Любое приключение должно с чего-либо начаться… банально, но даже здесь это правда…
Льюис Кэрролл
от автора: История эта произошла, да и то вообще могла произойти только в СССР в 70 - 80 года. Так называемые времена застоя. Так что просьба не особо сопоставлять ниже изложенный текст со своими воспоминания того времени и тем более принимать все за чистую монету.
Арбузы
Арбузы
Любое приключение должно с чего-либо начаться… банально, но даже здесь это правда…
Льюис Кэрролл
от автора: История эта произошла, да и то вообще могла произойти только в СССР в 70 - 80 года. Так называемые времена застоя. Так что просьба не особо сопоставлять ниже изложенный текст со своими воспоминания того времени и тем более принимать все за чистую монету.
Все началось с того, что в наш маленький дворик переехал жить Иван Кузьмич. Ему было за 60, но надо сказать, что для своего возраста выглядел он бодро. И совсем не походил на среднестатистического пенсионера СССР. Наблюдая за его стремительной, целеустремленной походкой, которая легко несла его по каким то важным делам, ему нельзя было дать и сорока. Так хорошо для своих лет он выглядел. А дела у него были разные, постоянные и очень важные. Такой занятой, деловой старичок.
В прошлом жил в Москве и работал в каком-то огромном НИИ, был профессором каких-то наук и всю жизнь проработал над какой-то мировой теорией, доказывая ее реальность. Был на хорошем счету, работу свою любил. Но, выйдя на пенсию, не задумываясь, перебрался в наш маленький городок, где родился и провел детство. Заселившись в родительскую квартиру, которая дожидалась его не один десяток лет, он продолжил заниматься наукой. Так что вскоре, он заслуженно получил имя профессора.
Живой и энергичный старик Хоттабыч, по крайне мере таким он казался детям, которых обожал и любил. От него так и веяло чем-то волшебным, загадочным.
Кузьмич, как часто его называли, был седовлас, очень добр, ростом метр пятьдесят-шестьдесят, в маленьких круглых очечках и маленькой бородкой от Дзержинского. В этом человеке на удивление сживались черты, которые как мне раньше казалось, просто не могли существовать бок о бок в одном человеке. Это важность, излишняя торопливость и рассеянность. Хотя возможно черта, которую мы окружающие воспринимали как рассеянность дяди Степы великана, вовсе не была ей.
При его сообразительности, дальновидности и быстром аналитическом уме, рассеянность была просто неуместна, но факт остаётся фактом. Иван Кузьмич постоянно попадал в курьезные, нелепые ситуации, из которых, надо признать, постоянно выходил победителем.
Иван Кузьмич был уникальным, талантливым человеком. Все время то и дело что-то изобретал. Как говорит народ, руки из нужного места росли, причем не простые, а золотые.
Соседи всего нашего маленького дворика, состоящего из пятиэтажки в три подъезда и трех тополей, у каждого подъезда, находящегося на окраине, постоянно обращались к нему за помощью и решением каких-то бытовых проблем.
Времена были тяжелые. Все было дефицитом, и мало кто хотел расставаться со своей поломавшейся швейной машинкой «Зингер» или холодильником «ЗИЛ». И помочь в починке любимых и ценных вещей мог Иван Кузьмич, что он и делал постоянно, откладывая свои неотложные, важные дела.
В меру своей воспитанности и вежливости он никому не отказывал и всем был искренне рад помочь. Соседи дело святое, сегодня ты им, завтра они тебе, хотя чаще выходило наоборот. Зато Кузьмича все любили и уважали. Мужики часто вечерами забивавшие «козла» за столиком во дворе под бутылочку портвейна, радовались, как дети, когда их компанию посещал Кузьмич. Причем радовались от души, потому-то считали в один голос, что он был человеком с большой буквы. В общем, жизнь у него была бурной и насыщенной, а молодецкий задор отгонял разного рода хвори.
