Говорят, погибшие в
авиакатастрофе остаются на небе, превращаясь не то в а ангелов, не то в
сильфов. Зоя и сама не знала, кто она. Она даже не помнила момента своей
гибели. Когда случилась разгерметизация, потеряла сознание от недостатка
воздуха, не успела надеть кислородную маску. И даже к лучшему, что не успела –
взорвался самолёт уже, считай, без неё. Что с тало с её телом, которое Зоя
видела среди обломков, лучше не описывать. Достаточно сказать, что Стаса,
приехавшего на опознание своей девушки, пришлось приводить в чувство нашатырным
спиртом. Впрочем, очень скоро молодого человека утешила другая. Зоя старалась
не ревновать, памятуя о мудрой поговорке: живым – жить; но порой ею овладевала
горькая обида: как же быстро Стас её забыл!
«Но разве лучше было бы, если
бы он всю жизнь меня оплакивал? Если бы не женился, не завёл детей, не понянчил
внуков? – думала Зоя. – Нет, будь счастлив со Светой. А я буду вас оберегать.
Ведь теперь у меня есть Ключ Жизни, и я смогу спасти тебя, Свету, ваших детей,
если вам будет грозить опасность».
Однако сейчас эта парочка
явно не нуждалась в покровительстве свыше, и Зоя могла отвлечься. Её
бестелесная душа летала в разные уголки земного шара. В некоторых странах и
городах ей доводилось бывать ещё при жизни, некоторые она впервые видела после
своей гибели. Особенно интересными ей были уголки России. Родной страны,
которая после семнадцати лет путинского произвола и тотальной лжи обрела,
наконец, надежду на перемены. Зоя от души радовалась, что президентом стал
Явлинский. За его выдвижение она
собирала подписи, за него агитировала, раздавая листовки, раскидывая по
почтовым ящикам газеты и расклеивая плакаты с его изображением. А ещё носила
матерчатую сумку с надписью «Я за Явлинского». Стас смеялся, советовал перед
людьми не позориться: мол, всё равно у него будет один процент. Большинство же,
известное дело, будет за Путина, чего он, Стас, искренне желает. Только он
сделает Россию сильной державой и защитит от враждебного Запада. Зоя тогда
поспорила с ним на коробку конфет, что в этот раз главой государства станет
Явлинский. Поспорила просто так. А теперь, получается, Стас ей должен эту
коробку. Только отдавать некому.
Не желая ссориться с парнем
из-за политических разногласий, Зоя старалась проводить агитацию так, чтобы он
об этом не знал. Только один раз предложила поставить подпись. Но Стас
отказался: мол, я работаю на государственном предприятии – не хочу, чтобы у
меня потом из-за этого были неприятности, тем более, я за Путина, если ты
забыла. Конечно, Зоя это помнила, и за кого голосовал любимый, хорошо знала. А
вот сама она, к сожалению, проголосовать не успела – командировка в Самару за
неделю до выборов оборвала её жизнь. Но ведь победил всё равно Явлинский.
Однако, похоже, недолго
придётся Григорию Алексеевичу радоваться своей победе. Зоя уже в деталях знала
все подробности готовящегося покушения: и время, и место, и всех причастных.
Поистине последователи Ли Харви Освальда не дремлют! Но что толку в этих
знаниях, когда она не может предупредить, сообщить, куда следует? Всё, что у
неё есть – это Ключ Жизни. Она может протянуть его новоизбранному президенту, и
тогда Григорий Алексеевич будет спасёт.
А может и не ему. В это же
время в Кемерово в торговом центре начнётся пожар, в котором погибнет много
людей, в том числе и детей. Запертые в кинотеатре, где показывают детский
фильм, они сгорят заживо, успев только попрощаться с близкими по мобильным
телефонам. Если только Зоя не подаст им Ключ Жизни.
Но дети в Кемерово, Явлинский
в Москве. Время отличается всего на несколько минут. Зоя понимала, что не
успеет. А значит, кому-то придётся остаться без Ключа Жизни. Только кому?
