Вопрос: зачем нужна историческая наука?
Ответ: в цивилизованных странах - для того, чтобы, зная прошлое, постараться не наступать на одни и те же грабли; в других странах - чтобы придать легитимность очередной власти и оправдать ошибки руководителей.
В учебниках написано: историзм — это принцип познания и одна из центральных категорий исторических наук, истолковывающих мир — и прежде всего социальную жизнь — как постоянное обновление (становление) и использующих временной ряд «прошлое-настоящее-будущее» («было-есть-будет»). Из многочисленных значений этого термина можно выделить два основных: определенность настоящего прошлым и/или будущим; определенность прошлого и будущего настоящим. В естественных науках (физике, химии и др.) или в экономической науке мир понимается как постоянное повторение (бытие); в их основе лежит временной ряд «раньше-одновременно-позже», исключающий «настоящее» и «стрелу времени». Аналогом понятия историзма в этих науках является понятие детерминизма, или определенности последующего предшествующим, и наоборот.
Для нас, обывателей, разобраться в этой казуистике затруднительно. Но нам важно понимать, что, изучая прошлое, мы видим его через призму сегодняшних концепций, с места своего исторического наблюдения. Поэтому то, что было — это не более того, что мы хотим и можем увидеть в прошлом. Любой достоверно установленный исторический факт (например, подтвержденный археологическими раскопками или архивными материалами) может быть истолкован различным образом, в зависимости от того, с какой позиции будет производиться это истолкование. Недаром каждый учебник истории — это не объективное, а персонифицированное произведение, отражающее не более чем личную позицию автора (например, Василия Ключевского, Сергея Соловьева, Джавахарлара Неру) или коллективное мнение группы авторов-единомышленников (в частности, известная история ВКП(б), написанная под непосредственным руководством Иосифа Сталина).
Основной парадокс историзма, как принципа познания, состоит в том, что он, с одной стороны, ничему не учит (точнее, стремится не учить современников), а с другой — представляет интерес постольку, поскольку позволяет яснее понять настоящее и отчетливее представить будущее. Занимаясь прошлым и только прошлым, историк не делает прогнозов и не заглядывает в будущее. Вместе с тем он осознает, что истории, написанной с «вневременной» или «надвременной» позиции, не существует, и с изменением настоящего изменяется и определяемая им перспектива видения прошлого, так что потребуется новая, отвечающая новому настоящему трактовка истории. Разрешение парадокса отечественные историки видят в постоянном переписывании истории. Поэтому почти все мы уверены в том, что наше прошлое — вещь непредсказуемая.
С практической точки зрения недостаток историзма в том, что выводы и рекомендации, полученные на основе исторического подхода, правомочны только при устойчивости социальной среды. Но такой среды не существует — любая социальная среда конфликтна по своей сути, а социальное бытие — это либо конфликт, либо подготовка к конфликту, либо устранение последствий конфликта. Поэтому, когда историзм пытаются применить для познания и прогнозирования конфликтных общественных процессов, получаются абсурдные по своей сути выводы. Как справедливо отмечал еще Лев Троцкий, уже простой капиталистический кризис ставит историзм в тупик, а перед такими явлениями как революции и войны он и вовсе бессилен в своих объяснительных и предсказательных возможностях.
Необходимо понимать, что без знания прошлого невозможно развитие человеческой мысли и вообще формирование культуры мышления. Вместе с тем, мысли великих предков нельзя понять, если самому не занять определенную позицию, не пройти определенный жизненный путь, не «набить шишек» при разрешении бытовых и профессиональных проблем. Получается замкнутый круг, выхода из которого нет. Однако, нам, простым смертным, чтобы жить и кайф от жизни получать, следует кое-что знать. Во-первых, то, что, опираясь на историзм, невозможно разрешить сколь-либо значимую социальную или личную проблему, но можно обосновать любую глупость или впасть в маразм. Во-вторых, тот, кто совмещает прошлое с будущим, и считает, что лучший способ предвидеть то, что будет — помнить о том, что было, либо идиот, либо блаженный, либо то и другое вместе. В-третьих, то, что было прежде нас, того уже не будет, и, что делалось до нас, то не будет делаться. А что же будет делаться? Хотя мечтать и говорить мы можем о чём угодно, но делаться будет только то, что делается.