Когда очередной сосед со своим любимым радио, или соседка с дуршлагом стояли у его двери, сетуя на жизнь, тяжелые времена и не вовремя поломавшеюся вещь, Кузьмич смотрел поверх очков на требующий ремонта аппарат, недолго вертел в руках, внимательно осматривая причины поломки, затем с прищуром смотрел на просителя. И с улыбкой коротко говорил:
- Приходите, завтра Марья Ивановна, будет как новая.
На этом его степенность как рукой снимало. Запихнув под мышку вышедший из строя агрегат (уже в этот момент, забывая о нем напрочь), резко разворачивался и, не закрыв за собой входной двери, уносился куда - то вглубь квартиры. Пробегая темный коридор, в котором висел старый велосипед, скрипящий и ноющий постоянно от веса своего хозяина, часто по лету вывозившего его на загородный пруд, чтобы Иван Кузьмич мог себя потешить рыбалкой. Дырявое корыто, оставшееся еще от кого-то, коньки дореволюционных времен и, конечно же, портрет Ленина 30 на 30 в дубовой, резной массивной рамке. Бросал на трельяж требующую починки вещь и продолжал заниматься своими делами. Какими? Да разными, дел у него, как и идей, было много, все неотложные и важные, не требующие отлагательств. То он чертил графики, то и дело, сверяясь с какими-то цифрами на тетрадном листке, написанными химическим карандашом, то что - то усердно писал, вытирая выступившие от напряжения капельки пота на шее платочком.
В общем, как сказала бы Алиса: «И не было на свете силы, способной остановить его воображение».
Вспоминал о поломке он, только когда за ней приходили в назначенный срок. Иван Кузьмич виновато извинялся, причитал о своих делах и занятости, снова назначал день и час и теперь, не откладывая, чинил примус.
Чаще всего от того, что ему принесли, своего почти ничего не оставалось. Да и выглядеть могла та же машинка «Зингер» уже совсем иначе, но это не значило, что она переставала шить, наоборот, она шила лучше прежнего.
Помнится, был случай, когда баба Маша принесла на починку кофемолку, так Кузьмич не только ее починил (там и делов-то было ручку прикрутить), еще заставил самой варить кофе, запитав хитрый ноу-хау от электричества. И таких примеров была куча. В общем, все были благодарны Иван Кузьмичу, всегда его хвалили и, конечно же, каждый считал себя обязанным поздороваться с суетливым рассеянным старичком, бегущим ни свет ни заря в ЖЭК с новым проектом эклектической подстанции, которая экономила электроэнергию в два раза.
Как-то на праздник первое мая, день трудящихся, с самого утра весь двор, гудя как улей, двинулся на демонстрацию, настроение у всех было праздничное, дети, держась за руки родителей, громко смеялись, махая, кто красными флажком, кто разноцветными шариками, предвкушая сладости и мороженное. Мужики уже, как говорится, сообразили на троих и теперь в приподнятом состоянии бурно обсуждали последнюю пятилетку и грандиозные планы следующей, последние заседания политбюро. Женщины же с новыми прическами «химия» (других, мне кажется, в то время и не было, выглядела как барашек) спешили похвастаться своими новыми яркими воздушными платьями (честно сказать, «разнообразными» можно было сказать с натяжкой, так как все жительницы нашего городка одевались в одном магазине, ГУМ, где ассортимент был не велик.).
В общем, радость смех и говор царили и пропитывали теплый день, солнце пригревало по-летнему. Небо было безоблачно голубым, чистота краски которого, поражала, и слепила взгляд.
Жильцы высыпали со двора и теперь двигались в сторону площади, где в изобилии торговали, квасом, в бочках грузные женщины в белоснежных халатах. Торговали сладкой ватой, мороженым. Сиропом и газировкой «Буратино», «Тархун» и «Дюшес». От разнообразия и ярких красок рябило в глазах. Транспаранты, цветы, шарики, флаги и много ярко одетого народа создавали невообразимую палитру из буйства красок на полотне какого-то безумного художника.
Лишь Ивана Кузьмича не было среди веселого народа, и это было большой неожиданностью. Кузьмич всегда был первым в рядах общественников и партийцев. А чтобы пропустить парад, об этом вообще не могло идти речи!
