Егор, потягиваясь, вышел к завтраку и на вопрос Антонины: - Где твоя красавица? – усмехаясь, ответил: - Да что-то ей никак не проснуться.
Антонина в утреннем халатике поставила перед ним на стол чашку, налила кофе, села напротив. На столе перед ней лежала ее сережка с большой серой жемчужиной. Вторую она вдевала в ухо. Помолчала. А потом не удержалась:
- Господи, какие мужики идиоты! – И принялась за вторую серьгу.
- Тётя Тоня, ты что? – обиделся Егор.
- Да беременная она у тебя!
Чашка замерла на полпути. Он ничего не сказал, не переспросил. Поставил чашку на стол и встал, повернулся к двери, чтобы выйти, но остановился, снова подошел к столу, выпил свой кофе и молча вышел.
Егор вернулся в комнату, в которой спала Лиза, и закрыл дверь изнутри. Сел на кровать рядом с женой. Она спала, свернувшись в комочек. Он долго смотрел на неё, потом лёг рядом и обнял её всю сразу. Лиза, не просыпаясь, повернулась и обняла его за шею.
Святой Пётр, очевидно, испытывал симпатию к русским офицерам!
Когда Лиза проснулась, Егор был с ней очень нежен, принёс ей завтрак в постель.
- Лизанька, ты как себя чувствуешь?
- Хорошо.
- У тебя ничего не болит?
- Почему у меня что-то должно болеть?
- Ну, вот и славно, - и он поцеловал её в носик.
Сама Лиза только через две недели поняла, почему он задавал эти вопросы.
На этот раз она чувствовала себя из рук вон плохо. Ей становилось дурно по нескольку раз в день, в дороге и на занятиях, за обедом и по ночам. Кончилось тем, что она была вынуждена уйти с работы и очень переживала из-за этого.
Егор был очень внимателен, ласков, заботился о ней, как о ребёнке.
Однажды в те редкие моменты, когда Лиза, не сказать хорошо, а просто сносно себя чувствовала, Лиза, Вера Андреевна и Антонина вечером сидели в столовой перед телевизором. Малыш уже спал, Егора дома не было, Николай Иванович работал в кабинете. Неожиданно Вера Андреевна произнесла:
- Посмотрите на кошку. Только тихо.
- А что такое?
- Она уже давно сидит в этой позе. Такое впечатление, что она с кем-то разговаривает. Вот, видите, словно кивает головой. А теперь оглянулась на нас, как будто ей кто-то сказал: «Посмотри!».
- Мамочка, ну с кем она может разговаривать?
- С домовым, – тихо почти прошептала Антонина.
Теперь Вера Андреевна и Лиза обратились к ней.
- А у нас есть домовой?
- Конечно, есть, деточка. Как же без него?
- А какой он? Вы его видели?
- Нет, я его не видела, но знаю, что он есть.
(Ну, наконец, хоть кто-то признает, что я есть.
Могли бы и раньше догадаться! А я всю жизнь о них забочусь.
Это я выбрал эту девочку из другого города, свел ее с нашим мальчиком…
Что бы они без меня делали? И мне с ними тепло.)
Могли бы и раньше догадаться! А я всю жизнь о них забочусь.
Это я выбрал эту девочку из другого города, свел ее с нашим мальчиком…
Что бы они без меня делали? И мне с ними тепло.)
Пришёл ноябрь, и Лизе показалось, что начался кошмар. Егор должен был уехать на несколько месяцев. Лиза плакала.
- Опять? Вернёшься через пару лет?
- Нет, малышка моя, на этот раз всё будет хорошо. Я скоро вернусь, не волнуйся ради бога.
Осенью во время очередного посещения врача Лизе назначили инъекции каких-то препаратов, потому что у неё были очень плохие анализы. Врач даже настаивал на том, чтобы положить её в больницу «на сохранение». Лиза упросила всё-таки оставить её дома. Как бы там ни было, первый укол сделали прямо в консультации. Было очень больно.
