Рассказ "Революционный Питер". Краткое содержание. Информация о кладе

Глава 2

Камо долетел до Москвы очень быстро, посадил машину времени недалеко от ресторана и, всадив в себя большую дозу кокаина, достал из кармана коробочку, дистанционный пульт управления, и нажав на красную кнопку, поставил машину на охранную сигнализацию — сделал её невидимой. После чего гости Москвы, не спеша пошли к ресторану «Яръ», который призывно манил их яркими огнями и своей рекламной красной вывеской. Швейцар у двери в форме адмирала, гостеприимно распахнул перед ними двери.

Князя Дурново здесь хорошо знали. Не успели они переступить порог, как к ним подбежали цыгане: вперёд вышла красивая молодая цыганка в цветастом наряде и, держа в руках поднос с рюмкой водки, пропела князю:

Хор наш поет припев любимый,
И вино течет рекой,
К нам приехал, к нам приехал,

наш любимый
граф Данилов дорогой.


Цыганка допела куплет и весь хор грянул во всю силу своих луженых глоток:


Выпьем мы за Лёшу, за Лёшу, дорогого,

Свет ещё не видел милого такого...

Пей до дна! Пей до дна! Пей до дна!



Пропели, князь бросил на поднос купюру, цыганка отбежала в сторону, и на её месте оказался цыганёнок, которой лихо стал отплясывать «цыганочку»... С криком: «Барин, брось рубль, спляшу на пузе!», — он упал на пол и стал отплясывать на животе. Пришлось князю и ему дать денюшку.

После этого цыгане ушли, а к ним вышел сам хозяин ресторана Алексей Судаков. Поздоровавшись, он провёл их на второй этаж в отдельный кабинет — это было ложе, как в театре, с той лишь разницей, что там стоял стол и несколько мягких полукресел.

— Это почему же цыгане тебя, князь, именовали графом? — после того, как они уселись за стол спросил Камо.

— Да потому, что я князь Дурново, граф Данилов имею право на ношение двух титулов. Мы Рюриковичи...

— Понятно, ну тогда за вас — за Рюриковичей, — сказал тост Камо и, поднеся свой бокал ко рту, осушил его одним глотком.

— За революцию, — поддержал его князь.

— Вставай проклятьем заклейменный весь мир голодных и рабов, — запел вдруг Камо.



В соседнем кабинете гулял какой-то бородатый тип в сапогах — по виду зажиточный крестьянин. Услышав песню, он занервничал. Князь знал его — это был возжигатель царских лампад Гришка Распутин — бабник, экстрасенс и алкоголик. Тёмная личность, коих немало было в российской истории. Ходили слухи, что он был не только любовником фрейленыимператрицы Анечки Вырубовой, но и был вхож и в спальню самой монаршей особы. Правда или нет — этого достоверно никто не знал, но то, что к мнению этого сибирского варнака во дворце прислушивались — это был неоспоримый факт. И потому вёл он себя со всеми хамски.



Вот и сейчас он, прихватив со стола бутылку мадеры с парусником на этикетке, ввалился в кабинет, и с криком: «Ура!! Свои революционеры», — полез к князю целоваться. Не мудрствуя лукаво, князь двинул его по зубам. Распутин уронил бутылку и упал на пол... Завизжали сидевшие за его столом дамы. Горячий кавказский гость стал пинать лежавшего на полу Распутина ногами, приговаривая, что-то на своём языке. Устав, он вернулся за столик и со словами: «Никак не могу вытравить из себя налётчика», — не отрываясь, залпом, выпил из горла бутылку шампанского.



Прибежали половые и стали отливать Распутина водой. Крепко ему досталось от горца. Долго половые не могли привести его в чувства. Наконец-то он пришел в себя и, кряхтя, уселся за свой столик. Выпив фужер вина, он спросил у князя:

— Ты пошто, княжеская твоя морда, меня ударил? Мне сама царица руки целует, а ты меня по зубам...

— Ну, я же тебе не царица, — философски заметил князь. — Сунешься ещё раз целоваться, варнак, больше наподдам. Или хватит пока?

— Премного тебе, князь, благодарен, но пока хватит. Злые вы, полицейские, и шуток не понимаете. А это что за абрек с тобой, сексот?

— Гость из будущего... Не грузи себе лишним голову. Расскажи лучше, что там нового во дворце. Много золотишка и брюликов папа с мамой вывезли на яхту?

