Глава 7
После описанных двух бесед имела место и третья, на этот раз общая, мальчиков и девочек. Правда, троих смутьянов не позвали, чтобы не портили всем настроение и не срывали планов.
– Слушайте, – Мальвина Фрипп оглядела собравшихся, – я долго думала, как нам с Мири отношения наладить или хоть попробовать. Может, устроим в её честь небольшой праздник? Ничего особенного: чай, печенье, скопим немного, откладывая во время завтрака. Попросим Азария Сайма вырезать из дерева какую-нибудь миленькую куколку, у него здорово получается, споём вместе песенку со словами извинений. Кто знает, вдруг это поможет: бедняжка будет чувствовать, что отношение к ней изменилось, перестанет по ночам так страшно кричать. Мы же все на неё из-за этого ополчились. Конечно, неприятно каждую ночь просыпаться от воплей, но ведь она не виновата. У каждого из нас своя история, а у неё самая трагическая.
– Глядишь, Боженька простит нам наши грехи, осознанные или случайные, и вернёт здоровье, хоть частично, – вздохнула Веста Мейси.
– Прекрасная мысль, – кивнул Панкратий, – у меня, честно говоря, тоже последние пару дней кошки на душе скреблись. Я чувствую себя виноватым, что не замечал эти ваши выходки, считая лёгкой шалостью. А сейчас вник в проблему и ужаснулся: что вам эта Мири сделала такого, что ополчились, как на врага? Эмма вон постоянно жалуется, доносит, портит всем жизнь и хоть бы что, ни разу даже тёмную не устроили. Неужели всё дело в том, что боитесь её?
– Ну, последнее время нашей вредине не до того стало, – хихикнула Луиза, – как мсье Вайс навестил, с тех пор затаилась, прячется от всех. О чём он с ней говорил, интересно?! И уж конечно убедился, что словам паршивки верить нельзя ни в коем случае, она же больная во всех смыслах этого слова.
– Скорее всего, пригрозил выгнать, а уж его слово – закон, – снова влезла в разговор Веста Мейси.
– Хватит о плохом, – прервал её Панкратий, – мы собирались организовать праздник. Так, Алан, ты с привратником в особо тёплых отношениях, поговори насчёт игрушки.
– Учитывая, как Азарий любит Мири, особо упрашивать не придётся, – кивнул Эванс, – я бы и сам управился, но одной рукой несподручно.
– Луиза, тебе печенье всё равно нельзя из-за аллергии, будешь собирать и прятать у себя, – продолжил лидер детишек. – Лолита, ты у нас мастерица, ловко с иглой управляешься, сошьёшь кукле платье и чего там вы, девчонки, на них надеваете. Я пожертвую свою старую рубашку, всё равно столько дырок на рукавах и спереди, сколько ни штопай, ткань разъезжается, а на спине вроде ещё крепкая.
– Да-да, у меня как раз лента порвалась, заплетём кукле косички, – обрадовалась Мальвина.
– Северина, ты чуть-чуть стихи сочиняешь, придумаешь песенку, – Алан подмигнул девочке, – лучше тебя никто не справится.
– Но, главное, – Панкратий поднял указательный палец вверх, – Кондрату, Эмме и Нестору ― ни звука, они нам точно всё испортят. Кто проболтается – лично поколочу.
– А воспитателей посвящать можно? – уточнила Луиза.
– Если только Юстину Блэр, – старший мальчик потёр пальцами подбородок, – она как-то к Мири особенно привязалась, с радостью поможет всё организовать и прикроет, чтобы другие старшие всё не испортили. Вы же знаете этих взрослых с их дурацкими правилами и порядками, только бы наказывать.
Как и всегда в подобных случаях, дети взялись за дело с энтузиазмом. Хоть и с тяжёлыми вздохами прятали вкусняшки, мечтая о том, как съедят их вместе. Лолита изо всех сил пыталась из ветхого материала соорудить хоть что-то приличное, укрепляла маленькими заплатками, маскируя их под кармашки или сердечки.