Сначала спохватились мужики, не досчитав в своих рядах умного и рассудительного Кузьмича, который мог и о рыбалке поговорить и планы партии обсудить, и рассказать о новых открытиях в сфере биологии и техники. Удивить своими задумками и теориями. Например, один из экспериментов профессора обсуждали всю последнюю неделю. Теория эксперимента основывалась на том, что существуют люди, которые способны воровать чужое время. В чем заключался подвох, мало кто мог понять, но понятно было одно, человек мог воровать время другого. Кузьмич и взялся продемонстрировать данную гипотезу. Для участия в нем он пригласил неугомонную болтушку Фросю 18 лет, которая, казалось, могла переговорить весь город. Иван Кузьмич взял два будильника, завел их на одно время и поставил в разных комнатах, в одной комнате никого не было, в другой он сел разговаривать с Фросей. Результат поразил всех! Будильник, который находился в другой комнате, зазвонил позже, на несколько минут, чем тот, что стоял в комнате, где неугомонно болтала веселушка и хохотушка. Эксперимент повторили несколько раз, чтобы исключить неточности. И всегда часы на несколько минут отставали от часов в пустой комнате. Как объяснил Кузьмич, часы зазвонили позже, потому что Фрося забрала время себе.
И теперь, понятное дело, после 100 грамм, мужикам явно недоставало человека, способного поддержать любую тему разговора. Конечно, никто не побежал на поиски Кузьмича, но к концу демонстрации, когда Кузьмич так и не объявился, обеспокоенность пропажей любимого соседа завладела всеми, даже детишки, нет - нет, спрашивали родителей, где деда Кузьма.
После демонстрация все прямиком направились домой к соседу.
Дверь как всегда была не заперта и немного приоткрыта, как бы приглашая проходящего войти и поболтать по душам, обсудить то да се – быт или буржуазные взгляды капиталистической Америки, которая угнетает бедный народ Кубы, в которой злобным американцам отчаянно противостоит революционер Фидель Кастро.
В этот момент у всех закралась одна и та же черная мысль, все же возраст-то не молодой, но мало кто верил в это или, вернее сказать, хотел верить, отгоняя их. Баба Клава даже стала отмахиваться одной рукой, такими жестами отгоняя нехорошие мысли, а второй креститься, приговаривая, чур, меня, чур.
Затаив дыхание, слесарь Прокофьев, праздничного хмеля из которого поубавилось, несмело толкнул дверь. Натужно скрипнув, она, несмотря на давнишнюю смазку, легко отворившись внутрь, глухо стукнула о стену. В квартире было тихо, отчего еще пуще побежали мурашки по спине. Не знаю, кто что чувствовал в этот момент, но мне почему-то вспомнился фильм «Спрут». Уж больно ситуация походила на очередное загадочное убийство мафии. Я так и представлял себе сидящего в старом любимом кресле из потертой черной кожи с огромными круглыми подлокотниками, глубоким седалищем и высокой спинкой, похожим на царский трон, Кузьмича с окровавленной раной в груди.
Помявшись с ноги на ногу, Прокофьев не уступая лидерства, все же шагнул в распахнутую дверь. В тот день он был одет так нелепо, что сложившаяся ситуация ну ни как не вязалась с его праздничным костюмом! Но у каждого свои вкусы и предпочтения, у Прокофьего они были, мягко сказать, экстравагантными. Поверх белой майки был одет серый в вертикальную полоску костюм, похожий на костюм Коровина из «Мастера и Маргариты» Булгакова, из него слесарь давно вырос, но расставаться с ним явно не собирался. Пивное пузо весело преодолевало пределы не только пиджака, но майки, из-под которой радостно подмигивал пупок. Завершала картину бабочка на голой шее в крупный белый горошек, где уж и взял он ее, ума не приложу. Если ее увеличить на пару размеров, она смело бы могла стать неотъемлемой частью гардероба клоуна. Вот и представьте нашего слесаря одетого, словно заграничный франт, только цилиндра не хватало, с лицом явного любителя выпить на фоне разворачивающихся мрачных событий. Этакое разноцветное пятно в сером коридоре.
