Вопрос: зачем нужна физика?
Ответ: физика – это хорошая смазка для заржавевших мозгов. Если бы не физика, то ты бы не смог здесь задать этот вопрос.
Физика составляет основу современного естествознания и оказывает сильнейшее влияние не только на развитие всего спектра научных знаний, но и на формирование мировоззренческих позиций обывателя.
В отличие от наук болтологического типа, все, что попадает в сферу физики, приобретает черты определенности и доказательности. В физике нет фантазий, но есть гипотезы, наблюдения, эксперименты, расчеты и законы. Динамика этой науки прагматична в том смысле, что вновь открываемые законы не отрицают, а дополняют уже известные. Так, например, законы Ньютона «мирно соседствуют» с аксиоматикой, принятой в теории относительности Эйнштейна, законы электромагнитной динамики, сформулированные Максвеллом, «содружествуют» с началами термодинамики и т.д. Борьба же, и весьма ожесточенная, ведется вокруг и около физических теорий. Чаще всего противоборствуют и выясняют отношения те, кого можно назвать «политиками от науки». В физике эти люди, как правило, дилетанты. Но, проецируя физические концепции, почерпнутые ими из научно-популярных журналов, на общественные отношения, и прикрывая научной трескотней свои истинные цели, весьма далекие от научных, они втягивают в эту борьбу ученых. Почти вся история борьбы за власть представляет собой ожесточенные столкновения людей, отстаивающих свои индивидуальные или корпоративные интересы под прикрытием различных физических теорий (гелиоцентристы – геоцентристы, материалисты – идеалисты, фаталисты – индетерминисты и т.д.).
Краеугольным «камнем», лежащим в основе физики, выступают законы сохранения вещества, энергии, импульса, заряда и всего остального, что связано с вещественно-энергетическими преобразованиями. Наиболее важными являются законы сохранения вещества и энергии. Закон сохранения вещества утверждает, что вещество не создается и не разрушается; при химических превращениях общая масса остается неизменной. Общее количество энергии в системе также остается неизменным; энергия только преобразуется из одной формы в другую. Применение законов сохранения позволило физикам сделать большое количество революционных открытий. Так, например, закон сохранения энергии позволил открыть новую микрочастицу – нейтрино. На базе закона сохранения вещества была выдвинута гипотеза о существовании в космосе так называемой «темной энергии», которая все в большей мере находит свое экспериментальное подтверждение. Нам, обывателям, следует знать, что упомянутые законы – это всего лишь аксиомы, то есть утверждения, доказать всеобщий характер которых невозможно. Поэтому остается открытым вопрос о том, на все ли материальные объекты распространяется их действие. Видимо, не на все. Так, если рассматривать информацию как вид материальной субстанции, не нуждающийся в вещественно-энергетическом носителе, и инвариантный к форме своего представления, то нетрудно заметить, что при информационных взаимодействиях нарушаются законы сохранения: информацию можно передать получателю, но нельзя изъять; у субъекта, передающего информацию, она не уменьшается, а может даже и увеличиваться и т.п.
Физические законы формулируются в количественных категориях. В физике существует много шкал, позволяющих измерять и соотносить между собой изучаемые процессы и явления, но все они количественные. Использование качественных шкал (например, «полезно-вредно», «хуже-лучше») неприемлемо по определению. В этом кроется одновременно как сила, так и слабость физического подхода к изучению явлений. Стремление оперировать количественно измеряемыми понятиями придает физическим теориям устойчивость, однозначность и определенность, а также позволяет широко использовать математический аппарат для описания изучаемых объектов. Вместе с тем, это же стремление сужает область действия физических теорий и концепций, поскольку все то, что не измеряется числом, автоматически исключается из сферы интересов физики. В частности, так произошло с информацией – основной системообразующей субстанцией, участвующей во всех процессах управления системами. Ограничившись негоэнтропийным пониманием информации, классическая физика изгнала смысл из этого понятия, в результате чего физические системы оказались неуправляемыми.
В физике все представляется так, как будто бы изучаемые объекты движутся сами по себе (без управления), подчиняясь лишь определенным принципам. Такое представление упрощает и одновременно обедняет физических подход к изучению систем. Вне сферы физики остался тот факт, что все наблюдаемое многообразие живых, неживых, микроскопических, планетарных и галактических систем создано, сохраняется, движется и разрушается благодаря информации. Конечно, в этих процессах участвуют различные физические силы, но программа их действий задается информационной средой.
Интересно соотношение физических и информационных наук. Там, где для физиков заканчивается исследовательский процесс, для информационщиков, он только начинается. Когда физики говорят: «Конец», информационщики скажут: «Начало. Перед нами нечто новое, неподвластное физикалистическому мышлению».
