листами шифера, удобрили землю, натаскав на себе навоз и чернозем, поскольку из-за крутизны склона машина там бы не прошла. Так же на себе затащили стройматериалы — в результате, одной стороной дачный домик нависал над склоном, а противоположной был в него врыт. При определенном ракурсе обзора «Горы дураков» иногда создавалось впечатление, что ты на Памире или в Тибете. Но если вы подумаете, что, в порядке компенсации за неудобство расположения, земельки подкинули побольше, то ошибётесь. Земли-кормилицы тоже отщипнули, «от щедрот душевных», по три стандартные сотки.
Но может быть на «Горе дураков» обитали враги народа или, как минимум, спецпереселенцы? Нет! Трагикомизм ситуации заключался в том, что эти участки принадлежали ковавшим щит Родины работникам КАПО (Казанское авиационное производственное объединение) имени Горбунова или, как его называли в народе, двадцать второго завода. На нем тогда выпускали первый советский межконтинентальный пассажирский самолет-красавец Ил-62 и грозный «Бэкфайр» (по классификации НАТО) — сверхзвуковой стратегический бомбардировщик Ту-22М, внешне тоже, кстати, красавец. Впрочем, немного успокаивает мысль, что, видимо, кому-то пришло в голову дать участки с таким захватывающим дух, летящим обзором именно авиастроителям? Может быть, может быть...
В любом случае, горько лицезреть, сколько там сейчас брошенных дач, сколько титанического труда пошло прахом... Дожди постепенно смывают «культурный слой», земля сползает по склону, домики частично разобраны, частично попросту брошены. Ковыряются там кое-где по старинке лишь одни пожилые люди. То ли романтики-авиастроители перевелись, то ли народ стал более прагматичен. Пожалуй, и то, и другое одновременно. Нынешнее авиастроение, к сожалению, по масштабам производства не сравнить с советским. Зато нормальной земли, слава богу, приобрести стало проще и цивилизованней, правда цены, опять-таки, кусаются.
Никто не спорит, земля — общенародное достояние. Земля-матушка, земля-кормилица... Словом «земля» иногда называют родину. Понятия Родной Земли, Родины, Отчего дома человек впитывает с молоком матери. Насколько взаимосвязаны, тонки и сокровенны они для каждого человека! У любого народа почитается за честь полить родную землю пóтом, а если потребуется, то и кровью. Счастливы те, чей отчий дом стоит на земле. Не сомневаюсь, те кто живет и работает на земле внутренне богаче тех, кто эту землю попросту созерцает. Предметное восприятие вкупе с абстрактным всегда более основательно и глубже, чем просто абстрактное.
С личными домовладениями усадебного типа тоже было придумано хитро: дом — твой, а земля, на которой он стоит — государственная. В доме живи на здоровье, при желании даже разбирай его, продавай или переноси куда хочешь, но землицу «положи на место»!
«В буднях великих строек», в процессе индустриализации страны этот компонент — ощущение земли — как-то выпал. Безусловно, без создания могучего производства, промышленного потенциала говорить о самостоятельности и состоятельности государства невозможно. Но, с другой стороны, убежден: с отчуждения от земли начинается бездуховность. Да и зерна из-за рубежа, в основном из Штатов, ввозилось тогда миллионами тонн, несмотря на воспетые официальной пропагандой «величественное преобразование социалистической деревни» и героику «битв за урожай».
И потом, где кончается народ и начинаются конкретные люди, этот народ образующие? Со своими желаниями и потребностями. А главная потребность человека — это своя семья и дом. Дом — на земле. И чтобы и первое, и второе было своё собственное. Тут и проходил рубикон, который, к великому сожалению, коммунисты преодолеть не смогли, ибо дальше начинался... «собственник».
* * *
Дальнейшее изучение на практике специфики «созидательного труда на земле» в условиях развитого социализма продолжилось у меня уже в статусе студента биофака Казанского университета. Студенческая пора, помимо учёбы, сессий, практик, каникул, веселий, включала в себя и трудовую деятельность в студенческих стройотрядах (ССО) и сельскохозяйственных работах на благо «горячо любимой социалистической Родины».
И если о ССО писано-переписано, сказано-пересказано, то о таком распространённом явлении студенческой (и не только) жизни, как осенние сельхозработы или, как тогда говорили, обобщаяпонятие, «колхозы», лично мне ничего познавательного не довелось прочесть ни тогда, ни в последующем.
Да, стройотряды – это круто! Романтично! «По-социалистически»! Я всегда завидовал молодым, весёлым, загорелым ребятам и девчатам с рюкзаками, в стройотрядовской униформе с эмблемой ССО, с мастерком на рукаве. А если к ним добавлялись эмблемы строек с обширной географией, стройотрядовские значки, гитары и прочая атрибутика, я чувствовал, как «торопится сердце, сердце волнуется». И звали студентов гордо – бойцы стройотрядов! К сожалению, на биофаке учебный процесс был организован так, что ежегодно на июль приходилась практика. Основной же период работы стройотрядов выпадал именно на июль-август. Поэтому ССО из студентов биофака никогда не формировались. В августе – каникулы, ну, а в сентябре пожал-те в деревню.