Мальвина принесла ленточку, как и обещала, буквально от сердца оторвала. Северина даже во сне бормотала стихотворные строчки, вкладывала в них весь жар своего маленького сердечка.
Но больше других старались Азарий и Алан. Они ведь Мири, и вправду, искренне любили, счастливы были порадовать, помочь примириться с остальными обитателями приюта.
И, надо сказать, игрушка получалась на загляденье, чем-то походили на саму Чейз: большие глаза, нос – пуговка, добрая улыбка. Эванс нашёл на свалке подходящую коробку, не без помощи подруг оклеил её фантиками от конфет, чтобы получилось ярко и красиво. Панкратий стащил со склада кусок бечёвки.
Всё шло хорошо, но в столь маленьком коллективе трудно что-то скрыть от внимательных глаз, особенно ― опытной шпионки вроде Эммы. Сначала ябеда пыталась задавать вопросы, потом шантажировать – не вышло. Тогда решила потихоньку обыскать комнаты других девочек. Лоскутки и обрезки от мужской рубашки в тумбочке Лолиты способны навести на определённые мысли, но Хейли ― рукодельница, могла просто подобрать выброшенный предмет одежды и использовать.
Второй уликой являлась коробка с печеньем под кроватью Луизы, ведь девочке нельзя мучного, что там делает угощение? Разве для Аркана приготовила… Пёсик обожал хрустеть сухариками, какая девочка удержится от того, чтобы покормить милого питомца?
Но порушил всю конспирацию обычный смятый листок тетрадной бумаги, найденный в мусорной корзине в комнате Северины: стоило прочитать строки, нацарапанные на нём, и всё стало ясно.
– Вот, значит, что, – прошипела Шакпи, – надумали подлизаться к этой ведьме? Вот ведь поганки, ну, ничего, я вам устрою, всем устрою!!!
Самым простым выходом было донести мадам Ираиде Пасс, в надежде, что та запретит проводить несанкционированное мероприятие, это же нарушение режима питания, дети объедятся несвежим печеньем, животы заболят, но… начальница приюта после того случая с мсье Вайсом плохо относилась к доносчице, не прислушивалась к её словам, как раньше.
А то и наоборот, поможет с праздником, надеясь, что во вверенном заведении прибавится порядка. Конфликты дурно сказываются на репутации, знаете ли. Нужен был иной союзник. А кто управится лучше, чем смертельный враг Чейз – однорукий бандит Бакер?!
Приняв решение, Эмма побежала искать мальчика. Правда, имелась одна проблемка: Кондрат ябеду любил не больше остальных, частенько из-за неё страдал, отсиживал «срок» в чулане и отрабатывал провинности. Если ему попадёшься под горячую руку – кровь из носа потечёт и без всякой магии. Но Эмма решила рискнуть, так ей было обидно, что эту банши хотят порадовать, а её, Эмму, такую милую и хорошую девочку, сторонятся.
Шакпи застала обоих малолетних шалопаев за весьма интересным занятием – натирали мылом верхнюю ступеньку на лестнице. Заметили доносчицу.
– Хватай её! – рявкнул сухорукий.
Нестора два раза просить не надо было, туповатый и неповоротливый, тем ни менее, команду выучил хорошо, покосолапил к девочке, схватил за руку и, завернув за спину, поволок к своему господину.
– Полагаю, не стоит говорить о том, что с тобой сделаю, если донесёшь, – зловеще прошипел Кондрат, – подвешу за трусики на дереве, а лицо вымажу смолой и посыплю перьями.
– Хорошо, никому не скажу, если поможешь в одном деле, – Эмма хитро улыбнулась.
– И что ты затеваешь? – поинтересовался однорукий.
– Скажу лишь два слова, «Миранда Чейз», – произнесла ябеда.
– А с этого момента подробнее, – Бакер сощурился, – Гест, отпусти-ка девочку.
Конечно, троица негодяев быстро сговорилась. Оставалось придумать, как испортить праздник и сделать так, чтобы мир с Мири был невозможен в принципе. Просто ворваться и надавать всем тумаков можно, но слишком просто, нужно нечто куда более коварное и жестокое.