Должен оговориться и заметить, чтобы не сложилось ложного представления - несмотря на вид лица, привычки выпить за Прокофьевым не замечалось, что было тоже интересным фактом, который рушил все представления о сантехниках, которые во времена социалистической власти почему-то являлись только алкашами, вернее, ассоциировались с ними, что хочу заметить, было не справедливо. Помните фильм Афоня? Вот так, наверно, и создаются отрицательные стереотипы, которые быстро цепляются ярлыком к похожему герою из жизни, но что - то я отвлекся.
Преодолев полкоридора, все отметили, что в квартиле сильно пахло арбузами, не спеша, церемония двинулись в кабинет профессора, вернее, в зал, который он переделал в кабинет. Посередине стоял большой дубовый стол, весивший, казалось, не одну тонну, такой громоздкий он был. Столешница была завалена бумажными листами. Сам стол обрамляли стопки книг. Книги здесь были повсюду. Казалось, им не было числа. На трюмо, в серванте, на нем и в темных углах стояли, лежали и даже кое - где просто валялись, открытые, с закладками, толстые и тонкие, книги и журналы. Сегодня облик кабинета немного изменился, вернее, пополнился – повсюду лежали арбузы, обычные арбузы, штук 40. А на столе стоял цилиндр размером чуть больше чехла для печатной машинки.
Иван Кузьмич же в этом изобилии, мирно посапывая, спал в кресле.
- Откуда у него столько арбузов? – прошептал кто-то тихо.
- Да купить столько и принести и, чтобы никто не заметил, это не реально, - поддержал Прокофьев.
- А, может, ночью?
- И где же ночью у нас, да еще в мае, продают арбузы? – ухмыльнулся Прокофьев.
- А почему же он тогда спит? – спросила баба Маша
- Видно, работал опять всю ночь - тихо предположил кто-то.
- Наверно, - подхватил кто – то.
- Друзья, но это не отвечает на наш вопрос, откуда арбузы? – не унимался Прокофьев.
Профессор зашевелился и отрыл глаза:
- О! да у меня делегация, а я так неловко себя веду в присутствии ее, сплю. Что же вы меня не будите?
- Да неудобно как-то, – снова замялся Прокофьев
- Чем могу быть полезен, друзья – сон так быстро слетел с него, что на секунду показалось, что Кузьмич вовсе и не спал а, притворившись с закрытыми веками, слушал шепот соседей и теперь решил якобы проснуться, но так только казалось. Профессор действительно спал и теперь, проснувшись, даже не удивился появлению делегации. Словно ожидал ее появления.
- Иван Кузьмич, – начал неуверенно Прокофьев, – сегодня ведь демонстрация, а вас нет, вот мы и подумали… - слесарь умолк на полуслове, но за него закончил сам Кузьмич.
- Вы хотели сказать, умер, - он заговорщицки улыбнулся – нет, дорогие соседи, не дождетесь, еще не пришло мое время, - а, да кстати! Чуть не забыл! В честь праздника прошу принять от меня маленький презент. Возьмите себе по любому понравившемуся арбузу, думаю, к праздничному столу он будет как раз кстати.
- Спасибо, конечно, Иван Кузьмич, но позвольте спросить, где вы взяли столько арбузов? – задала вопрос подозрительная баба Маша, выразив немой вопрос всех присутствующих, закаленная Сталинскими репрессиями за горсть зерна, воспоминания о которых еще были свежи не только у пожилого населения. Про знаменитый Гулаг знали даже школьники.
- Ну, как вам сказать, дорогие мои соседи, - замялся было профессор, но все же продолжил – Лучший способ объяснить – это самому сделать! Но я постараюсь, месяц назад пришла мне в голову одна идея, она мне показалась вполне осуществимой и, самое главное, на данный момент ценной. Вы ведь знаете, сколько голодающих в мире. Например, в Африке. План, что и говорить, был превосходный: простой и ясный, лучше не придумать. Недостаток у него был только один: было совершенно неизвестно, как привести его в исполнение. Но я все же приступил к работе.
