Глава 3. Ремонт квартиры или испытание выбором
- Мои родители устроили по поводу моего приезда небольшую вечеринку. За столом собрались несколько семей, уже много лет друживших с предками и знавших меня, как говорится, с младых ногтей. Для первого тоста предполагалось открыть бутылку мускатного шампанского. Мой отец, имевший гораздо меньше опыта в откупоривании бутылок, чем в шахматных баталиях, принялся за это дело. Он снял обёртку из фольги и взялся за проволочное кольцо, намереваясь отогнуть его и, сделав несколько оборотов, снять проволочную накладку с пробки. В общем-то обычная процедура. Однако то ли проволока была плохо отожжена, то ли по какой-то другой причине, но после того, как отец Марика отогнул кольцо, оно обломилось вместе с закрученной ножкой и осталось у него в руках. Оставшийся на бутылке обломок кручёной ножки был очень коротким, так что раскрутить его вручную не удавалось никак.
- Со мной тоже однажды приключилась такая же беда, - засмеялся Катышев, - помнится, мне пришлось помучиться пока я сумел открыть ту бутылку.
- Сначала каждый из присутствовавших за столом мужчин покрутил бутылку в руках, и, в конце концов, все сошлись на том, что без вспомогательного инструмента не обойтись. Отец порылся в кладовке и вышел оттуда с большими плоскогубцами в руках.
«Вот, то, что нашлось, больше ничего подходящего нет»,- смущённо сказал он и приступил к откупориванию бутылки. Захватить обломок плоскогубцами с первого раза не удалось. Он предпринял ещё несколько попыток, но, увы, с тем же результатом. Отец вспотел и снял пиджак. Ситуация была явно неловкая. А тут ещё мать начала упрекать его:
«Всё у тебя не слава богу. Простое дело не можешь сделать так, чтобы что-нибудь не напортачить. Что за мужик такой?» -
Отец в ответ обратил её внимание на доносившийся из кухни запах подгорающего мяса и тем самым спас себя от продолжения её гневного монолога. Наконец, он сумел захватить обломок ножки плоскогубцами, что было для него посложнее взятия шахматной крепости противника и сделал ими несколько оборотов. После этого проволочна накладка с пробки была удалена и отец, облегчённо вздохнув, положил плоскогубцы на стол, намереваясь потихоньку вытащить пробку из бутылки. И тут, то ли потому, что шампанское не было предварительно охлаждено, то ли потому, что бутылку много раз крутили в руках, освободившаяся от проволочных оков пробка вдруг с шумом вылетела из бутылки. Отец не успел вовремя среагировать, и вылетевшая вслед за пробкой струя шампанского обрушилась на белую стену, оставив на ней тёмно-красные потёки. Гости, конечно же, сделали вид, что ничего страшного не произошло, но по настроению родителей было видно, что вечер был безнадёжно испорчен.
- Представляю, что услышал твой отец , когда гости разошлись, - усмехнулся Вячеслав Игнатьевич.
- Ну, это я пропущу для экономии времени. На следующий день было решено сделать в квартире ремонт. Мама сразу же заявила, что возьмёт это дело в свои руки.
Она позвонила подруге, и та порекомендовала ей хорошего специалиста, который, якобы, может из квартиры сделать конфетку. Через пару дней после телефонного разговора с Фимой (так звали того специалиста), тот явился к нам домой, но не с малярной кистью и ведром, а одетый в приличный костюм. Осмотрев квартиру, Фима сказал , что прежде, чем начнёт ремонт, он хотел бы показать родителям, результаты своей работы у других клиентов, чтобы они имели представление о его мастерстве и поняли, во что он хочет превратить их квартиру. Родители удивились такому предложению, но согласились пройти с Фимой по нескольким адресам, где ранее он поработал.