Физические теории (даже если принять во внимание последние достижения в квантовой механике, теории «струн», теории физического вакуума и др.) дают относительно бедные модели эволюции и самоорганизации систем. Во всей своей совокупности физические теории не способны вскрыть источники активности изучаемых систем и объяснить механизмы, приводящие их в движение. Такое положение во многом объясняется тем, что еще со времен Ньютона в физике господствует принцип: знание законов, управляющих явлениями, не предполагает раскрытия их причин. Напомним, что сам Ньютон, оценивая открытый им закон всемирного тяготения, писал: «Довольно того, что тяготение на самом деле существует и действует согласно изложенным нами законам и вполне достаточно для объяснения всех движений небесных тел и моря».
Итак, мир физических систем – это сфера вещественных и энергетических преобразований, в которой «правят» не объекты и субъекты, а законы и количественные соотношения. Эта сфера сложна и конца ее познания не видно, но в принципе, все, что в ней происходит, подается инструментальному измерению и количественному описанию. Все в физике хорошо и даже распрекрасно, но вот попытки использовать ее поистине величайшие достижения для познания гуманитарных систем оказались провальными. В качестве причин, почему при изучении гуманитарных систем физические методы теряют свою конструктивность, можно назвать следующие.
Гуманитарные системы, как правило, не имеют четко выраженных критериев управления, строго определенных целевых функций и явно сформулированных ограничений на выбор способов действий. Основные функции большинства гуманитарных систем (их предназначенность) неизвестны. В частности, ни одна из наук не может убедительно и обоснованно ответить на вопрос о предназначенности человека как основного элемента любой гуманитарной системы. Кроме того, решения, принимаемые людьми, часто продиктованы не только логикой и точным расчетом, но чувствами, страстями и эмоциями, возникающими под давлением как настоящего, так и далекого прошлого. Когда мысли и действия людей приобретают точные очертания, а чувства и эмоции отбрасываются в сторону, гуманитарная система перестает существовать как таковая и превращается в механическую систему.
Информация, циркулирующая между компонентами гуманитарных систем, несет прагматическую (целевую) нагрузку, слабо и неоднозначно связанную с ее количественным объемом. Сообщения, малые по объему, могут содержать в себе чрезвычайно важную информацию, и наоборот, в огромном потоке сообщений может отсутствовать полезная информация. Прагматическую сторону информации пока не удается измерить с использованием какой-либо количественной шкалы. Попытки отождествить прагматику информации с ролью, которую играет данный пакет сообщений в контуре управления, приводят к чрезмерному упрощению гуманитарной системы и к ее трансформации пусть в сложную, но, по сути, кибернетическую систему.
Семантику (смысл) большинства гуманитарных понятий пока (пока ли?) невозможно адекватно выразить в количественных категориях, а главное – обеспечить каким-либо образом их единообразное понимание. Предпринимаемые попытки навязать гуманитарной системе унифицированные или стандартизированные категории и понятия приводят к ее вырождению и превращению в биологическую (неперсонифицированную) систему.
Итак, мир гуманитарных систем – это сфера количественно неизмеримых чувств, страстей и эмоций, размытых, нечетких категорий и понятий, в которой причудливым образом переплетаются прошлое, настоящее и будущее. В этой сфере обитают уникальные, строго персонифицированные субъекты, стандартизация и унификация которых недопустима. Развитие гуманитарных систем происходит только потому, что их топология, хронология, свойства компонентов и взаимоотношения не сводятся к количеству и не подчиняются строгой логической реконструкции. Процессы функционирования гуманитарных систем менее всего соответствуют представлениям Ньютона о гармоничности мироустройства, которые были положены им в основу ведущего метода современной математики – теории дифференциального и интегрального исчисления. Поэтому математика (по крайней мере, в ее классическом виде) не пригодна для построения моделей гуманитарных систем, адекватных наблюдаемым реалиям. При традиционном математическом моделировании гуманитарных систем все сводится к количеству, в результате чего происходит выхолащивание существа изучаемых процессов, в то время как качественный, интуитивный анализ обретает большую практическую значимость. Из эффективности известных математических методов при исследовании физических систем вовсе не следует, что они будут также эффективны при изучении гуманитарных систем. Поэтому известное утверждение Галилея о том, что природа выражает свои законы на языке количества, по существу – иллюзия, стремление выдать желаемое за действительное.
Будучи одним из основателей физикализма, Галилей утверждал, что сущность природы невозможно понять, если не научиться предварительно ее языку и не узнать те письмена, которыми она начертана. Ее язык – язык математики, и эти письмена суть треугольники и другие геометрические фигуры, без которых невозможно понять в ней ни единого слова: без них мы можем лишь вслепую блуждать по беспросветному лабиринту. Несомненно – Галилей прав, но прав лишь отчасти. Сущность природы – многогранна и отражается она в нашем сознании не только с помощью треугольников и других геометрических фигур, то есть количественных категорий, но всей палитры языковых средств, которыми владеет человек на данном этапе своей эволюции. В этой палитре есть два крайних полюса: язык классической математики, оперирующий количеством, и естественный
