черт, которые однозначно портили бы впечатление о ней. То же самое можно было сказать и о её фигуре. Бывают такие случаи, когда все детали вроде бы хороши, но ансамбль из них не создаёт гармонию, от которой глаз невозможно оторвать.
    Веня учился в музыкальной школе в классе духовых инструментов. Почему-то его заинтересовал гобой. Может потому, что на чёрном фоне этой изящной деревянной трубы выделялось ажурное плетение мелких никелированных трубочек, клапанов и других деталей, что, конечно же, притягивало детский глаз. А может потому, что ему очень понравился преподаватель. Так или иначе, но он остановил свой выбор на этом инструменте. Впоследствии, во время гастрольных поездок оркестра областной филармонии, в который он был принят после окончания музучилища, Веня не раз благодарил судьбу за то, что ему не приходилось таскать на горбу тубу, виолончель или ещё хуже - контрабас.

   Жили они с Шуркой в соседних домах, постоянно учились в одном классе, и за годы учёбы настолько привыкли к общению друг с другом, что и по окончании школы часто проводили время вместе. Шурке, не избалованной вниманием поклонников, нравилось мягкое, неназойливое присутствие Витаминчика в её жизни. Вениамину было легко с ней. Он мог запросто являться к ней домой после занятий в училище и за ужином обсуждать события прошедшего дня. Шуркина мама, Зинаида Николаевна, работала медсестрой и старалась брать побольше сверхурочных смен, чтобы как-то пополнить скромный семейный бюджет (Шурка тоже росла без отца). Поэтому часто она выходила в ночные смены, и ребята могли засиживаться вместе допоздна, не переступая, тем не менее установившихся межлу ними дружественных границ.

   Наконец Вера Леонтьевна, терпеливо ожидавшая, когда молодые решат пожениться и