24 и 25 мая –дни знаменательные для любителей изящной словесности. 24 мая – день рождения Иосифа Бродского, чье 80-летие мы отмечаем сегодня. А 25 мая – день филолога, отмечаемый во многих странах.
Не буду проводить мистических параллелей и говорить о том, что наверно такое совпадение неслучайно, что Бродскому – мастеру изысканного стиха и особого, им сотворенного синтаксиса, видно, сам Бог велел явиться в этот мир накануне дня филолога. Параллелей и ассоциаций можно приводить сколько угодно, было бы время и желание. Но они не всегда оправданы, и большей частью бессмысленны.
Иосифу Александровичу посвящено мое эссе «Визит к ускользающему». В нем я попыталась выразить свои впечатления от посещения кабинета Бродского в Фонтанном доме в Петербурге.
В дни особого карантинного режима, наверно, только ленивый не цитировал его стихотворения «Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.» Вот уже, действительно – «нам не дано предугадать как наше слово отзовется». Мог ли представить поэт, что это его стихотворение обретет новое звучание весной 2020 года?..
Но в день рождения Иосифа Александровича мне бы хотелось вспомнить о другом его стихотворении – не менее известном. Исполненным скрытого трагизма и неприкрытой издевки.
Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером
подышать свежим воздухом, веющим с океана.
Закат догорал в партере китайским веером,
и туча клубилась, как крышка концертного фортепьяно.
Четверть века назад ты питала пристрастье к люля и к финикам,
рисовала тушью в блокноте, немножко пела,
развлекалась со мной; но потом сошлась с инженером-химиком
и, судя по письмам, чудовищно поглупела.
Теперь тебя видят в церквях в провинции и в метрополии
на панихидах по общим друзьям, идущих теперь сплошною
чередой; и я рад, что на свете есть расстоянья более
немыслимые, чем между тобой и мною.
Не пойми меня дурно. С твоим голосом, телом, именем
ничего уже больше не связано; никто их не уничтожил,
но забыть одну жизнь -- человеку нужна, как минимум,
еще одна жизнь. И я эту долю прожил.
Повезло и тебе: где еще, кроме разве что фотографии,
ты пребудешь всегда без морщин, молода, весела, глумлива?
Ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии.
Я курю в темноте и вдыхаю гнилье отлива.
Перед ним посвящение – М.Б. Да, это она- неизменный адресат любовной лирики поэта. Он обошел всех собратьев по перу по числу посвящений одной единственной женщине — загадочной «М.Б.»
Марианна Басманова родилась и выросла в Ленинграде. Ее отец, Павел Иванович Басманов, был известным художником, учеником самого Петрова-Водкина. Любовь к живописи передалась девушке по наследству. Когда она - начинающий художник-иллюстратор, заходила в Эрмитаж посмотреть на полотна великих мастеров, многие посетители невольно оборачивались ей вслед. Высокая и стройная, с высоким лбом, темно-каштановыми волосами до плеч и зелеными глазами, она сама казалась сошедшей с одной из картин эпохи Возрождения.
Это о ней Анна Ахматова как-то задумчиво сказала: «Тоненькая, умная и как несет свою красоту! И никакой косметики. Одна холодная вода!» И действительно, в этой девушке всегда было что-то таинственное и величавое, присущее только водной стихии.
По воспоминаниям друзей, она отличалась от своих сверстниц двумя чертами — любовью ко всему таинственному и загадочному и стремлением к свободе. Кошка, а не женщина! Не это ли привлекло к ней поэта, боготворившего котов, считавшего для себя их тотемным животным и писавшего, что если бы и хотел переродиться в кого-то после смерти, то именно в кота.
Марианна даже изобрела личный шифр, чтобы вести дневник. На стене в ее комнате кодовыми знаками был начертан необычный девиз: «Быть, а не казаться». Почему она выбрала именно его, никто не знал. Пройдут годы, и одна из близких друзей Бродского, писательница Людмила Штерн, в своей книге «Бродский: Ося, Иосиф, Joseph» будет вспоминать о Басмановой так: «Она казалась очень застенчивой. Не блистала остроумием и не участвовала в словесных пикировках, когда мы друг о друга точили языки. Бывало, за целый вечер и слова не молвит, и рта не раскроет».
Друг Бродского поэт Евгений Рейн тоже отмечал эту черту Марианны:
«Более молчаливого создания я за всю жизнь не встречал. Идеальный слушатель, но никогда не знаешь, что у нее на уме, соглашается ли она с тобой, или нет.
Мало того, что она была красива, она представляла собой архетип женщины, который привлекал Бродского всегда, начиная с голливудской актрисы Зары Леандер. (..)
Он не мог отвести от нее глаз и восхищенно следил за каждым ее жестом: как она откидывает волосы, как держит чашку, как смотрится в зеркало".
"Она была тоненькой, высокой и стройной. Знаете, у нее был такой слегка шелестящий голос, без особых интонаций. Иногда Бродский, сидевший рядом, услышав что-то, поворачивался к ней и умиленно спрашивал: "Что это мы тут шелестим?" Однажды Иосиф пришел вместе с ней в гости. Поздно, уже после одиннадцати вечера. Читали стихи, пили грузинское вино. Ушли около двух часов ночи. Она зашла, сказала "здравствуйте". Уходя, вымолвила "до свидания". Все! За весь вечер больше ни слова!"