— Не знаю, я уже сутки отсюда не вылезаю. Но думаю, что папа забрал на яхту всё свое, потому, как мама всё своё давно уже отправила к себе в Германию...

— Кто это такие — папа с мамой? — шепотом спросил Камо.

— Царь и царица, — так же шепотом ответил ему князь. — Вывозят из России на яхте свои сокровища...

— Так надо же брать, — нетерпеливо заерзал Камо.

— Успеем. Сиди ровно и отдыхай. Там уже работают над этим вопросом мои люди. Или всё бросим и пойдём вдвоём на яхту в штыковую атаку?

— Смотря, какие ценности. Если они того стоят, то можно и бросить.

— Бросай. А я когда гуляю, то делами не занимаюсь, — отрезал князь и налил полный бокал вина, залпом выпил его и принялся за отварную осетрину. — Божественно, умеют же в этом ресторане её готовить. Рекомендую. А знаете, Камо, как они её живой доставляют из Волги в Москву? Пойманную рыбину ложат в брезент, а под в жабры забивают пропитанную спиртом паклю и так её пьяную и везут.

— Зачем мне это знать, что я рыбак или ресторатор? Я налётчик. Моя жизнь — это жизнь бабочки, сегодня я порхаю и наслаждаюсь жизнью, а завтра... никто и не узнает где могилка моя. Что-то я не туда свернул, а не пригласить ли, князжная ь, к нам ту цыганку, что так приветствовала вас на входе?

— С подружками или саму?

— Зачем саму? Я кавказец, горячая кровь. Можно трёх. Как думаете — придут?

— Всё в наших руках, но ради приличия, надо спросить их баро. Милейший, — позвал князь крутившегося рядом полового, позовите-ка нам цыганского баро. Скажите, что у нас к нему есть дело личного характера...

— Слушаюсь, ваше сиятельство, — поклонившись, ответил половой и исчез в залах ресторана..

— Готовьте деньги, горячий вы кавказский человек, вам, это удовольствие обойдётся дорого.

— Плевать на деньги — революция не обеднеет.

— Понятно. А скажите мне, Камо, если вы так любите удовольствия и излишества царизма, зачем же вы хотите сделать революцию и всё это разрушить? Революция — ведь несёт только разрушения и убийства. Или вы нашли новый рецепт, как можно бескровно сварить кровавую кашу?

— Не нашли. Революцию невозможно сделать в белых, лайковых перчатках, к ней больше подходит кровавый фартук мясника и маузер. Вы же не думаете, что царизм добровольно отдаст народу украденные у него ценности и богатства?

— Не думаю. Почему я должен отдавать всё то, что я нажил своим трудом, какому-то пропойце Ваське Ветрову? Я работал, а он пьянствовал и горлопанил... Где же справедливость!? Но я уверен, что и вы, когда придёте к власти, не поспешите делиться с народом, экспроприированным у экспроприаторов богатством. И у вас вскоре появятся свои местные царьки и феодалы. С этим как быть?

— А никак. Они сами себя сожрут, как скорпионы в банке. Но сначала мы сожрём царизм и таких как вы — верных его прихвостней. Извините, но это диалектика марксизма — кто не снами, тот против нас и того ставят к стенке. Хотя, вас, князь, мы оставим в живых, как приманку для сомневающихся в наших благих намерениях, но потом мы вас всех — всё равно уничтожим. Предатели — не нужны никому. Предали раз, предадут и во второй раз. На войне, как на войне. Так что гуляй князь, хапай всё от жизни, — откровенно уже насмехался над князем крепко подвыпивший Камо.

— Хапаю. — нахмурился князь. — И всё же... Зачем убивать-то всю царскую семью, ведь там дети и врач?

— Вы и об этом знаете, — нахмурился Камо. — Врач и дети... Из детей, князь со временем вырастают взрослые люди, которые имеют привычку мстить за своих родителей. А чем лучше ваши цари? При взятии Казани царь Иван Грозный приказал убивать всех детей, чей рост был выше меча. Понимал сатрап, что к чему. Вы много узнали, князь. А это плохо, придётся вас убрать... Вы не нужный свидетель... А жаль — вы мне понравились...

— Вы мне тоже, — вежливо сказал князь и, не вынимая руки из кармана пиджака, нажал на спусковой крючок своего пистолета.