Устроенный самым удобным образом, Сергей полулежал на мягких высоких подушках. Обе руки его располагались поверх одеяла — в одну была воткнута игла от капельницы, а другой он время от времени слабо жестикулировал, убеждая родственников, что, дескать, с ним всё в порядке. Лицо у него было заклеено многочисленными пластырями, прикрывавшими порезы, — все порезы, как утверждал доктор, были незначительными, так что по их поводу можно было не беспокоиться. Лиза всё допытывалась, нет ли внутренних травм? Не болит ли что — в боку, в голове? Не тошнит ли?
И Сергей, и врач её убеждали, что всё в порядке, серьёзных травм нет, чувствует он себя превосходно, но в профилактических целях нужно 2-3 дня полежать в больнице под присмотром опытных врачей.
Лиза на минуту-другую успокаивалась. Она стискивала ладонями свободную руку Сергея, глядела в его милое, такое любимое лицо, и глаза её затуманивались слезами.
Она плакала, не в силах сдержаться. А потом начинала опять, не болит ли где — в животе, в боку, в голове? Может, тошнит? Может, у него замедленная реакция, шок? Так бывает, она знает.
Краем сознания она отмечала лица отца и матери, видневшиеся чуть сзади и сбоку, и ещё какие-то, белевшие дальше — не то врачей, не то медсестёр, не то вообще посторонних людей, которые непонятно зачем сюда пришли. И ей чудилось, что это не люди даже, а некое молчаливое многоголовое существо, припавшее к страданию любимого человека, что у него одна только цель — высосать из Сергея последние соки. И тогда она снова принималась плакать и рыдать, кусать губы, размазывать по лицу косметику и, не глядя, рвать крохотный носовой платок, от которого и так уже почти ничего не осталось.
Потом её всё-таки увели. Она шла спиной к двери, не отрывая глаз от любимого лица, и всё словно бы плыло вокруг неё. А потом её вывели из палаты, и она всё равно шла спиной вперёд, не отрывая глаз теперь уже от двери, за которой остался самый дорогой для неё человек, и всё опять плыло вокруг, и конца и края этому не было видно, и кто-то где-то успокаивающе ворковал, и хлопала какая-то дверь, и пахло каким-то резким неприятным запахом — не то карболкой, не то аммиаком.
И только у лифта она успокоилась немного. Привела в порядок лицо, стёрла поплывшую косметику и чьим-то добрым тактичным рукам позволила завести себя в кабину лифта. И уже там вдруг совершенно отчётливо услышала, как чей-то голос внятно произнёс:
— АЛАЯ РЕГИНА!
И это напугало её до полусмерти. Она вся вскинулась, будто увязшая в тягучей патоке птица, вся оледенев от ужаса, от осознания чего-то непоправимого. И, отталкивая тянущиеся к ней со всех сторон руки, она побежала обратно.
АЛАЯ РЕГИНА! Что за странные, ужасающие слова? Какой-то непонятный, непередаваемый ужас они в себе несут.
Она бежала по коридору, который вытягивался в бесконечный тоннель с рядами дверей по обе стороны, но все эти двери были не те, а нужной всё никак не было. И это было страшно, потому что дверь ведь только что была. Она видела её, видела и Сергея, который улыбался, когда она от него уходила.
Её бегу, казалось, не было конца.
А потом вдруг в ней что-то словно бы набухло, что-то тяжёлое, как рвота, и вдруг разом из неё выплеснулось, как из кувшина с широким горлышком вода, и разом нахлынули всевозможные звуки, и иные картины — не больничного уже коридора, а какой-то тёмной улицы, на всём протяжении которой мелькали огни, и бегали какие-то люди, и кто-то кричал, и где-то рядом выла сирена, и дикая невыносимая боль переполняла всё её естество, но она не кричала, потому что не было сил, а ещё потому, что рядом, метрах в двух, на фоне искорёженной машины лежало изломанное тело Сергея, с обезображенного лица которого глядели в чёрное небо остекленевшие глаза.
И кто-то кричал совсем рядом:
— Да где же эта скорая помощь?
И кто-то подкладывал ей под голову что-то мягкое и говорил ласково:
— Держась, милая! Потерпи, родная.
А глаза у неё закрывались, и картины уплывали, и вместо них опять возникали иные — смеющееся лицо Сергея, сидевшего за рулём и то и дело поворачивавшего к ней голову, с увлечением рассказывавшего:
— Ты представляешь, помещений на два яруса. Ботанические оранжереи, как висячие сады Семирамиды. И сразу же пять звёзд. Представляешь? А название такое: АЛАЯ РЕГИНА...
И сразу же за этими словами какая-то стремительная, как рок, тень сбоку, и глухой удар, и темнота...
22 февраля 2016 г.
