Куски грязи и травы летели из-под копыт молодой вороной лошади. Рослая, как жеребец, с мускулистой грудью, она то фыркала, то взбрыкивала; но неслась вперёд, покоряясь шпорам Маугрима. Грациозной иноходью она взбегала по холмам, спускалась в долины, перепрыгивала речки.
Арибет сидела в седле впереди Маугрима. Это была её лошадь, которую она сама поймала в горах, приручила, оседлала и назвала Арахной. Она приглянулась Маугриму, и он забрал её себе. Своей жене ездить верхом он запретил, но иногда устраивал конные прогулки в одном седле. Арибет унижали такие запреты, но она заставляла себя смеяться и шутить, как того требовали обстоятельства.
Чуждый ласке, выросший в жестоком мире грязных трущоб, Маугрим по-прежнему оставался груб и не мог совладать с собой в минуты внезапного гнева. Все, кто знал Маугрима, давно уже научились его прощать, но не Арибет. Он злился на неё, когда она бывала холодна, но очень быстро возвращался обратно и удивлялся, почему она сердится на него за резкие слова, порванную одежду и сломанную мебель. Его знаки внимания к Арибет были смешны и неумелы, и, возможно, сердце другой женщины смягчилось бы, увидев в грязных смуглых руках со шрамами букет жёлтых маков; увидев, как на суровом лице воина играет застенчивая улыбка; увидев, как этот мужчина, в минуту нежности становится неловким и стыдливым. Возможно, другое сердце и смягчилось бы. Но не сердце Арибет. В её чувствах ничего не изменилось, и букеты жёлтых маков с конными прогулками ничего не могли исправить.
Шёл третий месяц их супружества. Маугрим пребывал в отличном расположении духа: помимо окрыляющей любви, ожидания первенца и вручения меча Хелуэта Невера, его радовали успешные интриги в Невервинтере.
Морем на днях прибыл гонец из Тэя и привёз письмо, в котором говорилось, что Маугрима назначили главой тэянского анклава в Невервинтере, но он предпочёл оставить своё повышение в тайне. Он отослал в ответ письмо с приказом вернуть посла, освободившего пост, обратно, чтобы он представлял анклав в Городском Совете как прежде. Разумеется, при этом он полностью должен был подчиняться Маугриму. Время раскрывать имена ещё не пришло. Его имя знали только те, кто нужно. Для всех остальных он оставался Шрамом.
Весь портовый район Невервинтера негласно уже принадлежал анклаву. Тэянские торговцы и агенты скупили почти все дома на набережной. Анклав только и ждал распоряжений к действиям, но, пока у Маугрима не было меча Хелуэта, начать борьбу за власть он не мог.
Правительство Невервинтера закрывало глаза на то, что анклав постепенно обрастал высокими стенами, как крепость; в порту стояло всё больше и больше тэянских кораблей, а вход в анклав без специального разрешения для всех жителей Невервинтера, включая самого Лорда, был закрыт. Потому что всё шло своим чередом, - торговля тэянцев процветала, они исправно платили налоги в городскую казну, из которой пополнялись карманы правящей верхушки города.
Маугрим выбрал для интриг удачное время, поскольку трон занял ничего не смыслящий в делах юноша после кончины своего отца. В его власти было выдворить тэянский анклав вон, но заинтересованные лица из Совета нашептали ему о выгодах его присутствия в городе.
В Тэе Маугрим заказал изготовить несколько источников магии, чтобы разместить их в Невервинтере, и позволить там Красным Колдунам упражняться в своём ремесле. Позже Маугрим планировал организовать тайные общества, в которых обучали бы магии и самих жителей города.