Президенту – гаранту больших надежд? Или невинным детям, которые и пожить-то
толком не успели и теперь из-за безалаберности взрослых обречены на мучительную
смерть? И вот этот выбор она, Зоя, должна сделать. На раздумье – пять минут
максимум. Стоит чуточку помедлить – и спасать кого-то будет уже поздно.
«Думаешь? – удивилась девушка
самой себе. – А вот папа бы не думал – он бы действовал».
Да, он бы действовал, как
подсказывает долг чести.
Часы ещё не отмеряли пяти
минут, как душа Зои сорвалась с места и понеслась. Вперёд, в Кемерово!
«Простите, Григорий
Алексеевич! Вы сами отец двоих детей. Надеюсь, поймёте».
Будильник запиликал Поганини,
вырывая Зою из странного сна. Машинально нажав «Отключить», девушка пошла
умываться, чистить зубы, готовить завтрак. Увиденное снова и снова крутилось в
её мозгу. Что это было? Зачем? Командировка в Самару, слава Богу, обошлась без
происшествий. Никакой тебе разгерметизации – даже турбулентности особой не
было, не говоря уже о человеческих жертвах. Жертвы были в Кемерово, в торговом
центре «Зимняя вишня» - как раз в то время, когда новый старый президент Путин
вовсю хвастался: ах, какие у нас ракеты! Явлинский, набравший на выборах один
процент, говорил о необходимости менять приоритеты, поставив, наконец, во главу
угла человеческую жизнь. Кто-то наплевал на пожарную безопасность, дал взятку
кому надо, кто-то оную взял, кто-то проворонил начало пожара, кто-то запер
детей в горящем кинотеатре. А в результате – трупы. Обгоревшие детские трупы,
чёрт побери!
«И на кой хрен мне всё это
приснилось?» - Зоя в ярости швырнула об стенку чайную кружку, забыв, что ей
нельзя волноваться.
Впрочем, рациональное
объяснения этому можно было найти. Накануне девушка допоздна засиделась в
соцсетях, отслеживая посты по теме трагедии в Кемерово. Даже здесь власти не
упустили возможности попиариться, называя возмущённых кемеровчан «бузотёрами» и
крича про «майданутых», которые раскачивают лодку. Угодливые чиновники вовсю
выражали соболезнования… Путину. Не родителям, потерявших своих детей, а
Путину, который и приехать в Кемерово соизволил далеко не сразу. Вырази ему
таковое президент другой страны – это было бы нормально, по-человечески. Но
когда это делают свои же чиновники, когда губернатор области извиняется за
трагедию, за которую, между прочим, несёт ответственность, не перед жертвами и
их родственниками, а перед президентом – это разум Зои категорически
отказывался понимать. Мама всегда говорила: не надо этого понимать, надо
принимать как данность. Оно есть – и всё – никуда оно не денется. Но тупо
принимать такое девушка также не хотела.
Особенно её покоробила
циничная фраза одного депутата о том, что дети пожертвовали собой, чтобы народ
сплотился вокруг Путина. Дети… Пожертвовали собой… За Путина… Мог ли психически
здоровый человек сказать такое? На что он вообще намекает? Неужели он имеет в
виду, что дети добровольно и сознательно заперли самих себя в кинотеатре и
подожгли – в знак протеста против «цветных революций»? Или намекает, что
«Зимнюю вишню» подожгли умышленно – по приказу Путина – чтобы несчастье
сплотило народ вокруг него? А ведь кто-то действительно может понять именно
так. Да, с такими «умными» вассалами президенту и чёрных пиарщиков не нужно!
Тогда ещё Зоя подумала: до
какой степени нужно докатиться, чтобы всерьёз думать, что ради повышения
популярности президента (пусть бы даже он был самым лучшим) не жалко
пожертвовать детскими жизнями! Даже его жизнь этого не стоит! Тогда-то мозг
девушки и задал коварный вопрос: а жизнь Явлинского? Стоит ли удивляться, что
потом снится чёрт-те-что?
