молитва среди древней пагоды), венецианских ведут (Перед моим окном Венеция/ Горят огни в палаццо дожей/ Играющий в воде венец их я/ Люблю в голубоватой дрожи).
Без сомнения, наивность Гнедова – литературный прием, он был вполне эрудированным человеком, достаточно посмотреть на список авторов и книг на обороте автографа одного стихотворения: Кафка, Джойс, Камю, Селин, Фолкнер, Генри Джеймс, Олдингтон.
Нельзя не обратить внимания на содержательный диалог Гнедова с французскими поэтами. Вероятно, он ощущал свою близость к Рембо: соучастие в революциях, отказ от творчества. Следующее загадочное стихотворение Гнедова можно интерпретировать как реплику известного сонета о гласных:
желтый
красный
голубой
красных
два зеленых
пять, десять, желтый, точка
синих сто по сто.
Значительная часть корпуса стихов Гнедова – стихотворения на случай либо явные или скрытые послания; эта черта объединяет его с творчеством Малларме. Гнедов сочиняет рифмованную подпись к газетной фотографии футуристов, и как тут не вспомнить "Почтовые досуги" Малларме:
Карета почтовая, поторопись!
Мчи, не глядя назад,
Вези меня к дому 11-бис –
К Жозе – на Рюэ Бальзак.
Со стихами Кокто 1910-х гг., известными в переводе В. Парнаха, вполне сопоставим "солнцепоклоннический" футуризм позднего Гнедова:
Горячится солнце, горячится
Расплываясь желтою горчицей
В сковородку опустив бородку
Жарит все подряд в яичницу…
Думаю, что подобная многоликость Гнедова была продиктована стремлением к независимости, и вполне закономерно, что флажок на его "карте свободы" был водружен не без участия призрака Рембо:
У африканца на плечах танцует земля
Извивается он как чудодейственная змея
Мы так не танцевали даже древними греками
Пожить бы с африканцами и перенять их танцы
В них заключена сущность свободы.
Радио Свобода © 2018 RFE/RL, Inc. | Все права защищены.[/b]
