Жила-была женщина ласковей кошки,
Красива, приветлива, в меру умна.
Носила она сарафан и сапожки,
Фигурой мужчин всех сводила с ума.
Но ночь привносила свои коррективы,
Меняла девицу с восходом луны,
Стирая с лица красоты лейтмотивы,
Чарующий шарм, обаянье весны.
Глаза наливались кровавым закатом,
Клыки отрастали у женщины той...
Борис Ясный
Глаза наливались кровавым закатом,
Клыки отрастали у женщины той...
И каждый жених, попрощавшийся матом,
Бежал ОТ красотки быстрей, чем К пивной!
И слух о девице прошел по округе,
Теперь мужики сторонятся ее.
Лишь только вампиры - друзья и подруги
Ночами пугают вокруг воронье!
Светлана
Глаза наливались кровавым закатом,
Клыки отрастали у женщины той...
Тянулась к окошку рукою мохнатой,
Вальсируя ловко костяшкой-ногой.
Она открывала дубовые ставни,
На небо таращился зверя оскал,
И вой раздавался ужасный тщеславный,
Тревожный чарующий тайный сигнал.
Лана Литл
Глаза наливались кровавым закатом,
Клыки отрастали у женщины той,
Когда на озерном брегу, на покатом
Она не скрывала ужасный свой вой.
Морганой красотку коварную звали,
Известна она с дославянских времен.
Чтоб жизнь ей продлить, каждый год погибали
Сиротки. Обряд был колдуньей рожден.
В селе находила вдовца-бедолагу,
Который с детишками мыкал свой век,
Влюбляла в себя, доводила до брака,
Подкову с дверей сняв, убрав оберег,
Входила в избу, всех к рукам прибирала,
Царила в избе той ровнехонько год.
Потом у ребеночка жизнь забирала,
Стирая морщины – годам ее счет.
Казалось, что молодость век не уйти...
Likin M
У тихого пруда ютилась сторожка.
Жила в ней, колдуя и порчу творя,
Обычная баба, Матрена, Матрешка,
Любовница злая Петра Упыря.
Все дни воспевала родные просторы,
Рядилась в онучи, в кокошник, в тальму.
А ночью с нечистым пуляли в оффшоры
Отжатых отмытых несчетную тьму.
А в полночь, луны золотое лукошко
Скрывалось за тучку, нещадно дрожа.
Делилась на доли Матрена, Матрешка,
Пустейшую сущность свою обнажа.
Играет в реке золотая дорожка.
Упырь уминает хамона в икре.
Кто с вилкой, кто с ложкой,
Матренны, Матрешки
Копаются дружно в бюджетной дыре.
Посбились косынки, глаза как у кошки,
Нечесаны патлы, немыты с утра...
Скрипят, подвывают Матрены, Матрешки
В полночных кошмарах вампира Петра.
Иоанн Тавр
Глаза наливались кровавым закатом,
Клыки отрастали у женщины той,
Гоняла простых мужиков и пархатых
В момент перестройки и даже в застой.
Бежала по тропам, дорогам и лужам -
Иной уходил от неё голышом...
Чуток покусает, аорту нарушит -
Живьём отпускала - и то хорошо!
Но очень любила курчавого парня,
Приметит далече и прячет клыки.
Прокусывать вены - то метод кустарный...
И вновь начиналось всё с красной строки.
Петр Паль
Глаза наливались кровавым закатом,
Клыки отрастали у женщины той...
Как только увидит, какую зарплату
Приносит ей муж... Чем платить за постой?
И горестных слез полноводные реки
Текут, словно Волга в весенний апрель...
Кричала она: "Поднимите мне веки!
Накрашу глаза и пойду на панель!"
И, ночью с метлой, пролетая над миром,
На лоб нанеся боевой макияж,
Глумилась в стенаньях, искала кумира,
Чтоб ей приносил тыщи долларов аж!
Но нет дураков! Каждый, с виду и милый,
Просаживал деньги по полной в пивной...
...А ночью ужасной она их членила
И, членики спрятав, спешила домой...
К утру превращалась в простую милашку,
Движенья которой нежны и легки...
И лишь иногда, гладя мужу рубашку,
Прикрывшись рукой, обнажала клыки!
Наталья Семёнова
Заметив их, муж оглоушил шумовкой
(Поскольку десятка неробкого был)
Моргану внезапно, а после ножовкой
За десять минут ей клыки отпилил
И сразу зарыл за чужим огородом…
Они в полнолуние вышли из недр
Клыкастым безлиственным лесом-уродом
В котором завёлся мутант-людоед.
Ohmygod
Есть много, Горацио, женщин на свете,
что ангела с виду невиннее, да!
Торгует одна из них в нашем буфете
и нет от неё никакого вреда.
Такая бедовая, просто на диво,
всегда безошибочно сдачу сдаёт.
Прелестна, пригожа и просто красива,
весёлые песни в буфете поёт!
По ней сразу видно, что девка не дура,
и можно сказать: даже очень умна!
Владелица лёгкой изящной фигуры
и мужу (по слухам) безмерно верна.
...Не верь, друг Горацио, кухонным слухам…
Буфетчица наша – Кощея жена!
Не веришь? Так слушай, любезный братуха:
Лишь только появится в небе луна,
клыки отрастают у женщины этой
и когти заместо ногтей у неё.
Она стережёт беззаботных поэтов,
и это, клянусь я тебе, не враньё!
Укусит в яремную вену беднягу –
и вот вам, пожалуйста, новый вампир.
Но может куснуть по ошибке бродягу,
пусть он хоть сапожник иль даже банкир.
Наутро в буфете мурлычет, как кошка,
опять эта ведьма в обличье другом.
Да-да! В сарафане и модных сапожках.
Пойдём к ней! Затаримся свежим пивком.
Чтобы не было глистов!