Выручу.
***
В четверг в конференц-зале в Сколково за длинным столом сидела комиссия. Председателем был академик Веников, маленький и толстомордый, известный скандальностью и хитростью. Сопредседательствовал Ванькис, тот самый, что работал с Киндерсюрпризом – толстый, рыхлый, с лицом, похожим на саратовский калач. Веников лез в детали проектов, ругался, ехидничал, а Ванькиса интересовали сроки окупаемости и в норме ли патентная чистота.
Наконец, после перерыва, очередь дошла и до Коляна. Два лаборанта выволокли и поставили перед столом Комиссии оцинкованную прямоугольную ванну вроде тех, в каких моют посуду в армейских столовых, и налили в нее воды. Наверху ванны закрепили струбцинами деревянный ящик, из дна которого торчало колесо, в ванну бросили два резиновых шланга, один из которых присоединили к крану раковины. В ванне закрепили здоровенный банный термометр.
Я встал и откашлялся: «Уважаемая Комиссия, уважаемые эксперты! Новый сотрудник нашего института – Николай Алексеевич Шибряев, сам расскажет о своем очень перспективном проекте. Он – специалист с парадоксальным мышлением, идеи которого новы для меня, потому прошу любить и жаловать».
Откуда-то из боковой комнатки выскочил Колян. Он был одет в потрепанный, студенческий еще пиджачишко поверх майки и в джинсы ржавого цвета. Шнурки драных ботинок волочились по паркету. Рожа Коляна была небритой, редкие слипшиеся перышки волос топорщились. Колян подошел к ванне, нелепо дернулся – это означало приветствие – и начал: «Ни один химик не доказал, что такое есть вода! А вот можете вы, ученые и профессора, сказать, почему атомы не взрываются, раз в них столько энергии? Или, скажем, про электроны все знают – а кто видел, какого они цвета? А все потому, что наука идет по тупиковому пути! Вон, придумали: волна – частица, теории там всякие, а сами задачу трех тел точно решить не могут! Пора дать дорогу настоящим ученым, не затирать, не оттеснять на обочину, а поделиться от пирога, что государство дает! Щас, дорогие академики, я вам покажу машину, от которой все станут счастливыми, потому что это исторический день, важнее того дня, когда Ньютона стукнуло по макитре первым яблоком, а Левенгук поймал у себя вошь и сунул ее под микроскоп».
Я слушал эту ахинею и тихо тосковал. Лицо академика Веникова покрылось бурыми пятнами, глаза утонули за зло сощуренными веками. Ванькис пробуждался от дремы, брови его полезли вверх, одолели узкий лоб и застряли где-то на темени. Колян же невозмутимо продолжал: «Вот эта машина сама крутится и дает энергию задарма. А все почему? А потому, что в ней эфирные вихри по правилу буравчика цепляются за червячную передачу. А потом крутится генератор и дает ток. Ток греет реостатом воду в ванне, а чтобы вода не закипела, она все время выливается в раковину, а взамен течет холодная. А что нам скажет, что подставы нет? А вот этот научный прибор – градусник называется».
Веников бухнул кулаком по столу и заорал: «Это что, вы нам тут вечный двигатель впариваете? Гнать жулика к чертовой матери!». Ванькис положил пухлую ручку на плечо академика и осадил его.
Колян обиженно шмыгнул носом: «А вы не кричите, здесь вам не баня, думаете, раз академик, так все можно? Мы про вечный двигатель, то бишь перпетуй мобиль, сами знаем. Только здесь энергия не из ничего берется, а из эфирных вихрей, то бишь торсионных полей, а червячную передачу я вам не покажу, потому что еще не запатентована – сопрете еще…. Давайте лучше демонстрировать!»
Колян открыл кран, нажал на кнопку – колесо над ящиком медленно закрутилось, а столбик термометра пополз вверх. Скоро над ванной появился пар. Колян же продолжил выступление:
«Вот мы с вами попусту воду греем, а можно трактор двигать. Или там самолет. И ни вони, ни гари, все чисто. Электростанции все закроем, в каждой избе такая хреновина будет и греть, и электричество давать. Проводов можно будет сдать в лом – жуткое дело сколько, нефть жечь перестанем, только на спирт и галоши пойдет».
Ванькис поднялся: «Господин Шибряев, как долго будет работать машина?»
«А пока оси не сотрутся или там проводка не отсыреет!»
Свекольно - красный Веников обернулся к Ванькису:
«Продолжайте без меня. Я в этом больше не участвую» - и, бухнув дверью, ушел из зала.
- А там у него не аккумулятор в ящике? – спросил кто-то из Комиссии.
- Нет, при таких габаритах ни один аккумулятор столько энергии не даст – отозвался представитель института электрохимии.
В общем, заседание тянулось еще часа два. За это время ванну подняли, чтобы проверить, не подведен ли ток через пропущенные из-под пола провода, искали припрятанный волновод и СВЧ- генератор, кто-то даже ошпарился горячей водой – подвоха найти не сумели. Итоговое решение было таковым: комнату опечатать, выставить у входа охрану и камеры видеонаблюдения. Если к завтрашнему дню машина будет работать, то, учитывая огромный потенциал ее для экономики, обороны, экологии, выделить любое финансирование, которое может выдержать бюджет Академии, на доработку и промышленное освоение. Не хватит денег – выбить из государства столько, сколько надо, и еще втрое.
Я дожидался Коляна в вестибюле, но тот как-то умудрился слинять: чувствовал, паразит, что разговор будет не из приятных.
На следующий день помещение вскрыли. Над ванной все так же курился пар, вода текла, колесо вращалось. Колян нажал на кнопку и перекрыл кран – «Чтобы червяк зря не перетирался».
Финансирование, которое отвалили моему отделу, было огромным, больше, чем за предшествующие пятнадцать лет, и это было хорошо. А плохо было то, что вся работа засекречивалась, каждую копейку пообещали считать.
По дороге домой я крутил баранку и расспрашивал Коляна о том, как работает его машина, Колян охотно отвечал. Все было просто: легкое колесо крутила вода, текшая из крана. А главная изюминка была в том, что вода вовсе даже и не нагревалась в ванне, а текла туда уже горячая – все из того же крана.
Еще по словам Коляна выходило, что в ящике собраны и соединены друг с другом всяческие детали – и механические, и электронные, лишь бы выглядело помудренее, и собрано это на случай, если кто-то все же полезет разбираться с устройством машины.
Я слушал его вполуха, думая о том, что позора теперь уж точно не избежать, и в то же время отмечая какую-то несуразность в рассказе Коляна.
- Так говоришь, горячая вода из крана?
- Ну да…
- А ты знаешь что горячую воду еще во вторник по всему району отключили и из крана только холодная вода течет?
Помню, как у Коляна полезли глаза на лоб – точно так же, как у Веникова. Мы вернулись в Сколково и с трудом добыли ключи от комнаты с Коляновой машиной. Сопровождавший нас охранник тосковал, подпирая круглым плечом косяк двери, а мы то включали машину, то открывали кран, и всякий раз выходило одно и то же: вода из крана лилась холодная. Вода в ванне нагревалась.
Всё прочее вам известно: и то, когда была разобрана последняя плотина ГЭС, и про запрет на использование нефтепродуков на транспорте, и о том, что в мире есть только двое, получивших звание «Благодетель человечества» - и это Колян и я.
А теперь вы знаете и то, как всё произошло.
