тогда увидишь вылакиваю я своё молочко, или нет! Тоже мне, сыщик нашёлся! Ку-ка, пи-пи! – передразнил Хвостик своего наставника.
И вот на третий вечер совсем изголодавшийся, осунувшийся от переживаний и недоедания котёнок, и внимательно присматривающий за ним Желток, побегали друг за другом по саду в пятнашки хвостиками и вернулись к плошечке. И обнаружили они…
Да ничего они не обнаружили! Молочка снова, как будто и в помине не было. Как будто бы его корова языком слизнула.
8. Преступление будет раскрыто
- Так, так, так, так, так... Так… так… так… Вот теперь-то… вот теперь… я всё понял окончательно. Я открываю дело. Теперь я буду следователем, сыщиком, Шерлок Холмсом и доктором Ватсоном в одном лице. Вернее – в одной своей мордочке. – Цыплёнок тщательно, словно настоящий сыщик, обследовал со всех сторон, и даже отведал на зуб, вернее, на клюв, сверкающую чистотой посудинку. - Наконец-то… наконец… всё встало на свои места… - Он задумчиво поскрябал указательным пёрышком красненький гребешок. Затем с многозначительными остановками изрёк глубокомысленное умозаключение: - Остатки… ужина… Хвостатый… вылакиваешь… не ты… - Движением крылышка сыщик остановил чуть было не захлопавшего от радости в ладошки, вернее, в подушечки лап котёнка, и продолжал: - Его… вместо… тебя… вылакивает… - Здесь детектив умолк и хранил молчание целую вечность. И в то самое мгновение, когда нетерпеливо предвкушавший развязку слушатель вознамерился было осведомиться с извинениями - а не запамятовал ли почтеннейший оратор о том, что он начал разоблачительную речь, тот, с величественным видом, уточнил: - Точнее… даже… не вы-лакивает… а до-лакивает… вместо… тебя… - Сыщик ещё какое-то время понаслаждался муками вконец истерзавшегося неизвестностью собеседника, и провозгласил свой окончательный приговор: - неуловимый… молочный… разбойник!.. Ку-ка!
- Правильно! Мяу! – воспрянул духом голодный, исхудавший, но теперь уже оправданный, реабилитированный даже можно сказать, верным своим товарищем котёнок. – Насчёт молочка я не такой уж и расхлябанный! Насчёт молочка я помню вообще всё!.. Но, Желточек, миленький… мяу… – умоляюще сложив лапки на светленьком передничке на груди, и сменив выражение отощавшей мордочки с оживлённого на озабоченное, промяучил Хвостик: - Ответь мне кто этот коварный разбойник?! Какое он имеет право до-лакивать вместо меня?! Мяу, мяу, мяу!
- А я… и это… знаю… - совсем уже возгордился цыплёнок. Ему необычайно понравилось, как только что замер в ожидании завершения его речи встревоженный собеседник. И он решил и впредь всегда теперь, для пущей важности, разглагольствовать только с выразительными паузами. – Тебя… ограбила… - Желток самодовольно глянул на жаждущего его новых откровений котёнка: - соседская… собака… Лайка!.. Ку… - Тут оратор уловил, как удивлённо округлились глаза, и приоткрылся ротик готового, казалось, возразить слушателя. Судя по всему, его собеседник вознамерился оспорить виновность в дерзком злодеянии полуслепой, почти глухой и вечно спящей соседской охранницы. Поэтому, не дав себя перебить, детектив добавил ещё более внушительно, с солидными подвываниями и совсем уже с протяжёнными передышками: - А… может… быть… даже… и соседская… египетская… лысая… кошка… Нюрка!.. – И напоследок, войдя во вкус, и, полагая видимо напрочь поразить воображение и без того уже изумлённого слушателя, Желток брякнул с расстановками: - А… может… быть… даже… и хозяйка… Нюрки… девочка… Нюша!.. Ку…
9. Первая подозреваемая
- Стой, Желточек! Больше не надо! Не говори! Мяу, мяу, мяу! - испугавшись такой безудержной решимости в раскрытии совершённого преступления, взмолился Хвостик.