Все молча кивнули в знак согласия, и Кузьмич продолжил:
- Так вот, я произвел все расчеты, не буду углубляться в тонкости научных терминов, для вас они бесполезны и непонятны, а мой рассказ от них потеряет весь смысл. Так вот, как я уже говорил, идея заключалась в том, чтобы накормить весь мир, причем, заметьте, бесплатно. То есть за еду не надо платить, и ее будет в изобилии и для всех. Как манна небесная из Библии, - с этими словами Кузьмич покосился на бабу Машу, – кто читал, знает, что это такое. Кто не знает, спросите у нашей любезнейшей бабы Маши, она расскажет. Так вот, заключалось осуществление в некоем приборе, который бы производил любые продукты питания. Мы вводим в программу такой машины свои пожелания, объем или массу продукта, и она произведет данный продукт.
- Извините профессор, а откуда она его возьмет? Из воздуха что ли? – решил пошутить Прокофьев, широко улыбнувшись.
Но профессор, прохаживаясь у стола, казалось, не оценил шутки и, остановившись, вполне серьезно посмотрев на слесаря сказал:
- Вы совершенно правы Геннадий Николаевич именно из воздуха! Дело в том, что атмосфера содержит все необходимые компоненты, чтобы синтезировать продукты питания. Естественно, я предполагал, что вкус у синтезированной еды будет несколько другой, но разве вы сможете отличить икру лосося от икры синтезированной, которая иногда бывает на прилавках нашего магазина. Могу вас уверить, незнающий ни за что не отличит одно от другого. А убедиться в этом вы можете, когда попробуете синтезированные мной сегодня ночью арбузы.
- Не могу поверить, разве такое возможно! Эти арбузы из воздуха! А мы ими не отравимся? – всплеснул руками Прокофьев.
- Поверьте, Геннадий Николаевич, не отравитесь, я их уже пробовал и, как видите, жив и здоров, – Иван Кузьмич рукой указал на поднос в углу, на котором стоял разрезанный арбуз и лежали объеденные корки, - что касается первого вашего вопроса, это вполне возможно и даже осуществимо! Просто мое изобретение далеко опередило свое время, уверяю вас, лет через 10 -15 такие приборы будут сплошь и рядом! И фантастического здесь ничего нет. В доказательство вы можете видеть вот этот прибор, которым я и синтезировал данный продукт, - он указал на горизонтальный серебристый цилиндр в центре стола. Видимая передняя часть прибора была похожая на патрубок, который сужался, уходя вглубь прибора. Края этой воронки венчали три изогнутых антенки, заканчивающиеся маленькими шариками под углом направленными друг к другу, так что линии их пересечения сходились в центре патрубка. Сам серебристый корпус был прямоугольной формы, из которого и торчал патрубок.
Профессор широко шагнул за стол и что-то начал переключать, щелкая какими - то тумблерами на аппарате. Закончив манипуляции, он выпрямился.
- Смотрите, - с этими словами он щелкнул еще какой-то тумблер. Сначала ничего не происходило, затем прибор загудел, гул усилился, из антенок полились лучики, переливающиеся всеми спектрами цветовой гаммы. Сливая в центре патрубка, они начали образовывать светящийся розовый шар, который начал увеличиваться. Приобретя размер с теннисный мячик, лучи исчезли, что-то ухнуло, позади яркого пятна объемной формы проявилась серая воронка, в которой и исчез светящийся шар, а вместо него появился арбуз. Гудение смолкло. Воронка исчезла. Кузьмич победно улыбнулся.
- Вот, ловкость рук и ума, и никакого мошенничества!
- Иван Кузьмич, а можно ананас, давно мечтал попробовать, – оживился Прокофьев.
- А вот тут-то и начинается печальное. Геннадий Николаевич, дело в том, что прибор производит только арбузы, почему, пока не знаю, но надеюсь, что дело лишь в настройке, которая не займет много времени.
- Эх, плохо, - разочарованно вздохнул Прокофьев, уже сжимая под мышками два арбуза, никто и не заметил когда он их взял.
- Не расстраивайтесь, Геннадий Николаевич, как только прибор заработает для вас, я обязательно синтезирую ананас, будьте уверены.