То что они увидели, вызвало у них крайнее изумление. Во всех квартирах стены были оклеены обоями, но в каждой квартире разными. В одной из них на стене красовалось море, по которому плыли яхты, а над водой летали чайки. На стене другой квартиры взгляду родителей предстало пшеничное поле, над которым по небу плыли лёгкие облака, и т.д.
В нашем, двадцать первом веке и то далеко не все имеют представление о фотообоях, а в конце шестидесятых годов прошлого века в СССР о них почти никто не слышал и, уж, тем более, купить их было негде.
- Ну да, - согласился Катышев, - стены в квартирах либо просто белили, либо красили их какой-то одной краской и делали по ней накат, или оклеивали их обоями с повторяющимся простеньким рисунком. Я до сих пор предпочитаю накат по крашеным стенам – просто и со вкусом. Какие, уж, фотообои в нашем-то захолустье.
- Ну, вот, а тогда восхищению родителей не было предела. Довольный Фима спросил, какой сюжет они хотели бы видеть у себя дома и предложил на выбор: увиденные ранее море, поле, а также лес и улицу в городе. Последним он назвал интерьер продовольственного магазина во Франции, чем очень заинтриговал родителей. Но подумав, мама от этого вида отказалась. Она сказала, что худеет, а вид полок, наполненных всяческими деликатесами, не будет способствовать сокращению рамеров её талии. -Друзья дружно посмеялись по этому поводу. Они сделали ещё по нескольку глотков кофе, и Катышев предложил закурить. – А Твоя Лялька не будет возникать, что мы курим дома?
- Да нет, она сама начала баловаться этим делом ещё со студенческих времён. Ты же помнишь, в шестидесятых годах это было довольно модно. Многие потом забеременив, бросали это баловство, но Лялька не захотела. Она до сих пор чуть что не так – тянется к пачке сигарет. – Друзья закурили и Марк Наумович продолжил рассказ.
- Посовещавшись, родители остановились на лесном сюжете. Делать из обоев картину в другой комната они с сожалением отказались – на это просто не хватало денег.
Итак, в назначенный день Фима явился в родительский дом с помощником и теперь уже со всеми инструментами и материалами, необходимыми для ремонта. Сначала они выровняли потолки и покрасили их белой краской, от чего они стали выглядеть, как лист бумаги в импортном глянцевом журнале. Потом то же самое они проделали со стенами, но красить их не стали, а наклеили в одной комнате обои, на которых были изображены заграничные автомобили, чем вызвали восторг у отца, а в другой комнате - обоями с изображениями каких-то диковинных птиц.
И наконец, на одной стене, возле которой до ремонта стоял диван, а над ним висел красивый восточный ковёр, мастера создали настоящий шедевр. На картине, сделанной из кусков разных обоев, взорам предстала дорожка, которая пролегла через берёзовую рощу. Налетевший порыв ветра изогнул ветки деревьев. Сквозь них пробивались лучи заходящего солнца. Дополняли картину фигуры юноши и девушки, которые взявшись за руки, шли, в отдалении по дорожке.
Конечно же, все были в восхищении от увиденного. Отец рассчитался с мастерами, а я вызвался помочь им донести инструменты до машины.
«Ну, что, Марик, тебе правда понравилось то, что мы сделали у вас дома», - спросил Фима.
«Спрашиваешь тоже. Как такая работа может не нравиться? А где ты достаёшь такие обои?»
«Зачем ты задаёшь такие вопросы? - усмехнулся Фима, - мы ведь живём в Одессе, и этим всё сказано.
- Я спросил его, как он научился так художественно работать с этими обоями? На это он ответил мне, что это особое видение. Оно приходит с годами. Ну и, конечно, как в любом виде искусства, нужно иметь хороший вкус и талант Он добавил, что работа доставляет ему удовольствие. «Плюс к этому она приносит приличный доход, - заметил я, - ты за три дня получил столько, сколько простой инженер зарабатыват почти за три месяца».
