Бертран Артур Уильям Рассел (1872-1970) — знаменитый английский философ и математик, биография которого по увлекательности ничуть не уступает его знаменитым трудам: четырежды вступал в брак (в последний — на восьмидесятом году жизни!), сидел в тюрьме (за активную антивоенную деятельность), предвосхитил сексуальную революцию, стал лауреатом Нобелевской премии...
Человек, прошедший жизненный путь длиною в 98 лет и имеющий за плечами такую насыщенную событиями биографию, поневоле внушает уважение, а если он к тому же избрал в качестве профессиональной деятельности философию — со смиренной необходимостью признаешь за ним заслуженное право именоваться любомудром.
Этот прочный союз между философом и философией, испытанный временем и не растерявший в повседневной рутине ни капли своей первоначальной любви, вызывает неподдельное чувство восторга, ведь за прочностью этого союза стоит сила, благодаря которой человек обретает способность быть Человеком с большой буквы.
Кстати, из 54 философов, представленных в «Хрестоматии»** (на самом деле, их представлено гораздо больше, но в данном случае речь идёт о философах почивших в бозе), не только Бертран Рассел «умудрился» дожить до преклонных лет:
1) 4 человека не дожили до 50 лет;
2) 13 человек завершили свой жизненный путь в возрасте от 51 до 70 лет;
3) 19 человек скончались в возрасте от 71 до 80 лет;
4) 18 человек, перешагнув восьмидесятилетний рубеж, обрели вечный покой в возрасте от 81 до 102 лет.
Так и хочется, основываясь на этих скудных данных, сделать скоропалительный вывод о животворном влиянии философии на человека. Однако, по-видимому, занятие интеллектуальным трудом само по себе обладает целительным свойством: насыщая человеческую жизнь яркими впечатлениями, оно исподволь продлевает её.
И всё-таки, почему человек стремится к философии? В чём её притягательная сила?
В своей книге «Проблемы философии» (фрагмент «Ценность философии») Б. Рассел просто и изящно даёт ответ на эти и другие вопросы.
Философия (по Расселу), как и все другие дисциплины, стремится, прежде всего, к знанию.
Определённое знание порождает отдельную науку, и только философия имеет своей целью вопросы, «на которые нельзя дать точного ответа», что ставит её в двусмысленное положение: с одной стороны, она является матерью всех отдельных наук, с другой — находится в статусе «бедной родственницы» по отношению к этим же наукам.
Столь незавидное положение сложилось из-за того, что философия, словно гончая на бегах, всё время стремится за истиной-кроликом и никогда её не настигает (самым главным в этой ситуации оказывается не конечный результат, а сам процесс бега).
Науки, имеющие практическое значение в повседневной жизни, ценились человечеством во все времена очень дорого и, наоборот, науки, поставляющие исключительно «пищу для духа» — считались пустым, никчёмным времяпрепровождением. «Только среди духовных благ можно найти ценность философии; и только тех, которые не безразличны к этим благам, можно убедить, что изучение философии — не простая потеря времени».
Философия пробуждает спящий разум человека, высвобождает сомнения и «чувство чудесности».
Через философию человек познаёт самого себя и видит «обычные вещи в необычном свете». Чтобы обрести эту счастливую возможность, необходимо постичь смысл "философского созерцания".
Философское созерцание — момент, когда человеческий разум обозревает тихую гладь бесконечной Вселенной. И созерцатель, и созерцаемый предмет находятся в тесном союзе. Если разум будет наслаждаться только своим отражением, то вскоре он перестаёт быть участником бесконечности Вселенной: «обычаи, предрассудки, эгоистический интерес, привычки обезображивают предмет созерцания» — тесный союз рушится, круг повседневности замыкается. Разум должен быть свободным, спокойным и беспристрастным («стремление к истине и общая любовь ко всему» — вот, что такое настоящая беспристрастность, по мнению Рассела).
Таким образом, философия изучает "величие созерцаемой ею Вселенной" и, возможно, в этом и заключается её настоящая ценность.
_________________________________________
(*) Из воспоминаний Б.Р.:
«В 1929 году я опубликовал книгу «Брак и мораль».
Именно эта книга спровоцировала атаку, которой я подвергся в 1940 году в Нью-Йорке.
К концу академического года меня пригласили профессором в Нью-Йоркский городской колледж.
Городской колледж Нью-Йорка финансировался местными властями. Практически все студенты были католиками или иудеями; к негодованию первых, почти все стипендии шли последним. Городские власти находились под влиянием Ватикана, но профессора изо всех сил стремились сохранять хотя бы видимость академических свобод. Несомненно, потому они и рекомендовали меня. Против моей кандидатуры выступил англиканский епископ, а приходские священники убеждали местных полицейских, почти сплошь ирландских католиков, в моей причастности к росту преступности. Одна дама, чья дочь посещала колледж и которую я знать не знал, подала судебный иск, утверждая, что моё присутствие в этом учебном заведении опасно для добродетели её дочери. Это был иск не против меня, а против нью-йоркского муниципалитета. Я попытался выступить ответчиком, но мне заявили, что это дело меня не касается. Муниципалитет, номинально выступавший ответчиком, был не менее заинтересован в том, чтобы проиграть процесс, чем истица выиграть его. Обвинитель назвал мои работы «распутными, похотливыми, сладострастными, эротоманскими, вредными, узколобыми, ложными и наносящими урон общественной нравственности». Судья-ирландец решил дело в пользу истицы и разразился филиппикой в мой адрес. Я хотел подать апелляцию, но муниципалитет отказался. Обо мне говорили фантастические вещи. Например, что я — порочный тип, который утверждает, что очень маленьких детей нельзя наказывать за мастурбацию.
Против меня организовали настоящую американскую охоту на ведьм, и я стал персоной non grata по всей стране».
** «Хрестоматия по философии: учеб. пособие», /сост. П.В. Алексеев/ —
М.: ТК Велби, Изд-во «Проспект», 2007
