Мокрый снег с ветром - не самая приятная погода, да еще, когда надо торопиться в школу. В такую погоду хорошо полежать дома на диване с книжкой, но чтобы непременно с картинками, посмотреть телевизор...
Я вздохнул и прибавил шагу.
- Ну, как провели выходные? - спросила учительница. - Надеюсь, что вы хорошо отдохнули и с новым пылом приметесь за учебу.
Отдохнул я хорошо, но никакого пыла не ощущал.
Похоже, что и другие не пылали.
Ощущала пыл только Борисова. Впрочем, Майка всегда его ощущает.
- Я вчера балет смотрела, - сообщила она. - Меня это потрясло и прибавило сил и пылу. Заморенова была чудо как хороша - и трепетна как лань!
- Это как? - спросил Юрка.
- Значит, боязлива как лань, - объяснил ему Витька. - И дрожит с ног до головы.
- А...
- Это она от голода тряслась, - со знанием дела проговорил Славка. - Видел я этих балерин - одна кожа да кости.
Славке можно верить, его бабушка живет недалеко от музыкального театра, и он ее часто навещает.
- Их специально не кормят, - продолжал Славка. - Так и пляшут - не жрамши. Тут любой, как лань затрепещет. И я, когда голодный, трепещу.
- Возможно, она трепещет от того, что пьет много вина. Такие тоже трепещут, но не как лань.
- Как дикая серна мечется Заморенова, - то туда метнется, то сюда! Это просто какое-то половодье чувств! - все еще заходилась Майка.
- Ты что-нибудь понимаешь? - толкнул меня Сережка.
- Нет.
- Я тоже ничего не понял про половодье. И еще: то лань была, теперь серна... Одно знаю, от голода точно одичать можно - дикого Славку видел не раз. Страшное зрелище.
Нина Федоровна постучала по столу линейкой.
- Так, творческая пятиминутка. Даю тему на развитие воображения. Все обожают море. Вот и выскажитесь, за что вы его любите. Витя Меднис, начинай.
- Я люблю море. В море много рыбы. Она легко усваивается организмом. В рыбе много фосфора. Фосфор полезен для мозгов. Мозги - зеркало души. Душа вмещает море впечатлений. Я люблю рыбу.
- Это глаза - зеркало души, - поправила его Майка.
- А мне море - по барабану, - равнодушно сказал Славка. - Хотя рыбу я люблю.
Учительница сокрушенно покачала головой.
Лисицкий тоже признался в любви к морю.
- На морском дне - нефть. Мой папа греет руки на нефти и дает погреться близким ему людям. Руки папы - это мои руки, но и ноги тоже, а также одежда и голова. Руки папы...
- Да поняли, поняли, - раздраженно сказала учительница, - что это руки и ноги остальной твоей родни.
- Да, - подтвердил Женька. Папа любит деньги, мама любит деньги, и я, и родня их тоже любим. Деньги - это отдых на море. Я люблю деньги!
- Несколько неожиданное выступление, - вздохнула учительница, - но, вместе с тем, и ожидаемое...
Сестренкин был краток:
- Море есть море! И этим все сказано. Все остальное - не море. Только идиоты не любят моря.
- Мой брат с аквалангом очень глубоко опускался на дно Черного моря, - объявил Толик Каребин.
- С аквалангом любой дурак глубоко опустится, - сказал Сабельников. - Вот если бы он без акваланга...
- И еще он на горных лыжах с очень высокой горы спускалася!
- Это любой дурак на лыжах спустится, - тянул свое Сабельников. - Вот без лыж...
- А мой брат с парашютом из самолета прыгнул! - с гордостью сообщил Сестренкин.
- С парашютом любой дурак прыгнет...
- Ты заговариваешься, Сабельников! - грозно сказал Колька и очень сильно нахмурился.
- Ну, пошло-поехало, - и учительница опять вздохнула. Пятиминутка закончилась, начинаем урок. В прошлый раз я вам рассказывала о пресмыкающихся. Давай, Прохоров, назови кого-нибудь из этого класса.
