из своих владений, где какое-то время он был прикопан у подножия сарацинской башни. Друзья Никколо обратились к королю Карлу Альберту. Тот изумился и велел передать свое удивление архиепископу Генуи: дескать есть такое «высочайшее желание» — чтобы прах Паганини захоронили «в святом месте» с «подобающей пышностью». Но... не все могут короли. Кардинал оставил просьбу без внимания. Ги де Мопассан, воодушевленный этой невероятной эпопеей, написал в одном из своих романов, «что гроб из орехового дерева с телом музыканта более пяти лет покоился на пустынном скалистом острове Сент-Онора, пока сын Паганини добивался в Риме высочайшего разрешения предать его земле».
Друзья не оставляли усилий захоронить маэстро по-христиански на кладбище. И в 1844 году останки гениального музыканта морем были переправлены в Геную. Сделано это было по негласному указу самого короля, но «желания» его были куда скромнее. Все должно было произойти незаметно, «прах помещен в скромном месте, без погребальной процессии». Ведь запрет церкви снят не был. Акилле все же добился разрешения отслужить мессу по отцу. Лишь после этой искупительной церемонии пармский епископ разрешил ввезти тело музыканта в герцогство. Но не на кладбище. Двадцать восемь лет пролежал многострадальный прах под кипарисами в саду одной из вилл.
Уже давно лежали в могилах епископы Ниццы и Генуи. Состарился, ушел из жизни Акилле. И только сын его, Аттиле, внук Никколо Паганини, добился, наконец, отмены страшного запрета епископа Ниццы. В 1876 году останки великого музыканта были захоронены на пармском кладбище. Но еще дважды тревожили прах Никколо. Невероятно, но в 1893 году вновь пошли слухи, что из-под земли доносятся странные звуки, словно там находится живое существо. В присутствии внука Аттиле и чешского епископа Ондржичека гроб вскрыли. Присутствующие увидели прекрасно сохранившееся лицо великого музыканта. То был добрый знак свыше...
В 1897 году прах Паганини перенесли на новое пармское кладбище. На могиле поставлен памятник — бюст Паганини, окруженный колоннадой.
Так закончилась скорбная одиссея. Пятьдесят семь лет прожил на свете Никколо Паганини, и пятьдесят шесть кочевали его останки по Италии в поисках последнего приюта...
Впрочем, и это, по-видимому, еще не последнее путешествие бессмертного музыканта. Генуэзцы считают, что он должен закончить свой земной путь там, где начал и где покоится под стеклом его верная спутница — скрипка Гварнери Дель Джезу. Место в генуэзском Пантеоне ему приготовлено...
— Какое же проклятие преследовало великого Паганини? В чем секрет этой посмертной эпопеи? Может, и впрямь тут замешаны мистические законы и высшие силы?
— Не будем спешить с выводами. Замечено, что тела людей, вкусивших при жизни власти или славы, не имеют покоя после смерти. Вспомни хотя бы египетских фараонов, Наполеона, Ленина, Чарли Чаплина... Их останки подвергались ограблениям, их забальзамированные тела препарировали любопытные ученые, их мумии развезли по всему свету и выставили в музеях на всеобщее обозрение... Вряд ли в этом повинны какие-то потусторонние силы, сами люди, движимые любовью или ненавистью к великим умершим, не дают им покоя...
Музыка все звучала, и Лене почудилось, будто тень самого Паганини присутствует в комнате.
— Эх, побывать бы на его концерте, увидеть своими глазами! — мечтательно воскликнула Лена. — Я знаю, ты отправляешься в экспедицию, возьми меня с собой!
— А что, женщины в мистике могут понять больше нас, мужчин. Пожалуй, возьму. Но что мне за это будет?
Не успела Лена поцеловать его в знак благодарности, как они очутились в ложе театра, на концерте маэстро.
Они увидели до отказа заполненный зал. Обычно на его выступления шли не только ценители высокого искусства, но и публика, привлеченная внешними эффектами и невероятными приемами игры, которые демонстрировал Паганини. У него сформировалась своя собственная, отличная от других скрипачей, исполнительская манера. Известность ему принесли необычный вид и поведение во время концертов.
Леночка с Ольгердом жадно всматривались в одинокую фигуру скрипача, вышедшего на сцену — фигуру странную, таинственную и магнетическую.
У него действительно был демонический внешний вид: нескладный, высокий, худой с бледным, будто восковым лицом, спутанные черные волосы, большой крючковатый нос, горящие как угли глаза и огромный шарф, укутывающий всю верхнюю половину тела.
Внешность его внушала страх, особенно поражали его длинные пальцы, которые давали повод говорить о сложнейшей операции на его кистях, благодаря которой он виртуозно исполнял труднейшие музыкальные произведения. Но было и другое, более правдоподобное объяснение. На протяжении всей жизни у Паганини было множество хронических заболеваний. Несмотря на то, что скрипач прибегал к помощи именитых врачей, он не мог избавиться от недугов. Хотя никаких определенных медицинских доказательств не существует, есть мнение, у него был синдром Марфана. Вот как гений описан в Википедии: «В ранней юности он был и красив, и строен. Но прошло несколько лет, и фигура музыканта изменилась самым страшным образом! На какой дыбе было переломано его тело? Тысячи скрипачей изнуряют с утра до ночи свой организм теми же упражнениями, но лишь тело Паганини было перекроено таинственным портным на особый демонический лад. Впалая грудь его с левой стороны, где он держал скрипку, значительно расширилась, а рука заметно вытянулась. Пальцы, вроде бы не длиннее, чем у обычных людей, во время игры растягивались, удлинялись вдвое! Руку в локте Никколо легко поворачивал назад. А кисть! Она жила самостоятельно: просто отрывалась от запястья! И как легко извлекал он из одной и той же струны самые высокие и самые низкие ноты! При взгляде на него люди шептали: „На черта похож“, но стоило ему взять в руки скрипку, его бесстрастное лицо мгновенно преображалось. Губы складывались в сардоническую улыбку. Глаза метали молнии. Поза его была некрасива, неестественна, корпус невероятно искривлен. Худоба невероятная. Когда он кланялся, казалось, кости его скрипят и вот-вот рухнут грудой наземь. Паганини раскачивался как пьяный, подталкивал одну ногу другой, выставляя ее вперед. Руки вскидывал то к небу, то протягивал их к людям — взывал о помощи в своей великой скорби, и зал приходил в исступление...»
