Находясь «при исполнении», я не имела права на собственное отношение к происходящему, и вот я лежу под взглядом пятерых мужиков, склонившихся надо мною так низко, что от их учащённого дыхания шевелились волосики на моём маленьком чёрном треугольничке. Видимо, бессознательно я попыталась прикрыться, но была приведена в чувство суровым тоном Максима Петровича: «Я, девонька, не потерплю, когда мне мешают наслаждаться». И, одёрнутое было, платье вновь возвратилось на прежнее место.
Между тем, Костя продолжал священнодействовать, холодно предупредив, что, для собственной безопасности, должна, как можно меньше, двигаться, а для выражения переполнявших меня эмоций дождаться более благоприятного момента, которой /он это гарантирует/, несомненно, скоро наступит. Намылив мне низ живота, не торопясь начал брить, стирая, как мне оказалось, не очень чистым гостиничным полотенцем срезанные волоски и мыло. Холодная сталь бритвы опускалась всё ниже, под напором, двигавшей ею, похоти. Любопытствующие закрывали Косте свет, а это означало, что он может порезать меня одним неосторожным движением. Я очень надеялась, что бритьём дело и закончится, но «парикмахер» приказал раздвинуть ноги. Пришлось подчиниться.
– Каков бутончик! – взглядом профессионала разглядывая свою «работу», проговорил Костя, но, вместо аплодисментов, услышал невнятное бормотание вошедшего в раж Максима Петровича:
– Бутончик само собой. А ты лепестки раскрой. Нам цветочек подавай, чтобы, как в сказке, аленький…
– За этим дело не станет,– хвастливо пообещал Костя. – Мы и не такие крепости брали.
В его руках появилась, невесть откуда взявшаяся, мягкая кисточка, и он стал нежно водить ею по вульве. Я превратилась в клубок нервов. Сильно сжав кулачки, старалась не «расколоться». Костя продолжал щекотать губы и клитор. И вдруг никогда прежде не испытанное ощущение охватило меня. Мои бёдра стали двигаться как бы сами собой в такт с кисточкой. Я почувствовала, как раскрываются губы. Сначала — едва, потом — стремительней, ещё мгновение — и вся эта гоп-компания могла бы в них утонуть. Как в давней присказке: «Из п…ы торчат копыта, там застряли три джигита». Но вот губы раскрылись и от возбуждённых взглядом не укрылась ни одна подробность. Я же извивалась от наслаждения, словно змея на солнце. Стыда как не бывало. Единственным моим желанием было: отдаваться… отдаваться… отдаваться. Больше таких ночей мне в жизни не выпадало. Так распорядилась судьба. Мой фирмач вскоре был застрелен конкурентами. Им я оказалась не нужна. И хотя с тех пор жизнь изрядно меня потрепала, я не жалуюсь. Клиенты попадаются разные, а иногда такие чудики, как ты. Ответь по-честному, зачем ты меня приволок? Неужели только для того, чтобы насладиться моим трёпом?
Ушла от меня спустя неделю. Стендаль прав: евнухи гневаются на распутников. Я был одновременно и тем, и другим. Но победил распутник, и я подумал, как часто мы получаем от проститутки не только то, чего ждём, но и то, о чём мечтаем.
Борис Иоселевич