Однако, взмолиться то он взмолился, но тут же и струхнул - а не сбил ли он с толку, не оскорбил ли нервными своими восклицаниями, вслух размышляющего детектива? И Хвостик поспешил загладить собственную невольную оплошность.
- Ты… прав… Желточек… мяу… - с долгими перерывами между словами, и не только с подвываниями, но ещё и с придыханиями, подыграл он следователю. – Я… ведь… тоже… первым… делом… подумал… на… Лай…
И тут, на полуслове, котёнок осёкся. Однако притих он вовсе не так, как только что умолкал его наставник – для преумножения весомости изречённых фраз. Хвостик попросту отвлёкся. Он вспомнил, как пробравшись под забором, штурмовали они с Желтком, будто скалолазы, крутые, вздымающиеся бока храпящей охранницы. Как бегали вокруг неё, дразнили и дёргали за хвост и усы. И как добродушно сопела старая, огромная псина и стригла ухом, принимая видимо во сне котёнка за надоедливую муху, а цыплёнка за назойливого комара.
«Что же мне теперь делать? Согласиться с сыщиком и обвинить Лайку в воровстве молочка? Но это же враньё! Лайка не может украсть, она такая добрая…– ломал голову котёнок. - Может быть, всё-таки, поспорить и защитить Лайку?.. Но сыщик обидится, он не терпит возражений… Согласиться… защитить… согласиться… защитить... – терзался Хвостик. – Враньё… обида… враньё... обида…»
- Прости, Желточек, - неожиданно найдя оправдание для Лайки, будто извиняясь, пропищал он вполголоса, - но собака… но собака… но она же… но она же… мяу… на цепи!..
10. Новые подозреваемые
- Это… ты… тонко… подметил… - вовсе не оскорбился прозорливый сыщик. – Это ж… и круглому… остолопу… как дважды два - четыре… Ведь Лайка… даже… если… и захочет… выпить… - уверенно, как своё родное, выстраданное, решил развить следователь умозаключение потерпевшего, - она же… не дотянется... Цепь… не позволит… Значит… - детектив сосредоточенно наморщил свой крошечный жёлтенький лобик, - остаются… двое… египетская… лысая… Нюрка… Ку-ка…
- Вряд ли лысая Нюрка! – несказанно обрадовался бывший подозреваемый, что ему дозволили возражать сыщику. И даже более того – допустили докапываться вместе с ним до истины. – Я кошек хорошо знаю! Я сам – кошка! Вернее – кот! Вернее, пока ещё – котёнок! Ну, в общем, не важно! Насчёт кошек и молочка, я – знаток! Уж кто, кто, а я-то в курсе – египетская лысая коровье не пьёт! Ей, видите ли, из её родины подавай – верблюжье! Но верблюдов-то в наших краях нет! Никто не встречал! Не кормятся, не пасутся! Только в цирке!
- Да уж… это точно… ку-ка… не водятся… пока… Только… в Ша-пи-то… - Заложив крылышки за спину, будто следователь в камере на трудном допросе, принялся Желток, чеканя петушиный шаг, расхаживать по дорожке туда-сюда. - Ну что ж… верблюжье… так верблюжье… Ку-ка… пи-пи!.. - неожиданно как-то радостно, даже можно даже удовлетворённо, согласился он.
11. Только не она!
Хвостику показалось, что сыщик, уж очень целенаправленно, чересчур настырно идёт по следу. Похоже было, что он заранее, ещё не распутав дело до конца, в душе уже назначил ответственной за совершённые преступления девочку, соседку. «Слишком уж легко смиряется, этот, так называемый детектив, с невиновностью всех остальных… мяу... подозреваемых!» – мелькнула в голове у котёнка догадка.
И точно! Цыплёнок вдруг резко затормозил, и круто повернувшись, будто следователь на каблуках, на пятках своих когтистых лапок, поставил-таки, с видимым удовольствием, окончательную точку в сложном и замысловатом разбирательстве:
- Делать… нечего… ку-ка… - сыщик притворно зевнул, похлопав крылышком по клюву. – Остаётся… признать… что… вот… эта… самая… девчушка… пи-пи… соседочка… не такая уж… она… как… на первый… взгляд… пи-пи…
- Нет! Нет! Только не Нюша! – снова взмолился Хвостик. – Только не она! Мяу! Мяу! Мяу!
