Он писал стихи и рассказы, увлекался живописью, фотографией; он много читал, любил музыку... и вообще был таким увлеченным, что накануне дня его рождения мы буквально «сломали головы», подыскивая ему нужный подарок.
В общежитии у нас была такая традиция: с получки мы откладывали немного денег и на них, потом очередному имениннику делали подарок. Идея «игры» заключалась в том, чтобы подарки эти были сугубо индивидуальными, характерными что ли.
- Так что же, Гусев, подарим? — спрашивали мы своего «казначея», который с прохладцей относился к нашей затее, но поддерживал-таки ее.
- Что вы ко мне пристали? Не понимаю я этого Сорокина. Да и вообще глупая штука — подарки. Другое дело деньги.
Помнится, купили мы тогда Вадиму долгоиграющую пластинку — произведения Грига. Кто-то от себя еще добавил томик сонетов Шекспира. Разумеется, накрыли стол, поставили цветы. А именинник задерживался. Мы ждали час, другой... Гусев все поглядывал на стол и поругивался:
- Опять у него приключения. Придет и будет заливать, а мы уши развесим.
- Не заливать, а рассказывать, - заступался Ликучев. - Сорокину, действительно, везёт на приключения. Он умеет находить их...
Наконец, распахнулась дверь, и в комнату вбежал восторженный Вадим.
- Мальчики, прошу извинить. У меня такое произошло! Я встретил изумительную женщину... Я...
- Да ты садись за стол,- прервал его Ликучев. - Садись и рассказывай.
- Давай, чего там! - заинтересовался и Гусев.
- Вышел я с завода и решил пройти поближе, дворами. Под ногами листья. На душе такая светлая грусть! Один дворик мне особенно понравился: на клумбе еще вовсю цвели астры, вдоль низких заборчиков склонялись золотые шары. Сел я на скамейку, разные мысли приходили в голову. И вдруг по двору закружил ветер. Взлетели листья, таинственной музыкой заполнив округу. А когда ветер стих, и я открыл глаза, у ног моих лежал листок нот...
- Где же женщина? — перебил Гусев.
- Я поднял листок, и... помните, как у поэта?
И вот уже мечтаю странной
Душа наполнилась моя.
- Что за музыка на листке?
- Откуда мне знать? Я ведь совсем не знаю нотной грамоты. И тут-то я услышал музыку из одного окна. И, представьте, пошел на эту музыку. Хотелось понять таинственные знаки. Ты смеешься, Гусев?! Но ведь сигарету, например, мы запросто попросим у любого встречного. Можно даже зайти в любой дом и попросить воды напиться. Жажда! А если жажда души?!
- Но, где же женщина? – терял терпение Гусев
- Она открыла мне дверь, чуть улыбнулась, чуть наклонила голову в приветствии и пригласила пройти.
- Пожалуйста, сыграйте для меня это, - подал я листок.
Женщина так тепло посмотрела на меня, что никаких объяснений больше не потребовалось. Она будто знала, что я приду, и будто ждала меня.
- Это же Григ, - объяснила она, садясь за пианино
На стене я увидел большой портрет композитора
- Так это ваш листок?
- Да. У меня было раскрыто окно. Я видела, как листок попал к вам в руки. И он очень взволновал вас? Впрочем, не листок Осень взволновала.
Женщина задумалась. Была она уже не молодая и какая-то усталая. Но как только стала играть, помолодела вдруг, преобразилась…
Я с жадностью утолял свою жажду. Так вот он праздник , вот оно моё желание – музыка! Едва она закончила одну вещь, я попросил сыграть ещё что-нибудь, потом ещё и ещё… Вот и задержался.
Мы с ней почти не разговаривали. Но от музыки, что ли, даже из коротких фраз её я, кажется, проследил всю ее жизнь. В юности она мечтала стать пианисткой. Была горячо влюблена в музыку и. в одного юношу. Но началась война, и все рухнуло. В одном из писем любимому она написала, что город бомбят, что в музыкальном кружке занятия прекращены и ей негде «отвести душу». И еще написала, что мечтает о тихой комнатке, где будет стоять пианино, а над ним — большой портрет Грига. Солдат, разумеется, ответил на письмо самым восторженным слогом. Он обещал ей победу и тихую комнатку. «А пианино и портрет Грига я хоть из-под земли, но достану и обязательно подарю тебе в день победы». Я сам читал это письмо. Оно было последним письмом. Солдат погиб. Но кто-то из друзей-однополчан, видимо, знал про обещание его. И вот прошли годы, и однажды девятого мая, действительно, как из-под земли, явился подарок. Люди, сделавшие его, не объявились. Не хотели, наверное, волновать душу женщины прошлым. Пианино доставили через бюро добрых услуг. Рабочие же и портрет повесили. И отказаться от подарка, как она сказала, было совсем невозможно».
- Еще бы отказываться! - воскликнул Гусев. — Подарочек отвалили.
- Ничего ты не понял,- вздохнул Ликучев.
- И что же женщина не выходила замуж? – заинтересовались мы
- Так получилось, что не выходила. Вплоть до пенсии проработала в детском садике. Любила и любит детей – своих воспитанников. Она по-своему счастлива….
Ликучев включил проигрыватель.
- Да вот же эта музыка! - снова засиял Сорокин. – То, что я слушал у женщины! Григ. Эдвард Григ!
- Это тебе, Вадим. Музыка! С днем рождения!
- Неужели?! Спасибо, мальчики. Вот это подарок! В самое сердце подарок.
- Чего радуешься? Не пианино же тебе притащи, - действительно не понимал происходящего Гусев.
- А зачем мне пианино, если я играть не умею?
Эта история вспомнилась мне в день моего юбилея. Было много гостей. Кто-то подарил мне курительный прибор, но я уже давно не курю. Кто-то принес набор садовых инструментов: «Нет дачи, так будет». Было много вина, шума... Были даже деньги. И ни одного подарка.
Грустно, однако.
Из раннего творчества