Дома Лиза не рассказала об опасениях врача и на следующий день снова поехала в консультацию на процедуры. Она взяла с собой Алёшу, чтобы потом покатать его по Москве. Из дома они захватили книгу, чтобы не скучать в троллейбусе. Лиза читала ему Чуковского (… Долго-долго крокодил море синее тушил …), он, улыбаясь, слушал. Потом стал шалить. Он поднёс к губам пальчик и прошептал:
- Тс-с!
- Что такое? – удивилась Лиза.
- Слышишь? Лисички идут.
Имелись в виду те самые лисички, которые взяли спички. Малыш знал наизусть много стихов.
Сын ждал её в коридоре. Он знал, что маме будут делать укол, хмурился. Она вышла из кабинета, оглянулась, не смотрят ли на неё, и потёрла то место, куда был сделан укол. Всё-таки очень больно!
Алёша подбежал к ней:
- Мамочка, больно? Дай я потру!
Сидевшие в очереди женщины засмеялись.
А вечером Алёша, естественно, проговорился, что мама ездила на укол. Дома все рассердились. Что за тайны! Николай Иванович прекрасно делает уколы! Но больше ей не пришлось ездить в консультацию, отчим действительно прекрасно умел всё делать.
•••
Егор вернулся только в марте, Лиза была на девятом месяце беременности. Он вошел в квартиру с огромным букетом роз. Вера Андреевна хотела перехватить розы, закричала: - Ей нельзя! – но не успела, Лиза схватила букет и прижала к лицу. Странное дело – никакой аллергии!
Егор был в восторге, он опустился на колени и осторожно прижался лицом к её животу. Он никогда не видел её в таком состоянии. Для него это было волшебством. Малыш толкался в её животе, и Егор всё не хотел отнимать руки, хотел почувствовать ребёнка.
Ночью в постели Лиза запретила её трогать. Он был необыкновенно удивлён, но не смог настаивать, только просил позволения поцеловать малыша в пяточку. (Лиза сказала, что малыш толкается ножкой.)
Лиза не решалась уезжать на дачу, а Алёшу отправили туда с Антониной, которую через неделю сменяла Вера Андреевна. Таким образом, одна из бабушек всегда находилась при Алёше, а другая при Лизе. Но когда начались схватки, Лиза оказалась дома одна, по иронии судьбы.
Лиза позвонила Егору, он рванулся домой, приехал одновременно со скорой помощью. Лизе было больно, она стонала. Врач скорой помощи лениво, не спеша, потрогала живот, велела собираться. Пока Лиза одевалась, была высказана ещё одна мудрая мысль: «О чём раньше думали?»
Егор схватил сумку с вещами и выжидательно посмотрел на врача: «Как будем спускаться?» Она пожала плечами. Как водится, фраза «Ножками, мамаша, ножками!» производит большое впечатление на мужей, особенно неопытных. Видя, что никто не собирается помогать Лизе добраться до машины, он взял её на руки и донёс до машины.
- Вот и славно, - заметила врач скорой помощи.
Егор приехал в роддом следом за скорой, успел ещё принести её в приёмный покой. Лиза понимала, что что-то идёт не так, но не могла объяснить это врачу. Она лежала на диванчике в приёмном покое, ей было очень плохо. Егор сидел около неё на стуле, держа её за руку, не зная, что делать. Лиза закричала. Егор вскочил, схватил за рукав проходящую сестру:
- Где врач?
Когда пришёл дежурный врач, высокий, крепкий , в голубом халате с короткими рукавами, положение моментально изменилось. Егор испытывал что-то вроде ревности к этому молодому мужику, который сейчас становится для его жены важнее всех. Врач взял Лизу за руку, пощупал пульс, крикнул сестре:
- Каталку! Быстро в зал!
Егор поймал его за руку:
- Доктор, если нужны деньги, то проблем нет.
- У тебя сейчас вообще проблем нет. Проблемы у неё. Сиди и жди!
Лизу увезли.
Егор позвонил на дачу, где была Вера Андреевна, потом Николаю Ивановичу, сообщил о Лизе и остался в роддоме ждать. Через час в приёмный покой спустилась медсестра и спросила:
- Вы Бородин? Какая у вас группа крови? Вашей жене необходима кровь.
- Бегом! – закричал Егор, он чуть не начал раздеваться прямо на лестнице. Он знал, что его группа ей подходит.