Но, может быть, это умение слушать, а не говорить и подкупило будущего Нобелевского лауреата по литературе?.. Он сам был ярким, порывистым, очень эмоциональным. Она молчаливая, прохладная, сосредоточенная на какой-то собственной тайне. Они прекрасно уравновешивали друг друга.
Когда-то мне довелось прочитать статью о жизни американского летчика Чарльза Линдберга. В частности, в ней приводился эпизод сватовства Линдберга к его будущей жене. Из трех сестер почтенного семейства он отдал предпочтение самой неприметной и молчаливой. Две другие сестры – красавицы и хохотушки остались без внимания. На удивленный вопрос девушки, почему выбор знаменитого молодого летчика остановился именно на ней, он ответил кратко и веско: «Вы умеете хорошо молчать. В женщине это неоценимое качество.» Девушка приняла предложение, и они прожили вместе почти пятьдесят лет.
Искусством хорошо молчать Марианна Басманова владела в совершенстве. Равно как и умением скрывать свои чувства.
Иосиф Бродский и Марина Басманова впервые встретились 2 марта 1962 года на вечеринке в квартире будущего известного композитора Бориса Тищенко. Поэту еще не было и 22 лет, Марина двумя годами его старше. Это была любовь с первого взгляда. С того дня они уже не расставались.
Он ее просто боготворил. Любила ли она его? Трудно сказать…
К тому же препятствий к их счастью было предостаточно. Родители с обеих сторон не одобряли их отношения. А главное — сама Марианна не хотела выходить замуж. Влюбленные часто ссорились и постоянно «расставались навсегда». После таких ссор у Иосифа начиналась страшная депрессия. Он заходил к своим друзьям с перевязанными запястьями и молча курил на кухне сигареты одну за другой. Людмила Штерн очень боялась, как бы поэт и вправду не наложил на себя руки. Когда в очередной раз Бродский заявился к ним с перебинтованными руками, Виктор Штерн сказал ему напрямик: «Слушай, Ося, кончай ты, это... людей пугать. Если когда-нибудь в самом деле решишь покончить с собой, попроси меня объяснить, как это делается».
Бродский больше никого «не пугал», но легче от этого не стало.
И, наконец, финал – пошлый, как в анекдоте. Любовный треугольник, если это можно так назвать.
В начале 60-х годов Бродский тесно дружил с Анатолием Найманом, Евгением Рейном и Дмитрием Бобышевым (все входили в ближайший круг Анны Ахматовой, но Бродского она отмечала более других и прочила ему большую поэтическую славу). Накануне нового, 1964 года Бродский скрывался от милиции в Москве (в Ленинграде его могли арестовать за тунеядство). Он поручил во время своего отсутствия заботиться о Марианне Дмитрию Бобышеву. Дмитрий привез Марианну к своим друзьям на дачу в Зеленогорск и представил, как «девушку Бродского». Вся компания встретила ее приветливо. Марианна весь вечер просидела молча, лишь изредка загадочно улыбалась. О ней быстро забыли и веселились кто во что горазд. Что произошло потом, толком не знает никто: но Марианна осталась в эту ночь с Дмитрием…
Разумеется, все друзья Бродского сразу же прекратили общаться с Бобышевым. Тот быстро с дачи съехал, но в свое оправдание заявил: дескать, не виноватый я, она сама пришла, а когда он заикнулся, что Бродский считает ее своей невестой, она сказала, как отрезала: «Я себя его невестой не считаю, а что он думает — это его дело»...
Как жаль, что тем, чем стало для меня
твое существование, не стало
мое существованье для тебя.
...В который раз на старом пустыре
я запускаю в проволочный космос
свой медный грош, увенчанный гербом,
в отчаянной попытке возвеличить
момент соединения... Увы,
тому, кто не способен заменить
собой весь мир, обычно остается
крутить щербатый телефонный диск,
как стол на спиритическом сеансе,
покуда призрак не ответит эхом
последним воплям зуммера в ночи.
Когда до Бродского дошли слухи об измене Марианны, он сорвался в Ленинград, наплевав на все. «Мне было все равно — повяжут там меня или нет. И весь суд потом — это была ерунда по сравнению с тем, что случилось с Марианной», - вспоминал он уже в Америке.
Сразу с вокзала он помчался к Бобышеву, где произошло тяжелое объяснение. Больше они никогда не общались. Затем он направился к дому Марианны, но та не пустила его на порог.
А спустя несколько дней Бродского арестовали прямо на улице. Его положили в психиатрическую больницу для «судебной экспертизы». Марианна носила ему туда передачи.
Затем состоялся знаменитый процесс, который закончился для Бродского ссылкой на три года в Архангельскую область. Позже он признается все той же Людмиле Штерн: «Это было настолько менее важно, чем история с Марианной. Все мои душевные силы ушли на то, чтобы справиться с этим несчастьем».
В ссылке Бродский напишет свои лучшие стихи. «Песни счастливой зимы», «Ломтик медового месяца», «Из английских свадебных песен». И снова благодаря Марианне, которая приезжала и подолгу оставалась с ним. Он был готов все простить ей, только бы они были вместе. Но... приехал Бобышев, и Басманова уехала с ним. А потом вернулась. И так несколько раз. Бродский страдал, мучился, но ничего не мог изменить. Просто любил…
В октябре 1967 года у Басмановой и Бродского родился сын Андрей. Поэт надеялся, что теперь Марианна согласится выйти за него замуж, но она была непреклонна. Тем временем, положение Бродского в СССР было незавидным, люди
Статья классная!