- Лисицкий, Шустиков - это из нашего, а Шургунов и Коваленко - из параллельного. Гришка Романюк и Гарингауз...
- Я тебя про пресмыкающихся спрашиваю.
- А я про них и говорю.
- Садись. Баларев, кого ты отнесешь к этому классу?
- Гаишников.
- Во-первых, они сейчас по-другому зовутся, а во-вторых - почему?
- Потому что папа называет из змеесосами, удавами и...
- Ладно, ладно, хватит... Может ты их еще и к парнокопытным отнесешь?
- Папа так их и называет - копытные в фуражках.
- Довольно! Двойка тебе и твоему папе! Слава Гречнев, а ты что отнесешь...
- Ничего! Ничего я гаишникам не понесу, они и так сытые - так говорит мой папа. А свое - я сам съем!
- Очень хорошо... Вернее, плохо, - устало поправилась учительница. - Ладно, с гаишниками разобрались. Полагаю, что к птицам их все же отнести нельзя...
- Можно, - твердо сказал Сабельников. - Мой папа называет их несушками.
- Несушками?!
- Ну да! Несущими золотые яйца.
- Ну и много они несут?
- Это когда как. В хороший день - много.
Учительница с громким свистом всосала в себя воздух.
Тут с места поднялся побледневший Вовка Брусникин и сказал слегка дрожащим голосом:
- У моего папы много друзей гаишников. Когда я вырасту и стану милиционером, они станут и моими друзьями.
- Ну и что! - закричал Женька. - Ты остановишь мою машину?
- Не сомневайся, - кивнул головой Вовка.
- И меня затормозишь? - спросил Крайников.
- Обязательно! Вы у меня все заторможенные ходить будете!
- Невозможные дети! - воскликнула учительница, вскакивая со стула. - Я им про Фому, они мне про Ерему... И все время ссорятся. Да что же это такое! Ведь школа - это ощущение радости, это праздник. Вас должно распирать от восторга, как в тот первый раз, когда вы переступили ее порог. Ну, распирает тебя, Гречнев? Ответь нам.
- Как это вам? Всем вам?
- А почему нет, разве ты стесняешься своих товарищей?
- Не все здесь мои товарищи. Очень много остолопов и кренделей. Давайте я вам лучше на ушко скажу.
- На ушко?!
- На него. Но если вы плохо слышите...
- Ладно, скажи, - в тысячный раз вздохнула Нина Федоровна.
Славка что-то ей прошептал, но учительница только махнула рукой и сказала тоскливо:
- Да понятно, что тебя после обеда и ужина распирает. Странно еще, что не за завтраком...
- Время очень мало на завтрак. И этого хочется, и другого... Но время... Чертова школа!
В классе восторженно загудели. Всех так и распирало.
- Лучше бы я в нее не ходил!
- Да, зря я пошел. В кино ходить куда интересней...
- Нет, это был не самый лучший день в моей жизни.
- В зоопарк надо было поступить, на сторожа выучиться - всегда бы на зверей смотрел...
- И почему я в детском саду несколько раз на второй год не остался!
- В самом деле, что это за счастье, каждый день Лисицкого видеть. Счастье, это когда его не видишь.
- Сплошное расстройство эта школа, хотя вроде и привыкла.
Учительница обхватила голову руками и с минуту сидела молча, затравленно озираясь и тяжело дыша, словно лошадь загнанная. Но отдышалась, еще минуту помолчала, а потом устало предупредила:
- Не забудьте, завтра на уроке мы будем говорить об Александре Македонском. Устроим, так сказать, своеобразный суд истории, взвесим все за и против. Посмотрим, мог ли он поступить в определенных обстоятельствах иначе... Или судьба играет человеком... Я буду судья, а вы выберете из своих рядов обвинителя, защитника, свидетелей. Это очень интересно. Давайте сделаем урок красочным. Подберите соответствующие костюмы.
- Хорошо, - согласился Юрка. - Я буду обвинителем, наряжусь в костюм викинга и зарублю Лисицкого, потому что он - тупой! Я и свидетелей найду.