Подметая осколки чашки (как
же всё-таки беременность меняет женщину – всегда ведь была образцом спокойствия
и выдержки!), Зоя сетовала на себя, что не заглянула на сайт «Вольная поэзия».
А может, и хорошо, что не заглянула? Что бы она там увидела? Праведный гнев и
скорбь творческой интеллигенции по поводу случившегося в Кемерово? Вряд ли.
Случись такое на Украине – и скорбел бы, и пылал бы гневом весь сайт. Тогда,
Зоя не сомневалась, и Порошенко, и всей «киевской хунте» досталось бы по первое
число. Из всех щелей неслось бы про официальную политику Киева, направленную на
геноцид населения. И попробовал бы кто не согласиться – тут же стал бы и
укрофашистом, и бандеровцем. Зоя хорошо помнила, какую травлю устроили «вольные
поэты» её подруге – поэтессе Нине Завадской. В каких смертных грехах её только
не обвинили за то, что отказалась признать Крым российским! То, что происходило
на странице подруги, Зоя могла назвать двумя словами: вакханалия скотов. У них
даже ума не хватило устроить изящный троллинг, достойный творческих личностей.
Вульгарная злоба, мещанские оскорбления – казалось, не люди искусства сбежались
на страничку Завадской, а персонал овощной базы Воронежской области. Зое
невольно вспомнились бабушкины слова: «Скажи неумному, что его говно – ценное
сокровище – он его в рамку и в «красный угол» повесит вместо иконы». Вот и с
дурными качествами также: стоит по телевизору указать на врага и сказать, что
гнобить его – проявление глубочайшего патриотизма, как всё общечеловеческое
будет моментально забыто. Поэтому заходить лишний раз на «Вольную поэзию» Зоя
не спешила. Тем более Нина уже три года как не размещала там своих стихов. В
психиатрической больнице, куда её положили, не разрешают пользоваться
Интернетом.
Впрочем, обвинять целиком
троллей, что довели её до психушки, было бы неправильно. Смерть отца и
последовавший за этим тяжёлый развод сами по себе могут свести с ума. Травля
только довершила процесс, добила Нину окончательно. Может, всё бы обошлось,
если бы Завадская сразу просекла гнусную сущность этих товарищей и не стала бы
метать перед ними бисер. Но она видела в них людей, пусть даже заблуждающихся,
пусть не очень воспитанных, но людей, с каждому пыталась подойти с пониманием и
сочувствием. Увы, с таким же успехом можно было разговаривать со стаей злых
голодных шакалов. Её мягкость и корректность расценивались как лицемерие, а
откровенность мигом сделалась предметом для стёба. Как только не полоскали её
умершего отца! Какими только грязными подробностями не обрастал её развод с их
лёгкой руки? А когда кто-то сообщил, что «Завадская тю-тю», столько было воплей
торжества, как будто бы они только что героически победили сильного и опасного
врага, а не расправились всей стаей над интеллигентной барышней. И этих, с
позволения сказать, людей Нина считала своими друзьями!
Впрочем, у отца Зои тоже
когда-то было полным-полно друзей. Давно ещё, когда он был капитаном. Человек слова,
со справедливым сердцем и твёрдыми принципами, в меру строгий, но никогда не
стремившийся унижать людей. Когда на судне случилось ЧП, большой начальник из
областной администрации стал предлагать капитану хорошую мзду, чтобы его спасли
первым. Но тот не взял: сначала спасаем женщин и детей. Тогда этот начальник
попытался отобрать спасательный жилет у женщины с ребёнком, но капитан увидел и
быстро пресёк это дело. Начальник с разбитым носом отполз в угол палубы,
угрожая, что устроит Зоиному отцу такое, что его даже матросом не возьмут. К
счастью, всех спасли, никто не погиб. Но угрозу свою начальник выполнил. Чтобы
угодить «большой шишке», отца Зои уволили, обвинив в том,