Помню, как мы, свежеиспеченные первокурсники, повизжав от восторга у доски объявлений приёмной комиссии при виде своих фамилий в списках зачисленных в университет, тут же наткнулись на скромное объявленьице, гласившее «быть там-то во столько-то» для отправки на работы в сельскую местность. Вот оно – принципиальнейшее отличие «колхозов» от стройотрядов! Участие в ССО было строго добровольным, ещё и не каждый желающий мог попасть в тот отряд, в который хотел, в некоторые даже были конкурсы. А вот в колхозы посылали в «добровольно-принудительном» порядке или, как еще выражались многие, «гоняли».
Не скажу, что никто не пытался роптать. Но принародные громкие возмущения могли привести, как минимум, к исключению из комсомола, как максимум – к отчислению из университета. Ничего не бояться мог, наверное, только беспартийный работяга, но Его Величество Рабочий Класс и так в колхозы не гоняли.
Безусловно, вопрос «откашивания» от колхозов вполне можно было решить без огласки, в частном, так сказать, порядке. Не стану говорить про блат, это понятно и так: блатные в колхозы не ездили. Освобождение от колхозов иногда предоставлялось в качестве награды за что-то или за участие в чём-то, например, в выступлениях университетской хоровой капеллы или в каких-то соревнованиях. Не ездили на сельхозработы также дипломники и, разумеется, иностранные студенты, хотя в стройотрядах, бывало, работали.
Противопоказания по состоянию здоровья принимались во внимание: в конце августа перед деканатом всегда наблюдалось скопление студентов со страдальческими лицами: кто держался за бок, кто за живот, а кто просто подволакивал ножку. Но для освобождения от колхозов требовался аргументированный медотвод.
Поэтому понятно, что никакой патетики в этом вопросе не могло быть по определению, и если какая-то официальная информация изредка просачивалась, то как-то всуе, мимоходом и исключительно, как «шефская помощь селу». В результате, сложилась преинтересная ситуация: работаешь в стройотряде – тебе почёт и уважение, поехал «в колхоз» на сельхозработы – гы-гы-гы! К тому же стройотрядовцев всегда освобождали от сельхозработ. Теоретически боец стройотряда мог изъявить желание поехать по осени в колхоз, но я о таких идиотах, честно говоря, не слышал ни разу.
Как следствие, кроме язвительной песенки Владимира Высоцкого «Товарищи учёные…», советская культура на тему «шефской помощи селу», в отличие от тематики стройотрядов, ничего не создала:
Товарищи ученые, доценты с кандидатами!
Замучились вы с иксами, запутались в нулях,
Сидите, разлагаете молекулы на атомы,
Забыв, что разлагается картофель на полях!
Однако эта песенка не то, чтобы была запрещена, но, скажем так, не очень приветствовалась…
Поначалу я считал поездки «в колхозы» своим комсомольским долгом, поскольку работал агитсектором в факультетском комитете комсомола и искренне верил в идеалы коммунизма, не сомневаясь, что колхозно-совхозный уклад – вершина организации сельского хозяйства. Истинность ленинской цитаты «Мы придём к победе коммунистического труда!» у меня не вызывала абсолютно никаких сомнений. А фразу известной песенки из сталинской киноагитки «И всё кругом колхозное, и всё кругом моё!» я, признаюсь честно, воспринимал в буквальном смысле. Верил: нужно лишь немножко помочь труженикам села ввиду очередного неурожайного года или по случаю новых повышенных трудовых обязательств, принятых ими в преддверии (или по итогам) исторических Пленумов ЦК КПСС. Я уже не говорю о «судьбоносных» для всего человечества съездах КПСС, ставивших всё новые и новые грандиозные планы по строительству коммунизма в нашем обществе, а также пафосно сообщавших миру устами дорогого Леонида Ильича Брежнева, что «общий кризис капитализма, кха-кха, еще более углу́бился».
Посылали по принципу: одна академическая группа на одну деревню. Размещали обычно по домам колхозников, и ничего – месяц уживались под одной крышей. Наверное в это сейчас трудно поверить, но тогда такой был народ – в большинстве своём простой и радушный.
Спокойный сельский пейзаж родного Татарстана представлял собой поля и пашни средне всхолмленной равнины с редкими перелесками и узкими речками. Я полюбил его неброскую красоту, напоённую осенним запахом влажной земли, стерни, зерна и опадающих жёлтым хороводом листьев. Стоит отметить, что за время поездок по деревням мне в те годы ни разу не встретились ни мечети, ни церкви. Что ж, безбожникам из идеологических отделов обкомов-райкомов – «пять баллов» за их чёрную атеистическую работу, или анафема по сегодняшним меркам. Благо, хоть сейчас в Татарстане, пожалуй, нет ни одной деревни без храмов Божьих – либо мечети, либо церкви, а то и того, и другого в одном поселении.
Чем же занимались мы там, на «ниве трудовых свершений»? На первом курсе послали на строительство животноводческого комплекса. Заняты были, в основном, на подсобных работах: на железнодорожной станции разгружали из вагонов кирпичи, закидывали их в грузовики и на стройке
