Опять оскорбили Кобзона, или Не позволим - не простим!

Сегодня в обед узнал очередную и до того возмутительную новость, что меня до сих пор трясёт т благородного негодования ( а сейчас, между прочим, уже ночь! А меня всё трясёт и трясёт! С чего бы это? Нет, не пил! Ни капельки сверх положенного и причитающегося! Обычная ежедневная доза!). А новость такая: некие неизвестные, но очень злые люди безобразно осквернили мемориальную доску, на которой был изображён Кобзон и посвящённую, естественно, ему же. Доска эта была прикреплена к стене городской библиотеки города Славянска (да-да, того самого!). Одна тамошняя старушка было возмутилась, сказав этим неизвестным: « Что вы делаете? Ведь это же Кобзон!», на что получила обидные оскорбления (хорошо ещё, что только лишь словесные. А то ведь запросто могли и убить! А чего такого! Такие люди! Им старушку убить – что муху прихлопнуть!).

Вот такой жутчайший случай. Да, эти люди покусились не на ПАМЯТЬ (Кобзон пока, слава Богу, ещё живой!), а на нечто бОльшее: на УМ, ЧЕСТЬ и СОВЕСТЬ нашей российской песни, которую и олицетворяет вышеупомянутый Кобзон. Ведь он, вне всякого сомнения, не только изумительный песенный исполнитель (« Не думай об секундах свысока!», «Это время гудит – БАМ-М-М-М!» и прочие шедевры), но и  совершенно мужественный человек! Сколько ударов  нанесла ему судьба! То в Америку не пустили, и до сих пор не пускают якобы из-за  многолетней и тесной дружбы с т.н. русской мафией (это просто смешно! Какая у нас мафия! У нас всего-навсего ненасытные олигархи и прочее застенчивое жульё! Скажут тоже  - «мафия»! Было бы из-за чего огород городить!), то завернули с Юрмалы (всех пустили! Буквально всех достойных и даже не очень! Даже Пугачёвой разрешили с ейным нонешним мужем и двумя крохотными очаровательными младенцами - а ему, Кобзону, от ворот -поворот!). Теперь Литва грозится его к себе не пускать – и вот теперь эта библиотечная доска! Одно могу сказать: СВОЛОЧИ! Скоты! Мерзавцы! Педоразы! Нет им прощенья! Не позволим – не простим!

У меня в связи с этой возмутительной историей только один вопрос: а почему доска была привинчена именно к библиотеке? Он ходил, что ли, в ту библиотеку? Зачем?