Но в 1985 году укушенная всё же дала разрешение на развод. Видимо, в то время она и застолбила Виталия. Вдогонку, чтобы я полностью расслабился, фиктивная супружница накатала заявление о лишении меня родительских прав и ещё одно - в КГБ, чтобы помнил и не расслаблялся.
"В совершенстве владея приемами антисоветской агитации и пропаганды, этот гнусный диссидент распространяет запрещённую литературу про сыроедение, а также произведения Н. Рериха, А. Солженицина, В. Войновича, братьев Стругацких и экзистенциализм. Примите меры, не оставьте безнаказанным!"
Потом фиктивная супруга пропала, казалось, навсегда, но через пятнадцать лет обнаружилась соседкой по дачному участку. Через хищный оскал выглядывали всё те же четыре ряда зубов, и моя жена всё так же ничего не хотела знать о моем прошлом и часто повторяла:
"Не бойся прошлого, пока я рядом! Бойся будущего, пока я рядом!"
Полтора года я - заслуженный носитель позорного звания вдовец. Любимой жены рядом нет, и, вроде, бояться будущего уже не имеет смысла, но боязнь жить без неё за это время превратилась в паранойю.
Скоро подоспел и председатель дачного массива Ефрем. Упаковывать в неотложку пострадавших дачников и дачниц от укусов разного рода он очень любил.
Сорок семь лет назад ему прямой наводкой из морского дальнобойного орудия слегка череп помяло. С тех пор он немного нервничал, когда у него на голове что-нибудь детонировало. Ночной ор укушенной соседки, вероятно, отстимулировал его не слабо.
С ориентировкой на вой Ефрем, проносясь по моему участку, вдруг вспомнил, что был когда-то электриком, поэтому по-брумелевски высоко подпрыгнул перекатом и сдёрнул со столба электропровода под напряжением, а когда понял, что в рвении своем перестарался, было уже поздно - провода на голове сдетонировали так, что тряхнуло током и передёрнуло лошадиной дрожью всех добровольных спасателей, без исключения.
Кто-то упал и на всякий случай притворился недееспособным, кто-то проявил привычное раболепие перед высоким начальством и скособоченной улыбкой показывал рот, набитый пользованными, металлическими зубами, а я, с присущей мне наивностью, поздравил Ефрема с удачным приземлением и пожелал ему дальнейших успехов в трудном деле по обесточиванию всех должников дачного массива.
После того, как я разоблачил его махинации с ремонтом дороги, наши отношения уже трудно было назвать взаимощадящими. Может быть, иногда я в чём-нибудь мог пожалеть Ефрема, но всегда опасался того, что потом мне не пришлось бы пожалеть об этом самому. Ефрем, в свою очередь, пристрастился ходить на речку, чтобы, угнездившись на глинистом берегу поудобнее, вожделенно зафиксировать однажды, как мой труп проплывает мимо. Но не ведал он, что ещё раньше я соорудил заводь для мореного топляка ниже по течению.
Ефрем с подельником из соседнего дачного массива придумал как-то взымать ежегодный налог с дачников за ремонт дороги протяжённостью в шесть километров. И всё бы было замечательно - подумаешь, всего жалких двести рублей за асфальтированную дорогу. Заплатить не грех, - но жадность фраера-подельника сгубила обоих, - через три года подельник Ефрема повысил налог еще на десять рублей. И, вот эти, перемноженные мною двести десять рублей на две тысячи участков двух дачных массивов, возмутили меня, видимо, больше других членов и многочленов садовой кооперации. Я, превозмогая лень и врождённую халатность, обратился в сельскую администрацию. Храбро выставлять себя посмешищем, в общем-то, дело для меня привычное. К тому же нынешняя дзю-до власть приучила меня верить также свято в ненаказанность виновных, как и в обязательное наказание безвинных.
Короче, после долгих объяснений на пальцах, главе районной администрации удалось убедить меня в том, что ни копейки от дачников она никогда не получала, что строительство и ремонт дорог всегда велись за счёт бюджетных средств...
" Мог бы и не распространять злонамеренную агитацию и пропаганду на весь кооператив. Подошел, шепнул про то, что узнал в администрации, мы бы льготы какие-нибудь тебе предоставили, как ветерану труда и заработной платы. А так, ищи теперь, свищи виноватого во всём подельника, - горько сожалел о моём проступке Ефрем, ощупывая меня взглядом, точно детонатор на своей башке: - И зовут меня не Ефрем, а Александр. Фамилия у меня Ефремов".
"Не знаю. Только, без обид. У меня в телефоне записано имя Ефрем, а фамилия Хитрожопов".
После приземления Ефрем вальяжно смахнул с обугленного черепа комки глинозёма; пощупал в двух местах холку укушенной соседки по имени Эй и спросил почему-то меня:
- Во рту металлический привкус наличествует?
Я стойко держался, как тот Макс из рекламы безалкогольного пива, и секрета не выдавал. Казалось, шли дожди, сыпал снег, ветры трепали бороду и солнце бликами доигрывало футбольные матчи на экране телевизора, но я молчал, крепко ухватившись за обе кружки с безалкогольным пивом.
- Значит, нет металлического привкуса? - повторил Ефрем вопрос: - Жаль. Очень жаль. Он обычно перед агонией появляется. Без привкуса трудно диагностировать, сколь долго тебе ещё мучиться.
- А вы, Александр Алексеевич, врач-паразитолог? - спросил Ефрема муж укушенной Виталий.
- Нет, он, как все мы, просто пьяница, но его бурлящие знания заслуженного патологоанатома требуют поделиться собой с недоразвитыми человеческими факторами. Культурно выражаясь, в хитрой жопе Ефрем пытается морского ежа протащить через таможню.
В четвёртом часу утра прибыла неотложка. Полиция так и не приехала - всем личным, дежурным составом досматривали передачу о грибах по НТВ.
После осмотра пострадавшей, не выходя из кабины "Скорой помощи", фельдшер вынес определение:
- Жить будет! Только не понятно, зачем?
"Скорая помощь" умчалась навстречу утренней полоске света, взбалтывая на кочках в своей утробе Виталия и его укушенную супругу с четырьмя рядами зубов, а мы пошли отмечать очередное грустное событие.
Лёха спросил меня:
- Намеревался тело соседки обвести или очертиться защитным кругом? Погода сегодня для нечисти лётная.
Только тогда я пришёл в себя и понял, что сжимаю в руке мелок.
