I
На деревню лились жаркие лучи послеполуденного Солнца. Ничего не хотелось делать. Я с приятелями Андрюхой Родиным и Витькой Пронкиным сидели на песчаном карьере, вырытом для добычи песка на строительство дороги к нашей деревне, смотрели на заросли чабреца и одинокую березку, доверчиво шелестевшую разморенными жарой листьями, и курили украденную Андрюхой у отца сигарету.
– Гля, уж, – ткнул пальцем в сторону Андрюха и, подхватив какой-то булыжник, хотел швырнуть его в несчастное пресмыкающееся.
– Не надо, не убивай – остановил его я.
– Нежный ты, прямо как городской! Если змея семь лет проживет, то в черта обратится.
– Брехня.
– Не брехня. У нас все знают! Это вы, приезжие…
Наша семья приехала в эту деревню несколько лет назад и по здешним меркам мы все еще считались чужими.
– Точно, все знают, – подтвердил толстенький Витек. – Еще медянок надо убивать, а то они могут насквозь у человека сердце проткнуть.
Я с сомнением посмотрел на друзей. Иногда деревенские ребята просто поражали меня своей тупостью и различными предрассудками. Да и взрослые от них не отставали.
– Во, идея, – отбросив слюнявый «бычок», сказал Андрюха.
Он встал, снял свою кепку, подкрался к мирно греющейся на солнце змейке и, ловко ухватив ее, бросил в кепку.
– Ты аккуратнее, вдруг это гадюка, – предостерегающе сказал Витек.
– Гадюки черными не бывают, – отмахнулся Андрей.
– Говорят, что в Чайках черные водятся, – заспорил Витек.
– До Чаек отсюда далеко, – повернулся Андрей к синеющему вдали лесу, – так далеко они не ползают. Да и верь ты больше! Говорят, что в Чайках с четырьмя ногами змеи есть.
– Есть, – ответил Витек. – Мой дед сам такую в детстве видел.
– Дед твой уже из ума выжил, – сплюнул Андрей. – Галстук таскает. Пошли, Таньке Фомячихе его бросим за шиворот, – предложил он, – во визгу-то будет.
– Пошли, – вставая и становясь рядом с ним, согласился Витек. – Я как раз видел, как она в сторону магазина шла. Скоро должна обратно тянуться. Можно подкараулить возле мостика.
Когда они стояли рядом, то было видно, что Андрюха на голову выше друга.
– Может не надо? – сказал я. – У нее и так бабка с сестрой сгорели…
Жила у нас в деревне ведьма – бабка Фомячиха. Дети боялись и ненавидели эту бабку. Зловещая старуха, по-другому не скажешь. Ходила постоянно в черном платке и каком-то темном макинтоше. Жила она на окраине «старой» деревни. У Фомячихи было две внучки: Жанка и Танька. Танька, довольно странная девочка, училась вместе со мной в школе. Дети очень жестокие существа. Даже пронзительно – черных волос и таких же глаз могло хватить для того, чтобы ее невзлюбили. Одноклассницу, мы, мягко говоря, недолюбливали. Пожар, унесший жизни Жанки и самой ведьмы Фомячихи, видимого сочувствия к Таньке не вызвал. После их гибели Танька стала жить у брата Фомячихи – печника Фирса, который и сам был со странностями.
– Сгорели и сгорели, чего жалеть? Вон Сашка Куприянов тоже сгорел… Его жалко, а их нет. Это их Бог наказал за то, что бабка ведьмой была!
– Жанку жалко, – вздохнув, признался Витек, – помните, какие у нее сиськи были?
– Б… она была! – отрезал Андрей. – За это и покарал Господь. И вообще, говорят, что она с Фирсом как с мужиком жила.
– Все равно жалко… Да и брешут, поди.
– Почему брешут? К ней многие деревенские мужики ходили… Даже городские, когда приезжали, ходили.
– Хватит трепаться, пошли Таньку ловить. Виталик, ты с нами?
– Нет, – отказался я.
