На дальней станции сойду,
Трава по пояс,
Далее - ля-ля-ля, ля-ля-ля.
Потом.
На дальней станции сойду,
Запахнет медом,
Я, конечно, не пчеловод, но считаю, что трава, которая по пояс, не может пахнуть мёдом.
Бродить в полях ничем,
Ничем не беспокоясь,
По васильковой синей тишине.
По васильковой синей тишине. Наверное, это красивое словосочетание, но мне этого не понять, потому что я этого понять не смогу.
Но, но! Бродить по тишине, а не в тишине при всём моём богатом воображении это представить нет никакой возможности. Так же не могу представить, как поезд тает в шуме городском.
На дальней станции сойду,
Необходимо
С высокой ветки в детство заглянуть.
Послушай, милый, для того, чтобы с высокой ветки на дальней станции в детство заглянуть надо:
- накопить денег,
- постоять в очереди и купить билет,
- не забыть сесть в скорый, скорый поезд,
- не прозевать свою дальнюю станцию,
- дойти до дерева через траву, которая по пояс,
- попытаться добраться до высокой ветки.
А уж тогда заглянуть в детство.
А если, честно? Если я без перечисленной мутотени тебя моментально закину на эту высокую ветку…
Ты же запоёшь другую песню!
Хочу домой, к телевизору, дивану и холодильнику.
PS: Заметьте, я не упомянул этих создателей песни, не оскорбил. Хотя у меня с ними по личным причинам давно натянутые отношения.
Я просто высказал своё мнение.
На дальней станции сойду
На дальней станции сойду,
Трава по пояс,
И хорошо с былым наедине
Бродить в полях ничем, ничем не беспокоясь
По васильковой синей тишине.
Бродить в полях ничем, ничем не беспокоясь
По васильковой синей тишине.
На дальней станции сойду,
Запахнет медом,
Живой воды попью у журавля.
Тут все мое, и мы, и мы отсюда родом
И васильки, и я, и тополя.
Тут все мое, и мы, и мы отсюда родом
И васильки, и я, и тополя.
На дальней станции сойду
Необходимо
С высокой ветки в детство загляну
Ты мне опять позволь, позволь, мой край родимый,
Быть посвященным в эту тишину.
На дальней станции сойду
Трава по пояс
Зайду в траву как в море босиком
И без меня обратный скорый-скорый поезд
Растает где-то в шуме городском.
И без меня обратный скорый-скорый поезд
Растает где-то в шуме городском.
Растает где-то в шуме городском.
Мне это напомнило рассказ Сергея Довлатова.
Умер Алексей Толстой. Коллеги собрались на похороны. Моя тетка спросила писателя Чумандрина:
— Миша, вы идете на похороны Толстого?
Чумандрин ответил:
— Я так прикинул. Допустим, умер не Толстой, а я, Чумандрин. Явился бы Толстой на мои похороны? Вряд ли. Вот и я не пойду.
Кто такой Алексей Толстой, думаю объяснять не надо. А кто такой Чумандрин?
Кто такие Шаинский и Танич, думаю объяснять не надо...