- Ой, спасибо Иван Кузьмич, я арбузы тут взял, вы ведь предложили.
- Да, да, конечно, берите, не стесняйтесь, экологически чистый продукт, будьте уверены.
Получив еще раз добро на бесплатный, экологически чистый продукт, опередивший свое время, жители дома, выбрав по арбузу, удалились, тихо переговариваясь, обсуждая события.
***
Несколько дней Кузьмич не показывался на улице. Обсуждения последнего изобретения стихли, и казалось, все уже забыли о сенсационном изобретении профессора, которое опередило свое время.
На истечении четвёртого дня ближе к полудню во дворике показался Кузьмич, как всегда, бодрой походкой с сеткой в руке. Пересекая дворик, он направился в сторону универмага.
Мужики, сидящие за столиком и забивающие козла, поздоровавшись с соседом, продолжили игру. Лишь Прокофьев поднялся и, догнав Кузьмича, поздоровался, так сказать, тет - а - тет:
- Ну, как дела Кузьмич? В магазин? За хлебом? Как прибор, не заработал? Погода сегодня хорошая, не правда ли? Что - то вас не видно в последнее время?
- Геннадий Николаевич, – прозорливости, прямоты, как и галантности у Кузьмича было не занимать, - зачем столько вопросов? Не просто ли прямо спросить, как мой ананас? – профессор остановился и посмотрел на собеседника, улыбаясь.
Слесарь замялся, опустив глаза, как нашкодивший школьник, перед директором.
- Вы, как всегда, проницательны профессор. Извините за назойливость.
- Да ничего Геннадий, все нормально, но должен вас разочаровать пока только арбузы.
- Жаль.
- Я не теряю надежды, самое главное, верить.
- Ну да, ну да, еще раз извините, – Прокофьев развернулся и понуро побрел в сторону столика, за которым кто - то весело выкрикнул: «Рыба!» и громко хлопнул костяшкой по столешнице, возвестил об окончании партии.
Профессор еще раз улыбнулся и снова поспешил к универмагу.
***
Прошел месяц, за ним еще один, на двор вступил август, принеся с собой жару и сухость. Днями во дворе было безлюдно и тихо, зато, когда к вечеру жара спадала, на улицу выходили жильцы, чтобы обсудить события за день.
Лишь Прокофьев все ждал своего ананаса, печально поглядывая на открытые окна Кузьмича, откуда не громко неслась симфония.
Настроить прибор профессору так и не удавалось, все попытки были тщетны, прибор неумолимо выдавал только арбузы. Арбузами уже все объелись, сначала их носили в детский сад, потом в школу, но когда и там от одного их вида начинало мутить, профессор огромными партиями начал сдавать их на овощебазу. Как он объяснял такие запасы арбузов директору хранилища, я не знал, но, думаю, тому и не хотелось знать об их происхождении, принимая совершенно безвозмездно отличные арбузы, выручку от которых он явно не отправлял в детские дома.
Так или иначе, арбузов было много даже в масштабе нашего, хоть и небольшого, но все же приличного по меркам СССР городка.
И все бы ничего, даже можно сказать, что профессор не совсем чтобы накормил весь мир, но в плане одного городка ягодами, что надо заметить для здоровья и стойкости духа полезно, закормил всех. Машина его работала на ура, жалко только производила лишь арбузы, но даже это Кузьмич принимал за плюс, говоря о том, что даже если синтезировать одни арбузы и удовлетворить количеством потребителя, бахчи Кубани, Азербайджана и других регионов можно освободить, а на их месте выращивать что-то другое. Что? Да все что угодно! Например, виноград.
Дальше произошли невероятные события, которые всполошили всю сознательную общественность. Думаете, заработала машина, и Прокофьев, наконец, получил свой долгожданный ананас? Нет.
Началось все с того, что ведущие программы «Время» рассказали своим телезрителям о загадочных случаях пропажи арбузов с бахчи Кубани. Причем пропажи происходили как днем, так и ночью, но вот расхитителей народного богатства поймать никак не удавалось. Через несколько дней сообщение повторилось, и начало принимать масштабы всего СССР. Происходящими пропажами заинтересовались люди, из Москвы направив для расследования загадочного инцидента своих лучших следователей.
