Заметка «Мораль возникает не из «излишков»» автора Алёна Шаламина

Иногда цинизм маскируется под «реализм». Нам предлагают поверить, что человек — всего лишь «особь», а мораль — побочный эффект переедания. Что «вначале пожрём, а потом подумаем о добре». Что, мол, сначала — инстинкты (причём инстинкты извращённые, не существующие в природе), а потом — сострадание. А бедные пусть не ропщут, потому что доброта — привилегия сытого.

Такова суть недавней заметки Галины Русиной — гимна социальной хищности, благословения «наследуемого трона» и апологии «старых денег». В её картине мира гуманность неестественна, каннибализм — норма, а нищие — завистливые и ленивые.

Но проблема не только в тоне. Проблема в том, что всё это попросту неправда — и научно, и человечески.

Даже у животных всё иначе

Русина апеллирует к «естественной модели»: мол, у зверей едят сначала сильные самцы, а потом уж как повезёт остальным. Но даже для теплокровных животных эта картина неверна.

У волков, например, сначала кормят детёнышей, а затем — самок, особенно в период лактации. Альфа-самец может есть последним. Потому что он — не «главный обжора», а хранитель стаи.

У пингвинов самцы неделями голодают, защищая яйцо.

У львов самки добывают пищу, и все члены прайда (включая старых животных и детёнышей) получают долю.

У слонов стадо возглавляет старая самка — матриарх. Она не изгоняется с возрастом, а становится хранилищем знаний, навигатором, судьёй и наставницей.

Сильные особи в природе выживают не за счёт слабых, а благодаря заботе о стаде, о потомстве, о продолжении рода. В противном случае — вымирание. Даже на биологическом уровне забота — это сила.

А каннибализм?

Каннибализм в животном мире — крайняя редкость, почти всегда вызванная стрессом, болезнью, либо искусственно созданными условиями (например, в клетке). Его нет как «нормы». И уж точно ни одно животное не хранит детёнышей «впрок», как утверждает Русина. Это уже не просто оголтелый цинизм — это антинаука.

Если бы человечество изначально жило по её модели — дети «на всякий случай», слабые — «балласт», мораль — «ненужная роскошь» — человечество попросту не выжило бы. Потому что выживают не самые жестокие, а самые кооперативные. Это показывает и этология, и история.

Мораль возникает не из «излишков»

Галина Русина утверждает, что мораль возможна лишь «когда остаётся лишняя пища». Но это логика тех, кто путает благотворительность с моралью вообще.

Мать делится с ребёнком не потому, что у неё осталась лишняя каша.

Заключённый поддерживает товарища не потому, что у него избыток силы.

Люди вытаскивали друг друга из-под обломков не потому, что были богаты.

Мораль возникает не из изобилия, а из связи. Из того, что человек чувствует боль другого, как свою.

Именно поэтому в беднейших странах часто развиты сети взаимопомощи, кооперация, коллективное воспитание детей. Потому что бедность не отменяет человечности. А богатство — не гарантирует её.

Что же насчёт «старых денег»?

Русина противопоставляет грубых нуворишей «благородным богачам». Дескать, «старые деньги» воспитывают сострадание. Да, воспитание бывает разным. И благотворительность — хорошее дело. Но когда оно используется, чтобы оправдать социальное неравенство как «естественное» и «неизбежное», это уже не этика, а пропаганда.

Сострадание — это не благотворительный фонд. Это внутреннее усилие. Оно может родиться в человеке на любой ступени социальной лестницы.

Мораль не вырастает из переедания.

Если есть у человечества будущее — то не потому, что «сытые» делятся объедками, а потому, что даже голодные могут быть людьми.