Стало нравиться, когда мной командуют. Прямо какая-то тяга нездоровая появилась к своему подчинению. Люди-то нормальные все к власти всяческой рвутся – хоть как-то покомандовать, порулить, завладеть... Ницше даже труд целый этому посвятил – «Воля к власти». Вроде как за всеми нашими действиями этот движок мощный усматривается. А у меня, выходит, всё в обратном направлении движется. Хочу, словно садомазохист, приниженно подчиняться. Сперва подумал, что это симптом старения такой, пресловутый тестостерон снижается. Но нет, анализы показывают, что все в порядке, по возрасту так даже в излишестве. А чего тогда в подчинение потянуло? Эдак скоро сам просить буду, ради удовольствия: «Размажьте меня, люди добрые, но только посильнее...» Раньше по каждому поводу с мнением своим вылезал, огрызался, бычился, если что не по мне… А теперь вдруг испекся, кончились мои амбиции. Кто что ни скажет, ни прикажет – начальники, не начальники, женщины, мальцы – со всеми безропотно соглашаюсь, даже когда против. То ли уже всё по херу стало, изверился вконец, то ли понял, что в нашем отечестве лучше смирно подчиняться, чем самому главенствовать. И врать меньше приходится, и позориться, да и на перспективу как-то спокойнее, меньше шансов попасть под какую-нибудь вендетту. Конечно, подчиняюсь по-разному. Кому-то – даже с радостью. А кому-то –стиснув челюсти, хмуро, с хмыком. Зависит от командиров. Если это она – то должна быть молодая, красивая, вожделенная – тогда может и вдоволь покомандовать. Это я с удовольствием вытерплю. А он, естественно, должен вселять страх (как же подчиняться без этого, сложно!), не давать спуску никому, даже своим дружбанам, чтобы не жировали, ну, и, понятно, о благе народа не забывать, что-то ему подкидывать… И уж совсем классно – если он будет еще с усами и в сапогах. Тогда уж наверняка наведет у нас порядок и справедливость. Но есть в этом моем сценическом соглашательстве и одно исключение – мои писания. Тут уж я точно ни чьих указаний и пожеланий ни за какие коврижки не приму: ни от читателей, ни от приятелей, ни от всякого рода законодателей общественной мысли. Тут уж, извиняйте, я сам себе главный начальник. За что, правда, и страдаю.