– Алан водит дружбу с Чейз, не может быть такого, чтобы не готовил сюрприз, – Шакпи облизала губы, – вот бы вызнать, что это.
– Давай, я ему вторую руку сломаю, сразу расколется, – однорукий хищно оскалился.
– Тогда все узнают и придумают другое, а тебя накажут, – шпионка поморщилась, – к счастью, Эванс простак. Где не поможет сила, многого добиться можно хитростью, беру это на себя.
Маленькая негодница хитро посмотрела на сообщников и убежала, помахав рукой на прощание.
Эмма злилась на весь мир из-за приёмных родителей.
Она оказалась в приюте сразу после рождения, её мать умерла родами. Девочка росла очаровательной малышкой: смуглое круглое личико с копной жгуче-чёрных волос придавало ей экзотичность, а миндалевидные глаза выдавали восточное происхождение.
Избалованная вниманием, малышка стала хитрить, чем вызывала улыбку взрослых, так как это получалось мило и непосредственно.
Когда Эмму удочерили, она сначала обрадовалась, ведь теперь у неё была настоящая семья. Но семья оказалась протестантской. Будучи приверженцами Реформатской церкви Франции, они отличались религиозным фанатизмом: регулярно посещали молебны, заставляя маленькую дочку часами слушать проповеди. В семье царили строгие нравы, даже игрушек не было – во всём была строгость и умеренность.
Сначала девочка пыталась протестовать, но не помогло, потом стала хитрить – её начали наказывать лишением еды. Тогда она стала жаловаться соседям, знакомым и просто прохожим. Малышка по наивности думала, что мама и папа изменятся, но они предпочли отправить её назад в приют.
Поскитавшись, малышка стала злобным ребёнком, обиженным на весь свет. Вдобавок, к семи годам она превратилась из очаровательного ребёнка в угловатого нескладного подростка с мрачным выражением на скуластом узком лице.
Это так негативно повлияло на её характер: Эмма стала недовольна собой, ей всё в себе не нравилось. Глядя на себя в зеркало, она недовольно кривила тонкие губы и списывала плохое отношение к себе на некрасивую внешность.
Упав с высокого дерева, куда лазала прятаться от воспитателей, она повредила позвоночник, что вызывало сильнейшие боли. Так она появилась в «Лесном».
Подлечившись, Эмма стала осматриваться и поняла, что здесь живётся намного лучше, чем в других приютах: хорошие комнаты, правильное питание, внимательные врачи и педагоги.
Освоившись, девочка начала искать подружек, обратив внимание на Серафиму Кит, добрую ласковую девочку, не способную причинить вред другим и поддающуюся чужому влиянию, что так устраивало хитрушку.
Сима с удовольствием знакомила новенькую с жизнью в приюте, помогала подруге в учёбе, делала за неё уборку в комнате. В общем, Эмма эксплуатировала Симу по полной программе, но это заметила Раиса и пресекла на корню. Она не стала ругать или наказывать Эмму, а просто несколько раз объяснила Симе ситуацию, в которой Эмма вела себя по отношению к ней не как к подруге, а как к служанке.
Если Сима очень переживала открывшиеся обстоятельства, то Эмма затаила обиду, начала хитрить, плакать, обещала исправиться, но Сима вдруг осознала, что эта дружба унижает её, и перестала общаться.
Эмма разозлилась, но решила затаиться и выждать, чтобы потом вновь подружиться. Но тут в приюте появилась Миранда.
Её появление всколыхнуло в душе Эммы застарелую боль: Миранда была ангельски красива, хотя и не могла передвигаться без коляски.
Сима же, обладающая врождённой потребностью в любви и общении, сразу потянулась к приветливой и бескорыстной Мири. Скоро они стали неразлучны.
Тогда и начала Эмма делать всё, чтобы разлучить подруг. Теперь она уже не хотела дружбы Симы, забыла о том, какая она добрая и хорошая подруга. Эмма увидела в Мири свой антипод и старалась извести