Котёнок живо представил себе, как опрятная девочка, в красненьком в крупный белый горошек платьице, с широкими зелёными кружевами по рукавчикам и подолу, в розовых гольфиках с помпонами, и ярко рыжих сандалиях, стоя на четвереньках, нелепо склонила головку с пышными, заплетёнными в две русые косички белоснежными бантами, к его мисочке. И он всей своей шелковистой, со светлым слюнявчиком грудкой, решительно встал на защиту безответного ребёнка от надуманных и беспочвенных нападок следствия.
12. Убийственная улика
Подражая другу сыщику – он ведь тоже не лыком шит, он ведь тоже в своём лице, вернее в своей пушистой мордочке, может быть каким-нибудь знаменитым адвокатом, каким-нибудь Плевако - Хвостик, будто опытный защитник, схватил в лапки злосчастную посудинку, покрутил, обнюхал её, сдул соринки, и даже, по примеру Желтка, попробовал на зуб.
- Ну вот, что я тебе скажу, - твёрдо и уверенно на этот раз обратился котёнок к обвинителю – защищал-то он теперь не себя, а слабое существо, девочку, ребёнка. – Есть во всей этой истории одно «но». – Хвостик, будто бывалый адвокат, звучно поскрябал когтем затылок. – Дело в том, что Нюша… мяу… не стала бы вылизывать мисочку...
Произнеся эти слова, Хвостик почувствовал, насколько неубедительно звучит это оправдание. И почти в это же мгновение он увидел то, от чего его адвокатское сердце от страха ушло в пятки: прямо за спиной его собеседника, у хозяйственных построек, две молоденькие свинки, повизгивая и похрюкивая, возились с убийственной в этом деле уликой - девчоночьим бантом! Одна из юных хавроний всё норовила прицепить украшение себе на ушко, а другая - на кренделёк своего грязного хвостика. Скорей всего хрюшки приволокли бант откуда-нибудь с помойки. Издали он казался мятым и синюшного цвета. И был маленьким - не бант, а бантик! Возможно, от него избавилась какая-нибудь неизвестная подросшая девочка. А может быть он отвалился от искусственных буклей какой-нибудь сломанной и выброшенной куклы. Такое украшение не могло принадлежать Нюше! Ей вплетали в косички непременно огромные, тщательно выглаженные, белоснежные, либо пастельных тонов - розовые, нежно-сиреневые или светло-жёлтые - банты.
«Но нашему-то обвинителю будет всё равно! – испуганно размышлял защитник. - Сейчас он оглянется эти на свинячьи взвизги и хрюканье, обнаружит улику и постарается окончательно опорочить бедняжку!»
Однако, к счастью, самодовольный сыщик, уже распутавший, как он посчитал, дело до конца, не спешил оборачиваться. Он победоносно, и даже, непостижимым образом высокомерно, с высоты своего цыплячьего роста, поглядывал на соседский забор, за которым жила его обвиняемая.
«Ну что ж! – усилием воли взял себя в руки, вернее в лапки, адвокат. – Ещё не всё потеряно! Этот зазнайка следователь не терпит возражений, считает, что всегда прав и не может ошибиться. Его легко будет отвлечь. Есть против этих задавак и хвастунов одно верное средство. Надёжнее, чем прожорливый кот от мышей. И это – грубая лесть!»
13. Хитрый план
- Ты, безусловно, прав, Желточек! Му-ур, му-ур, му-ур! - будто тигр, отступивший на шаг перед решительным прыжком, с нарочитым восторгом и упоением в голосе, коварно заурчал котёнок. – Всегда прав! И очень! Му-ур, му-ур, му-ур! Да, конечно, полакать бы молочко бы Нюша бы, конечно бы, могла. Му-уры, му-уры, му-уры! – изо всех сил старался защитник заглушить чересчур разрезвившихся с синюшным бантиком хаврошек. - Ты прав. Безусловно. Всегда. И очень. Му-уры, му-уры, му-уры! Но - не до дна. До дна долакивать Нюша не стала бы ни в коем случае. Она и свою-то чашку не допивает. В этом ты