Покойный лорд города запретил магию в целях безопасности, обосновывая это тем, что колдуны и волшебники теряют над собой контроль, когда приобретают большие знания и силы. После того, как верховный маг при попытке захвата власти в Невервинтере (когда вся армия города ушла на север воевать с Лусканом), был арестован, Лорд Антилиус приказал казнить его и всех соучастников заговора. Студентов Башни Плаща, то есть, магической академии, распустили по домам. Гильдия колдунов и волшебников «Многозвёздная Плащаница» перестала существовать. Сама же башня была опечатана, и вход денно и нощно охранялся паладинами сэра Нашера. После этого Лорд Антилиус уничтожил все источники магии в окрестностях города, в том числе, в Порт Лласте и Крепости Хелма, лежавшей в тридцати милях на юго-востоке. На большом городском собрании Лорд прочитал нравоучительную речь о том, что магия является зловредной и опасной наукой, совращающей добрый ум и благородные начинания.
Мастер Дестер долго возмущался постановлению о запрете магии, но в те времена он был простым священником из Храма Хелма, и от него ничего не зависело. К слову сказать, Лорд Антилиус с подозрением относился ко всякого рода священникам и монахам, поскольку считал их «варившимися в том же котле, что и магики», но, боясь затронуть религиозные чувства горожан, не рискнул закрывать храмы.
После кончины Лорда Антилиуса, Маугрим уже крепко обосновался в тэянском анклаве, занимая должность тайного агента. Он планировал склонить юного государя к снятию запрета, и всеми правдами и неправдами искал пути, как добиться встречи с ним, как сделать так, чтобы Лорд Ксантус не подумал, что перед ним стоит обычный вор и заговорщик, каковым Маугрим, собственно, и являлся. Он хотел приблизиться к трону, войти в доверие окружающих, а потом… возможно, занять самому этот трон. А почему бы нет? Амбиции Маугрима не имели границ. Но до тех пор ему ещё многое предстояло сделать. Свой визит к Нашеру, давнему товарищу, он откладывал до лучших времён, когда того повысят, и можно будет им воспользоваться в своих целях. Он видел, как паладин рьяно рвётся к власти и становится любимчиком не только простых горожан, но и аристократии.
Длинные огненные волосы Арибет хлестали Маугрима по лицу. Он отвлёкся от своих мыслей. Его ноги крепко обхватили бешено мчавшуюся лошадь. Он отпустил поводья, схватил Арибет за талию и рывком поднял девушку вверх. Она неестественно, словно плохой актёр, заверещала, засмеялась.
- Отпусти! Отпусти!
Он снова посадил её впереди себя и крепко поцеловал. Арибет задрыгала ногами.
- Пора возвращаться, - сказал он, разворачивая Арахну.
Та взбрыкнула, заржала. Маугрим больно хлестнул её.
- Ну ещё немного, - театрально сложила руки Арибет и глупо заморгала.
- На сегодня хватит, - коротко, но твёрдо ответил Маугрим.
- Опять дела? Опять переписка с тэянцами?
- И многое другое.
- Ну пожалуйста, расскажи мне о большом мире, о политике, о войнах! Позволь мне тоже быть в курсе твоих дел. Я ведь королева! – она обвила руками шею Маугрима и прижалась к щетинистой щеке.
- А вот это уж, милая, не бабьего ума дело. Займись лучше своими прямыми обязанностями.
Арибет каждый день разыгрывала эту комедию. Роль глупой дуры была ей противна, а быть собой она не могла. Смешливая глупая маска сошла с её лица. Она отвернулась, стыдливо пряча свою печаль.
- Предназначение женщины, - продолжал Маугрим. – В рождении хороших сыновей. А самой тебе лезть в политику незачем, всё равно ничего не поймёшь.
Арибет вздохнула. Мир за пределами Громового Дерева был совершенно другим, но она не знала об этом. Она думала, что все женщины Фаэруна занимаются домашними делами и растят детей, а всё остальное принадлежит мужчинам, и только неопределённое чувство справедливости, слабо, но упорно протестовало где-то глубоко внутри. Маугриму неведение Арибет было только на руку. Как и любой утгардец, он жаждал обладать целиком и полностью всем, что имеет – армией, властью, казной, женщиной. Отрезав Арибет от внешнего мира, он сделал так, что вся её жизнь крутилась вокруг него.
