Взросление
В том, что события в юности меняются с калейдоскопической быстротой, мелькая, как пейзажи за вагонным окном, а жизнь в то же время, преподносит нам уроки — начинаешь понимать только набив шишек, во время этих самых уроков. Счастливы те, кто может учиться на чужих ошибках, хуже когда приходиться учиться на своих. Я относилась ко вторым, в чём вскоре снова убедилась.
Мы пришли в вагон-ресторан, который оказался простым вагоном, который был плотно заставленным столиками. Все столики были заняты пассажирами, которые хотели скрасить своё путешествие в атмосфере непритязательного железнодорожного сервиса. В общем ничего такого особенного, что бы могло поразить меня, я, в том кабаке на колёсах, не увидела. В фильмах, которые мы смотрели в прокуренных полуподпольных видео салонах, всё было намного круче — шикарные кабаки, машины, мужчины, да и обвешанные брюликами женщины смотрелись намного эффектней этих размалёванных куриц, с залитыми глазами, мнящими себя новой элитой.
Мой новый знакомый, видно здесь был частым гостем. Он подошёл к халдею, что-то всунул ему в руку и уже через пару минут мы сидели за сервированным столиком, который был поставлен тружениками салфетки, в свободный ресторанный закуток. Мой новый знакомый, удобно расположившись за ним, с сознанием дела, изучив карточку меню, сделал заказ, а потом передал её мне и спросил:
— Ну-с барышня, а вы, что будете заказывать? Да, кстати, о котлетах — меня зовут Николаем Михайловичем. А вас как, если конечно это не секрет?
— Да какой там секрет, с утра звали Жанной или Жаннет — на ваше усмотрение и давай, Михалыч, выпьем шампуря и перейдём на ты
. — Я так понимаю вы предлагаете выпить на брудершафт? Смело…
— Да, хоть из туфельки, — брякнула я, ощущая лёгкий мандраж от незнакомца и ресторанной обстановки.
— Нет, с туфельки мы пить, пока не будем, а вот с фужера это легко, — ответил он, подавая знак крутившемуся поблизости халдею.
Тот мгновенно подскочил к нашему столику, взмахнул своей салфеткой, выхваитл из серебряного ведёрка бутылку шампанского и откупорив её, разлил по хрустальным фужерам. И замер в ожидании дальнейших приказаний. И они не заставили себя долго ждать.
— Свободен пока дружочек, если что, я тебя позову.
— Слушаюсь, ваше-с-тво-с, — любезно ответил он, и облив меня откровенно липким, похотливым взглядом, и подмигнув — исчез в ресторанной суете.
— Хам!— бросила я ему во след, в ответ на его более чем откровенное заигрывание. — За червонец спляшет на брюхе, а за четвертак и штаны с себя снимет...педираст и стукач.
— Что поделаешь деточка, — после того, как мы выпили на брудершафт, сказал Михалыч, так теперь я решила его называть, — что поделаешь; отсутствие образование, крушение юношеских иллюзий — короче, — сделал он резких взмах рукой, — просто быдло. Здесь большинство таких; выскочившие на волне кооперативного движения — нувориши цеховики, валютные проститутки, которые почему-то решили называть себя путанами, майданщики, кидалы, стукачи и каталы. Каждой твари по паре. Террариум. И все хотят сладко есть и мягко спать. Оно-то и понятно, после стольких лет построения социализма с полу-тюремной пайкой, люди хотят оттопыриться не по-децки. Вот такая проза жизни деточка. Да ты кушай, пей шампанское и меньше обращай внимания на моё старческое бурчание. Я ведь тебе кажусь старым выжившим из ума маразматиком, из которого сыпется песок?
— Ну, зачем ты так, Михалыч, я тебе благодарна…
— Интересно, за что? За этот жалкий кабацкий зал или за эту бурду, которую они гордо именуют «Советским шампанским», может за консервированные ананасы а-ля натюрель? А хочешь деточка, я покажу тебе настоящую жизнь? С Мулен Руж и шампанским от мадам Клико?
— А разве это не настоящая жизнь? — чуть не подавившись крылом синей птицы, (рябчик, фаршированный соловьиными языками) удивлённо спросила я.
— Суррогат... такой же, каким ты сейчас давишься. Выпей «Байкала», извини не «Кока-Кола». Ну, так как, пойдёшь ко мне в ученицы или поедешь поступать в свою бакланку, будешь жить с выжившей из ума старухой делая, в колхозной гостинице, за пятёрку, торгашам свой фирменный минет?