- Викинги?! Почему? Какое отношение имеют викинги ко временам Александра Македонского?
- Какая разница! Ну, Спартаком наряжусь - все равно Женьке конец! Аттилой оденусь или ханом Чингизом, да хоть папуасом выряжусь, шляпу, как дедушка Мичурин напялю - все равно Лисицкому не будет пощады! Я стану его кошмаром.
- Что же вы все время грызетесь, как кошка с собакой! Остановись, Баларев! Свои счеты с Лисицким своди в другом месте, а здесь, в школе, сводят счеты с Александром Македонским.
- У меня нет с ним счетов! А вот с Лисицким...
Кошка с собакой... Мне неожиданно вспомнилась сценка в электричке. Мы с сестрой Олькой едем на дачу. Мама с папой посадили нас в вагон, а в Михнево, на платформе, нас должны были ждать бабушка с дедушкой.
Сестра взяла с собой кота Николашку, зверя чудного и неспокойного. Напротив нас сидел хмурый парень, на его коленях лежала небольшая собачка в наморднике. Кот и собака напряженно уставились друг на друга. У окна сидела тетя с клеткой, в которой суетились белые мыши. Через проход, у противоположного окна бесновался в птичьей клетке попугай и в оскорбительном тоне разговаривал с пассажирами. В общем - целый зверинец.
Я предложил хмурому парню взять нашего кота себе. Сестра неодобрительно фыркнула.
- Зачем он мне? - Парень бросил на меня мрачный взгляд.
- Мышей ловить, - объяснил я.
- Нет у меня мышей, - недовольно сказал парень.
- Так у тети есть, надо у нее попросить.
- Не нужны мне ни коты, ни мыши! - Хмурый парень становился все более мрачным и начинал сердиться.
Девушка, сидевшая позади нас, услышав хмурого, закричала:
- Ай, мыши!
И через секунду:
- Караул! Убивают! - и с ногами влезла на сиденье.
- Кр-р-рысота! - заверещал попка.
- Что вы делаете, а еще женщина! - в свою очередь заверещала бабуся. - С грязной обувкой и на скамейку!
- К черту обувку! - закричал девушка-женщина. - Пусть мыши покинут помещение!
- Дура беспросветная! - завопила тетенька с мышами. - Я их внуку везу. - Мыши заволновались и запищали. Они тоже хотели к внуку, и оставлять помещение не желали.
Николашка выпрыгнул из корзины, бешено мяукнул и бросился к клетке с мышами.
Собака хмурого парня рванулась за котом.
Короче, все смешалось, все рычало, мяукало, пищало и кричало до тех пор, пока поезд не остановился, открылись двери, и мы с Олькой выскочили наружу.
Голос учительницы вернул меня к школьной действительности.
Голос был утомленный.
Голос произнес:
- Ну и за что мне все это?
Голос ненадолго замолчал, потом снова прорезался, и уже будничным тоном сказал:
- Возможно, у вас скоро появится новый ученик.
- А он не будет тянуть наш класс назад и безобразничать, как наши мальчишки? - спросила Людка Свиридова.
- Его мама сказала, что он отличник, - проговорила учительница. - И это отрадно.
- У нас уже есть один, куда больше, - проворчал Колька.
- Он - юный мичуринец, - добавила Нина Федоровна. - И еще - изучает муравьев.
- Класс!
- Вот как...
- А мне нравится. Он пополнит наш школьный музей новыми экспонатами, - сказала Варька Полякова.
- И мне нравится, - ухмыльнулся Лисицкий. - Нам как раз не хватает муравьев и тараканов. Пусть разводит.
- Лучше бы он кроликов разводил или инкубатор какой наладил, - заметил Славка. - А то муравьи...
- И правда, ну что можно из муравья приготовить? - с недоумением спросил Юрка.
- Пусть у нас на школьном дворе травы лекарственные собирает. Может, они Нине Федоровне от головной боли помогут, - застенчиво сказала Ленка Ширяева и преданно посмотрела на учительницу.
- Травы, травы, травы, травы, травы... - обеспокоенно затянула учительница, но потом замолчала, забарабанила