- Где это видано, – говорили с экранов телевизоров ведущие, - чтобы в наше время средь белого дня так нагло и безнаказанно воры могли вершить свои злодеяния.
В общем, вечерами жители нашего городка теперь обсуждали события связанные с арбузами, строя свои самые невероятные догадки, пережевывая последние сообщения ТАСС. Помнится, кто - то даже предположил, что это проделки американских шпионов, которые таким вмешательством хотят расстроить планы нашей Родины, но вот на вопрос, как им это удастся сделать, ответа получено не было. Были предположения и совсем фантастические. Мол, это пришельцы, из космоса прилетая на своих блюдцах, или как их там, тарелках, либо строят свои козни, помогая Америке узурпатору, либо воруют сладкую ягоду, то ли для экспериментов, то ли семенами запасаются, чтобы у себя выращивать, мол, понравился им наш земной продукт, уж очень хорош.
***
Профессор сидел в своем любимом кресле и о чем - то думал, из раздумий его вырвал дверной звонок. Со сноровкой юнца Иван Кузьмич встал и быстрой походкой направился к входной двери. На лестничной площадке, конечно же, стоял Прокофьев.
- Геннадий Николаевич, должен вас разочаровать, ананасов нет, да и свои работы над СПП - 1 я завершил.
- Да я не поэтому поводу, кстати, а что еще за СПП - 1?
- СПП это аббревиатура, в расшифровке: синтезатор продуктов питания.
- А понятно, но я не поэтому к вам. Знаете, Иван Кузьмич я, кажется, догадываюсь, почему вы свернули работы, – хитро улыбнулся слесарь.
- Дааааа? – профессор приподнял бровь, - и почему же, осмелюсь спросить?
- Может, вы меня впустите? – вопросом на вопрос ответил Прокофьев.
- Ах, да, извините, - спохватился профессор, - вы меня просто из колеи выбили своей проницательностью, пожалуйста, проходите.
Кузьмич пропустил гостя, указывая на длинный коридор и прикрыв дверь, было двинулся за гостем. Но гость резко развернулся, вернулся к двери, отрыл ее, посмотрел в коридор, затем тихонько прикрыл и, не спрашивая разрешения хозяина, повернул ключ в замочной скважине на три оборота. После подергал ее за ручку, убеждаясь, надежно ли она заперта.
- Ну, вы прямо секретный агент, - профессор продолжал удивляться поведению Прокофьева, подумывая, что такого этакого слесарь выкинет дальше. Хозяин с гостем поменялись местами, и теперь гость стал хозяином, а другой наоборот. Пройдя в зал, Прокофьев не унялся, пройдя уверенной походкой к отрытому окну, он выглянул в него, посмотрел сначала в одну сторону, затем в другую.
- Кого вы высматриваете, Геннадий Николаевич?
- Я так для уверенности, нет ли кого за окном, чтобы случайный прохожий, не стал свидетелем нашего разговора, - он подмигнул, хозяину.
- Геннадий, вы меня пугаете, это 3 этаж, кто там может проходить? Разве что голубь пролетит.
- Да точно, как то вылетело из головы, но, несмотря на сказанное, он все же плотно закрыл окошко, защелкнул шпингалеты, и в завершение задернул шторы.
- Боюсь, будет душновато.
- Лучше душно, чем холодно на нарах.
Прокофьев был серьезен как никогда, и профессор начал побаиваться, в своем ли уме гость. А может, и в правду спецагент секретных служб, враждебно настроенных стран? Всё, что проделывал слесарь, было так естественно, что явно не было игрой или розыгрышем.
- Будет вам, какие нары? – попытался улыбнуться хозяин, - что-то я совсем не узнаю вас, голубчик, не больны ли вы часом?
- Ах, бросьте, сударь! – Геннадий приложил руку тыльной стороной ко лбу и запрокинул голову, играя расстроенную мадмуазель 18 века.
- Вы в своем уме?
- Не знаю. Может быть, в чужом.