«Ну, ты, парень, не забывай, что я работаю не один, - заметил Фима, - и обои мне достаются не за красивые глаза. И вообще, считать чужие деньги – непродуктивное занятие. Лучше подумай, где самому их можно заработать».
Я сказал, что уже подумал, и хотел бы просить его взять меня в помощники. «Твой напарник-то уже в годах, так что может я пригожусь тебе. А там, глядишь, и сам стану таким же мастером».
«Ну, что ж, ты понравился мне, - ответил он, - и я, пожалуй, соглашусь поработать с тобой. Может и впрямь из тебя выйдет толк. В деньгах я тебя не обижу, но у меня есть одно условие».
«Какое»?
«Перед тем, как начнёшь работать со мной, ты должен будешь порвать свой диплом об окончании института».
- Ничего себе, - присвистнул Катышев, - а зачем ему это понадобилось?
- Я тоже удивился, а он объяснил мне: «А чтобы ты при первой же неудаче не смог бросить всё и вернуться к полученной в институте специальности. Я не хочу тратить своё время на обучение человека, который в любой момент может уйти от меня, как говорят лётчики, на запасной аэродром. Да и ты, порвав диплом, поймёшь, что «Рубикон перейдён», и отдашь все свои силы освоению новой профессии без оглядки назад. Ты должен хорошо подумать. Я не тороплю тебя с ответом. Вот тебе моя карточка. Если надумаешь, позвони мне». – На том мы и расстались.
- И что Ты решил? – поинтересовался Катышев.
- Я долго не мог принять решение. Меня одолевали сомнения. С одной стороны, я уже потратил 5 лет на обучение в институте и, окончив его, получил диплом инженера. А тут... Получится у меня стать таким же мастером, как Фима? - Кто знает. А если нет, то я так и буду всю жизнь ходить у него в подмастерьях. С другой стороны, сидеть всю жизнь инженером в лаборатории на мизерном окладе тоже не сахар. Правда, можно попробовать защитить диссертацию и стать учёным, но это удаётся далеко не всем, и не факт, что и у меня получится; а у Фимы я буду при деньгах, а, если повезёт, то смогу стать мастером. Я долго оценивал свои шансы с обеих сторон и никак не мог прийти к какому-то выводу. К родителям я не захотел обращаться за советом – считал себя уже взрослым человеком, и это решение должно было быть моим собственным, т.к. речь идёт о моей жизни. А решение так и не приходило. Измаявшись от сомнений, я валялся на диване и думал: «Что за странная штука, эта жизнь?! Живёшь себе спокойно, всё вроде бы решено и отмерено, и вдруг она подбрасывает тебе такие сюжеты, когда нужно сделать вывод, от которого будет зависеть вся дальнейшая судьба, а ключа к разгадке этой загадки не даёт».
- Почти как у Шекспира: «Быть или не быть – вот в чём вопрос...», - засмеялся Катышев.
- А Ты зря смеёшься, - обиделся Карнович, - разве Тебе не приходилось сталкиваться с такими судьбоносными моментами? Я помню, как Ты маялся, когда понял, что для того, чтобы получить продвижение по службе, нужно было вступить в партию, хотя Ты явно не горел желанием делать этот шаг, сомневаясь в том, что «партия - ум, честь и совесть эпохи».
- Да, было дело, - ответил нахмурившись Катышев.
- А помнишь, когда тебя пригласили к секретарю парткома и предложили подписать письмо, с осуждением Серёги Раскина, который не побоялся публично обвинить руководство завода в коррупции? Ты должны были принять решение немедленно, времени на раздумия не оставалось. Ты не подписали ту гнусную бумагу и на долгое время попали в опалу. Вот и мне тогда тоже пришлось сделать свой выбор. В конце концов я осознал, что не приехав к месту работы, я тем самым нарушу закон. Так что ехать придётся обязательно. А через пару лет станет ясно, стоит ли продолжать работать по специальности или, бросив её, окунуться в новую для меня, но такую