У Лены перехватило дыхание. Она сжала руку Ольгерда, но тот был поражен не меньше. «Да, — подумал он, — молва права — в игре с ним может сравниться разве что дьявол!»
Они попали на концерт в Ливорно. Это был тот самый концерт, когда у него одна за другой лопнули струны. Перед самим концертом Паганини поранил ногу, поэтому на сцену вышел прихрамывая. В зале раздались смешки, а когда с пюпитра упали свечи, они переросли в дружный хохот. Паганини, сохраняя невозмутимый вид, заиграл, однако неожиданно на скрипке лопнула струна. Не останавливаясь, он продолжал концерт и сорвал бурные аплодисменты. Для него не было в новинку играть не только на трех, но и на двух, и даже на одной струне. Так, во время службы при дворе Элизы Бонапарт он написал и исполнял пьесу «Любовная сцена» для струн ля и ми, а позднее, ко дню рождения императора — сонату для струны соль «Наполеон». А однажды, на спор, скрипач сыграл арию на шелковом шнурке от лорнета!
— Это волшебство! — прошептал Лена. — Я не смела даже мечтать услышать нечто подобное. Когда смотришь на него, слушаешь его, невольно плачешь или смеешься, думаешь о чем-то сверхъестественном.
— Да уж, с другими скрипачами у него общее только скрипка и смычок, — попытался пошутить Ольгерд. — И хотя считают, что Паганини продал душу дьяволу за свой музыкальный талант, думаю, секрет скрипача заключается в его трудолюбии, стремлении познать и использовать все возможности инструмента, а также в его упорстве.
— Его демоническая внешность пугает и завораживает одновременно. Но она так гармонична с его игрой!
— Такая внешность, впрочем, не мешала ему иметь массу поклонниц. Среди любовниц Паганини были знаменитая баронесса Елена Добенек, англичанка Карлотта Уотсон, Элиза Бачокки. Но настоящей музой, которой Паганини посвятил несколько своих лучших произведений, стала его любимая Паолетта — Полина Боргезе. Что общего имел он с этой распутной сестрой Бонапарта, которая разменяла его как перчатки на очередного любовника, трудно сказать. А ведь он любил ее.
— Но как же певица Антония Бьянки, которую он встретил во время гастролей в Лондоне? Девушка с ангельским голосом и чистой душой, которую, казалось, ему было суждено повстречать, чтобы обрести, наконец, семейное счастье.
— Да, Антония Бьянки родила ему сына, которого он воспитывал сам. Но может ли человек, играющий на дьявольской скрипке, познать счастье? За дар придется расплачиваться единственной любовью.
Но не женщине суждено было стать его настоящей страстью. Паганини обладал драгоценной коллекцией скрипок Страдивари, Гварнери, Амати, из которых свою замечательную и наиболее любимую и известную скрипку работы Гварнери завещал родному городу Генуе, не желая, чтобы какой-нибудь другой артист на ней играл. После его смерти эта скрипка получила имя «Вдова Паганини».
— Поистине настоящая вдова. Со смертью маэстро, она тоже умерла.
Волшебное путешествие закончилось, и Ольгерд снова очутился в кресле с «Антихристианином...» в руках, а Леночка рядом возле него. Они долго пребывали под впечатлением от увиденного, но Лене хотелось все же спросить, каков же итог? Ольгерд долго молчал, затем, все более увлекаясь, разразился тирадой:
— Я уже говорил, что легендарная личность Паганини еще при жизни породила ряд полуфантастических историй, слухов и легенд. Даже самые выдающиеся люди того времени, друзья и доброжелатели Паганини, говорили, что есть в нем что-то «дьявольское». «Адски-божественным скрипачом» назвал Паганини Шуберт. Гете, слушая его игру, видел перед собой «столб огня». Вот что рассказывает Генрих Гейне о Паганини во «Флорентийских ночах» устами глухого художника, который в порыве вдохновения несколькими взмахами карандаша точно уловил черты таинственного образа скрипача: «Поистине, сам дьявол водил моей рукой, когда мы стояли вместе с ним перед Альстерским павильоном в Гамбурге, где Паганини должен был дать свой первый концерт. — Да, мой друг, — продолжал он, — справедливо то, что все про него говорят: что, когда Паганини был капельмейстером в Лукке, он влюбился в одну театральную примадонну, приревновал ее к какому-то ничтожному аббату, быть может, стал рогоносцем, а затем, по доброму итальянскому обычаю, заколол свою неверную возлюбленную, попал в Генуе на каторгу и продал себя, наконец, черту, для того, чтобы стать лучшим в мире скрипачом».
Журналисты обвиняли музыканта во всех смертных грехах, подливала масла в огонь и церковь. Шлейф несуразных «разоблачений» сопровождал Никколо по всей Европе. Ну а маэстро более интересовало собственное творчество.
Много работая, Паганини давал концерты один за другим. Желая обеспечить сыну достойное будущее, он запрашивал себе огромные гонорары, так что после смерти его наследство составило несколько