- Геннадий Николаевич, хватит паясничать, что с вами сегодня, вы прямо разведчик на явочной квартире.
Слесарь посмотрел прямо в глаза профессору и в полголоса задал вопрос:
- Это я, так сказать, пошутил, извините, а теперь серьезно. Кубань ваших рук дело, я полагаю?
- А это что, свободный монолог из фильма «Иван Васильевич меняет профессию»?
- Прекратите, я знаю, или почти уверен, что вы знаете, о чем я.
- Знаете, Геннадий Николаевич тут такое дело, можно сказать, несколько сложное и запутанное, которое даже я не в силах на данный момент разъяснить. Вроде как я и причастен, но с другой стороны, я как бы здесь ни при чем.
- Стойте, стойте! – замотал головой слесарь. – Что значит, вроде как, да и вроде как, нет?
- А вот так: Важно - неважно… неважно - важно… - как сказала бы Алиса в стране чудес. Неважно!
- Не меняйте тему, профессор, что значат ваши слова?
- Геннадий, да поймите, несомненно, это дело моих рук, так как я причастен к изобретению данной машины, но разве я мог предположить, что вместо СПП - 1 я умудрюсь сделать машину времени!
- Что? Машину времени, вы имеете в виду, если я не ошибся, именно МАШИНУ ВРЕМЕНИ, как в фантастических романах?
- Думаю, что да, раз она умудрилась переместить из будущего арбузы с Кубани, которые должны были вырасти только через 3 месяца. Сам ума не приложу, как мне это удалось.
- Профессор, вы удивляете меня все больше и больше, сначала СПП - 1 теперь и того хлеще, «Машина времени». Это просто невозможно!
— Возможно, если ты в это веришь. Геннадий, я бы хотел теперь вас спросить, об этом знают все в нашем дворе или до этого дошел только ваш блестящий аналитический ум? Да и как вы до этого дошли?
Но слесарь уже летал где то в облаках, представляя, видно, свой новый ананас. Профессор подошел вплотную к слесарю и повторил вопрос.
- Тот же самый вопрос я мог задать и вам профессор. Но так как знаю, что это несложно было для меня, для вас тем более. Что касается вопроса публичности. Догадался только я, да и то был не совсем уверен, вот и пришел к вам.
- Да, Геннадий, у вас отличная дедукция, осмелюсь спросить, и как же вы пришли к этому умозаключению?
- Да все просто профессор, острый ум и никакого мошенничества, – Геннадий подмигнул, - профессор, но что теперь со всем этим делать?
- Ничего, просто забыть до лучших времен, может, они, когда и случатся, а сейчас заняться другими делами, благо у меня их куча.
- А как же машина времени?
- А что машина времени?
- Разве вы ее не будете дорабатывать? Ведь это такое важное и значительное изобретение! Думается, похлеще будет, чем СПП – 1. Как же такое просто забросить на дальнюю полку пылиться? Разве вам не интересно, что ждет нас в будущем? Я бы с удовольствием посмотрел
- Не важно, почему значительное стало незначительным. Стало, и всё тут. А что там, в будущем я и так уже знаю… - профессор заговорщицки улыбнулся.
- Профессор, вы уже пользовались вашим изобретением?
- Кто знает, кто знает, время такое запутанное дело, что ты не всегда даже уверен, что было сейчас и что сейчас будет через час, когда сейчас вернется назад в прошлое, чтобы в будущем произошло сейчас. Но мы ведь не знаем, что произойдёт сейчас, так как не знаем, что было сейчас, когда было сейчас в прошлом. Так как сейчас практически не бывает, хотя с другой стороны сейчас длится постоянно, так как для нас сейчас является и прошлым и будущем, потому что все время мы проживаем в мгновении сейчас. Каждая доли секунда для нас это сейчас, и день назад для нас было сейчас и через год будет сейчас, то есть одно большое сейчас…
***
Побывал ли Иван Кузьмич в будущем или нет, об этом данная история умалчивает. Но вот то, что он продолжил работу над машиной времени, это доподлинно известно, так как история эта прогремела на весь наш двор, но историю о блуждающей руке нашего дворника я расскажу в другой раз…