Правда, думал Маугрим, если он увезёт Арибет в Невервинтер (после того, как получит меч Хелуэта), она увидит, что её обманывали. Поймёт, что мир гораздо сложнее и больше, чем она думала. Но, к тому времени, она будет связана сыном и обязательствами супруги главы анклава. У неё не останется выбора, как делать то, что ей скажут.
- Когда у меня родится сын, ты вырастишь его до семи лет. Потом я сделаю из него настоящего мужчину, - говорил Маугрим, щуря глаза и глядя вдаль.
Арибет помалкивала. Сын! Да ещё несколько месяцев, и Маугрим обрушит небо ей на голову! Ещё и дядя Каллик запропастился куда-то. Вечно он уезжает, когда так нужен.
На закате они приехали домой. В деревне уже горели огоньки, и прохладные северные сумерки опускались на землю.
Народ расступался перед лошадью. Кланялись всадникам. С Арибет держались почтительно, но холодно. Не раз она ловила на себе колючие взгляды жителей, когда им казалось, что она на них не смотрит. Единственная подруга, Диана, покинула её. Осталась лишь слепая и немая старуха Ровена. Часто Арибет изливала ей душу, и та с молчаливой улыбкой гладила её по голове.
В доме вождя горел свет в верхнем окошке. Дядя Каллик вернулся!
Арибет, высвободившись из рук Маугрима, спрыгнула на землю и бросилась в дом.
- Дядя! – губы её задрожали, когда она осторожно вошла в его комнату.
Заламывая руки, она с умоляющим взглядом смотрела на него. Каллик будто был смущён. Он избегал встречаться с ней взглядом.
- Вы что-нибудь придумали? – с надеждой спросила она. – Что мы будем делать? Маугрим не будет ждать вечно.
- Будет – не будет… - проворчал Каллик. - Арибет, не мешай мне. Не твоего ума это дело… Сам разберусь, - ответил он.
- Похоже, в этой деревне для моего ума вообще не осталось никаких дел!
Бесполезный разговор. Она вышла.
Пролетело лето, минула осень, настали длинные зимние недели. Мечта о первенце всё ещё оставалась мечтой, и Маугрим всё чаще сидел в своей комнате один, мрачным лицом обратившись к камину. Он сбрил волосы, и теперь все видели его толстые багровые шрамы на голове. Лицо его, и без того жёсткое и властное, приобрело вид совершенно свирепый. Даже тэянцы побаивались с ним заговорить. Он поручил им найти меч Хелуэта, но те сбились с ног, сотни раз прочёсывая вдоль и поперёк маленькую деревушку впустую. Жители Громового Дерева умеют хранить тайны.
Маугрим теперь жалел, что отослал Грегориана в Утгард и запретил ему здесь появляться. Скука была невыносимая. Дела стояли на месте. Ничего не двигалось. А время шло. Тэянцы уже дважды писали ему, сколько ещё им придётся ждать его в Невервинтере, но он ничего не отвечал.
Как долго он здесь застрял? Зачем позволил женщине управлять собой? Ему нужен был только меч, а он зачем-то пощадил жителей и женился на негодной. Чувство, зародившееся было в этой алчной душе, осталось безответным и умерло навсегда. Такие, как он, тоже не любят дважды. Возможно, в этот переломный момент, Арибет совершила роковую ошибку. Прояви она любовь и покорность, пусть даже притворные, то возможно, впоследствии всё бы сложилось иначе. Возможно, Маугрим простил бы ей то, что произошло на следующий день.
Но не такова была Арибет. Она стала избегать его. Он с самого начала чувствовал, что вызывает у неё презрение. Даже к полуорку она испытывала больше чувств, чем к нему, и он запретил Даелану приезжать в Громовое Дерево. Но Арибет стала ещё больше избегать Маугрима, проводя всё время в Храме Тира или ночуя у Ровены в хижине. Один раз он уже избил старуху, а храм поклялся сравнять с