Сестра привела его в какое-то помещение, велела раздеваться. Вошёл тот самый доктор. Егор ахнул: - А с кем там она?
- Там достаточно людей около неё. А что это? – он увидел медальон на шее Егора.
- Личный номер и группа крови.
- А ранение где получил?
- На войне.
- Ты кто? Джеймс Бонд?
- Вроде.
Но они всё равно стали делать экспресс-анализ на группу крови. «У нас так положено». Положено у них!...
Егор упросил врача пустить его к Лизе. Тогда мужей ещё редко пускали во время родов. На него напялили халат и бахилы. Он понял (потом), что в этом зале находятся ещё несколько женщин, но тогда для него никого, кроме Лизы, не существовало. Он первый раз увидел её в таком состоянии, очень бледная, измученная, голова завязана платком. Он боялся до неё дотронуться, взял за руку, поцеловал. Лиза подержала его за руку, а через полминуты напряглась, сжав его руку, застонала и проговорила, сдерживая крик: - Уходи! Уберите его отсюда!
Кто-то вытолкал Егора из помещения. Он вышел, плохо понимая происходящее. Там за распахивающимися дверями была его Лиза, и ей было очень больно. Уж это-то он знал! Господи, неужели именно об этом он просил Святого Петра! Пожилая санитарка за руку отвела его обратно в приемный покой. Там он промаялся всю ночь. Утром в коридор, где он сидел, вышла медсестра:
- Кто Бородин? – Егор вскочил. – У вас мальчик, два пятьсот, пятьдесят два сантиметра.
- Как моя жена?
- Состояние средней тяжести, но стабильное.
Вскоре подъехали Антонина Андреевна и Николай Иванович. Антонина плакала, Николай Иванович сильно похлопал Егора по плечу.
- Всё будет хорошо, слышишь?
- Егорушка, мальчик мой, теперь у тебя два сына. Поздравляю тебя.
- Спасибо, тётя Тоня.
Они увезли Егора домой.
Но днём Егор уже снова был в роддоме с пакетом яблок, кефира и всего, что приготовила Антонина. Он положил крупную бумажку в карман санитарки, и она пообещала отнести передачу сейчас же. Егор остался в справочном, ждал возвращения санитарки. Он надеялся, что Лиза напишет ему записку. И санитарка действительно принесла ему записку. Лиза писала, что сегодня ей не позволили вставать, а завтра, может быть, она подойдёт к окошку. Что касается малыша, то он здоровенький, беленький, но сегодня его не приносили.
Вечером дома Николай Иванович сказал, что завтра Лизу переведут в отдельную палату с телефоном. Оказывается, он тоже ездил в роддом и говорил с врачами. Для Лизы опасность миновала, она слаба, но эта проблема разрешима.
На следующий день, пока мужчины были на работе, приехала Вера Андреевна с Алёшей. Егор вернулся домой, все сидели и ждали его. После ужина он говорил с дядей и держал на коленях Алёшу. Мальчику уже объяснили, что у него будет маленький братик, что мама его очень любит, но пока она не может быть дома, она у доктора. Притихший малыш смотрел на всех черными глазёнками и не требовал к себе особого внимания.
Лиза вернулась домой через неделю. Похудевшая, побледневшая, уставшая и необыкновенно красивая. Егор не мог отвести от неё глаз. В благодарность за рождение сына он подарил ей очередное ювелирное удовольствие. На семейном совете решили назвать мальчика в честь деда, Николаем. Николай Иванович так растрогался, что не смог сдержать слёз. Он кинулся целовать руки Лизе, а потом Вере Андреевне, обнял Егора, взял на руки Алёшу, напугал ребёнка. Антонина отняла плачущего ребёнка от деда и понесла Алешу «смотреть братика».
В комнате Егора и Лизы снова появилась кроватка. Задолго до рождения Коли Алёшу переселили из детской кроватки на тахту. Увидев свою кровать, мальчик потрогал её, словно старую знакомую. Взрослые опасались ревности, но, к общему веселью, Алёша принёс и положил в кроватку свою подушку.
Обе бабушки помогали Лизе, как