— Кто ты такой, и откуда знаешь куда я еду? — поняв, что здесь, что-то нечистое, в ужасе прошептала я.
— Кто я такой? — любуясь цветом вина в фужере, которое почему-то изменило цвет, став багрянно-красным, переспросил он. — Кто я такой, у меня много имён, слышала байку за змия сбившего твою праматерь Еву, с пути праведного?
— Нет.
— Господи! — посмотрев вверх, воскликнул пафосно Михалыч. — И ты хочешь изменить этот мир к лучшему? С кем? Да у них кроме, плотских желаний нет никаких моральных ценностей. Я тебе расскажу вкратце эту байку, закончив беседовать с невидимым собеседником, сказал Михалыч и так начну свой рассказ, от самого начала сотворения мира: «В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет…»
— Михалыч, а можно несколько сократит повествование, потому, как честно говоря мне хочется по маленькому в туалет? — схитрила я, увидев, что дедок начал впадать в старческий маразм.
— Успешь поссать, имей терпение, — грубо ответил он. — Но пойду тебе на встречу, сокращу повествование: Итак, продолжу с того места, которое тебе должно быть интересным: «Падший дух захотел лишить и людей того блаженства, которого он сам лишился по своей злой воле. Он захотел заставить людей нарушить заповедь Божию и с этой целью явился перед Евой, женой Адама, под видом змея и начал уговаривать ее не слушать Бога и склонить к тому же и мужа.
Живя одной блаженной жизнью с данной ему от Бога помощницей, первый человек, Адам, не мог не делиться с ней своими жизнерадостными и вообще всеми впечатлениями, и что знал он, то знала и она; поэтому не могла не знать она о запрещении Богом Адаму вкушать от плодов дерева познания добра и зла. Она знала об этом запрещении и исполняла заповедь Божию до тех пор, пока однажды змей, хитрейший из всех животных, не замыслил прельстить ее, а через нее и мужа — нарушить заповедь Господню.
И взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел. И вот явился змей перед женой Адама «и сказал змей жене: подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю?»
«И сказала жена змею: плоды с дерев мы можем есть, только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть.
И сказал змей жене: нет, не умрете, но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло.
И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел. И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания.
И услышали голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня; и скрылся Адам и жена его от лица Господа Бога между деревьями рая. И воззвал Господь Бог к Адаму и сказал ему: (Адам), где ты? Он сказал: голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому что я наг, и скрылся. И сказал (Бог): кто сказал тебе, что ты наг? не ел ли ты от дерева, с которого Я запретил тебе есть? Адам сказал: жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел.
И сказал Господь Бог жене: что ты это сделала? Жена сказала: змей обольстил меня, и я ела. И сказал Господь Бог змею: за то, что ты сделал это, проклят ты перед всеми скотами и пред всеми зверями полевыми; ты будешь ходить на чреве твоем, и будешь есть прах во все дни жизни твоей; и вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту.
Жене сказал: умножая умножу скорбь твою… в болезни будешь рождать детей; и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою. Адаму же сказал: за то, что ты послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором Я заповедал тебе, сказав: не ешь от него, проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей; терния и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться полевою травою; в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься. И нарек Адам имя жене своей: Ева, ибо она стала матерью всех живущих. И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные и одел их.
И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно. И выслал его Господь Бог из сада Едемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят. И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского Херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни».
— Какая страшная история, — сказала я выслушав историю грехопадения первой женщины. Но в то же время я почувствовала и некоторое облегчение — значит я такая не одна развратница и вины моей в том нет.
— Что делать, какая есть. Тебе всё понятно?
— Понятно.
— Так, и что же ты деточка выбираешь — беззаботную, весёлую жизнь или жизнь — полную страданий и мук? А может тебя смущает мой внешний вид? Так это условность. Я могу стать и писанным красавцом…
— Ну, если красавцом, тогда согласна. Превращайся милый скорей в него и пошли к тебе в купе трахаться. Я уже потекла.
— Господь, ты видишь — прав всё таки я. Сколько прошло времени, а женщины нисколько не меняются, в них так же сильна греховная суть, а значит; Господь, ты изначально ошибался, а прав я, когда говорил, что добром твоя затея не кончится ибо от них в мире всё зло и войны, — побеседовал он опять с кем-то невидимым, а потом, хлопнув меня по бедру, обращаясь уже ко мне, добавил. — Пошли милая. Открою тебе истину - вдую тебе не по-человечески.