Если честно, то Таньку мне было с самого начала жалко, но пойти против диковатых приятелей я не решался.
– Домой пойду, батя сказал, чтобы я пень на огороде выкорчевал.
– Так сам пень пнем станешь, – сказал Андрей. – Погнали лучше Таньку пощупаем.
– Ты выжги его, – посоветовал Витек, – покрышку на него брось и подожги, он выгорит.
– Мать запрещает выжигать, говорит, что пожар может быть.
– Правильно, надо осторожнее быть. И так пожаров много, – задумчиво сказал Андрюха, – ведьма, потом сосед ваш – Сашка.
– Это ты еще свой погреб не посчитал, – напомнил я.
– И не напоминай! Мне тогда так влетело, что до сих пор не могу забыть.
– Проводка замыкает, – солидно сказал Витек, – надо быть бдительными. Любой дом на «новой» деревне может загореться из-за замыкания.
– Фомячиха на «старой» деревне жила, – возразил Андрей. – Там проводка совсем другая, еще при Сталине делали.
– Там, говорят, видели, как огонь с неба летел и в дом ее попал…
– Говорят, что у Сашки не проводка…, – понизил голос Андрей, – вроде как пытали его. И кота перед пожаром у него убили, а лапы отрезали…
– Зачем его кому-то пытать? Кому он нужен? – не поверил Витек.
– Говорят, что он знал, где золото спрятано. С войны еще.
– Ты больше слушай свою бабку, она тебе и не такие сказки расскажет.
– Ты бабку не трогай, она у меня хорошая!
– Хорошая-то хорошая, только из ума уже выживает.
– Она просто старая, еще Сталина помнит.
– И что? Помнит и помнит, чего сказки сочинять?
– Никакие не сказки! Она сны вещие видит…
– Ладно, я пошел, – попрощался я.
В дальнейших событиях я участия не принимал и произошедшее знаю только со слов приятелей. Они выследили Таньку, когда она стирала белье на небольшой речушке, разделяющей «старую» и «новую» деревни. Подкравшись, бросили за шиворот ужа. Несчастная девочка от страха упала с мостика в речку и в ужасе билась спиной о камни на дне, стремясь раздавить змею. Это вызвало у Андрюхи с Витьком приступ неудержимого хохота и они, стоя на берегу, смеялись до слез. Когда Танька выбралась из воды, то не спеша достала измочаленного ужа и швырнула в малолетних подонков.
– Вы-вы-вы пожа-жа-жа-ле-ете об-б-б-б э-э-э-то-м-м, – заикаясь, сказала она.
Испугавшись ее заикания, они убежали. Танька после этого никому не показывалась на глаза, благо этого никто особо и не заметил.
– Она даже заикаться стала! – взахлеб хвалились мне приятели. – Стоит и заикается!
– Вам ее не жалко? – не выдержав, спросил я. – Она же раньше не заикалась!
– Пройдет, – пожал плечами Андрюха.
Через неделю у Родиных прямо в поле сдохла корова.
– Травы ядовитой нажралась, – мрачно рассказывал он нам при очередной встрече на карьере, – пена желтая пошла изо рта и околела.
– Виталий, у вас же тоже недавно корова сдохла? – спросил Витек.
– Да.
– А из-за чего?
– Не знаю, ветврач не понял.
– Тяжело будет с одной коровой, – посочувствовал другу Витек, – с такой большой семьей.
– Мамаша еще одну корову в совхозе выпишет – ничего страшного, – отмахнулся Андрюха. – Давайте лучше завтра по грибы сходим.
– Рано еще для грибов.
– Говорят, что мэтушки пошли, – швыряя мелкие камешки в лежащее под ногами море песка, сказал Андрей.
– Кто говорит?
– Бабка.
– Нашел, кого слушать. Нет, я не могу, – ответит Витек, – мне завтра в Дроновку с батей ехать.
– А у меня прополки много, – тоже отказался я.
– Ну и черт с вами! Один схожу. Еще завидовать мне будете.
[justify]– Ты бы нечистого не поминал, – поплевал через левое плечо Витек. – Не
