Вече шумело, толпился народ
И жители Киева-града
Сами не знали ещё наперёд,
Что знатным старейшинам надо.
Кажется, князь всё разумно сказал:
“Идут новгородцы войною.
Занят Смоленск, да и Любеч уж пал,
Пока вы дрались меж собою.
Мало для боя дружины одной,
Зато с ополчением можно
Справиться дружно с напастью такой,
Нельзя выжидать осторожно!”
Вдруг на дыбы так и вскинулась знать:
“Не верьте рассказам лукавым!
Князь наш, Аскольд, захотел воевать,
Но что обещает война вам?
Если на север сражаться уйдём,
Хазары ответят набегом.
Рознь меж князьями, а мы тут причём –
Аскольд не поладил с Олегом!
Ради усобицы кровь проливать,
Такое для нас не годится,
Вооружили мы сильную рать,
Чтоб стала спокойной граница”
“Люди, неужто забыли о том,
Как вы по своей же охоте
Мне поклялись: я служу вам мечом –
Вы князем меня признаёте! –
Громко воскликнул Аскольд. – Я в бою
Не раз был, и в самом кровавом,
Если отринете клятву свою,
То кто же поверит тогда вам!”
Голос возвысил разгневанный жрец:
“Ты принял закон от ромея,
Ты неугоден богам, наконец –
В лицо заявляю тебе я!
Вера отцов для тебя нечиста,
Иную искал на чужбине,
Там предпочёл ты Перуну Христа.
О боги, ты проклят отныне!”
Проклят навеки! Никто не желал
Себе бы такого удела,
Словно привиделся смерти оскал,
И грозно толпа загудела.
Что тут ответить? Уж лучше молчи,
Теперь докричишься едва ли.
Если б не стражи стальные мечи,
Аскольда бы вмиг растерзали.
Вышел, коварством подобный лисе,
Седой воевода Путята:
“Слушай те люди, послушайте все,
Ведь вы узнаёте меня-то! –
Свиток какой-то подняв над собой,
Продолжил. – Не будет набега,
К нам не придут новгородцы войной –
Вот, люди, письмо от Олега.
Пишет Олег: “Честь и веру храня,
Живу я обычаем старым.
Знайте, хоть рать велика у меня,
Но враг я не вам, а хазарам”
Князем Олега признать мы должны, –
Путята вскричал. – И не скрою,
Новгород, Полоцк, Ростов без войны
Все встанут под нашей рукою.
Что нам Аскольд? Для чего воевать,
И долго, неведомо сколько?
Город обступит могучая рать,
Нас ждёт разоренье и только!”
Чернь бесновалась, кричали вокруг:
“Не место тебе на престоле!
Ты нам не люб! Иноземцам ты друг!
Ты, князь, нам не надобен боле!”
Вспыхнул Аскольд: “Вы безумны сейчас!
Когда запылает граница,
Верьте, мужи-киевляне, не раз
Придётся вам мне поклониться!”
Князь уходил, а толпа, как вода
Смыкалась за ним и шумела.
Жрец и Путята друг другу тогда
Зачем-то кивнули несмело.
* * *
Под конским копытом дробилась земля,
К чему оставаться, безумцев моля –
Явятся сами с повинной.
Тянулся по старой дороге обоз –
Там князь и семью, и сокровища вёз,
Путь ожидается длинный.
До Чёрного моря добраться скорей
Стремился Аскольд из столицы своей,
Ставшей для князя постылой.
Свой род он оставил в Приморье степном,
Войска соберёт – и с Олегом потом
Можно помериться силой.
Путята и жрец – в них причина всего,
Как злобились раньше они на него,
Так и осталось доныне.
Нет, хватит, лишь встанут полки под рукой,
Пощады не будет уже никакой…
Вот как, легки на помине.
Из леса рванулись бойцы на простор –
Засаду Путята устроил! Хитёр!
Ну, право слово, лисица!
И конная лава навстречу неслась,
Едва лишь взглянув на противников, князь
Понял тотчас – не отбиться.
Он сотнику крикнул: “Что смотришь? Быстрей
Княгиню с ребёнком сажай на коней,
Здесь остаюсь я сражаться!
Запомни – дороже всего нам они,
Умри, но наследника мне сохрани,
Род мой не должен прерваться”
Дружинников мало, но строй боевой
Вперёд покатился железной волной
Смерти жестокой навстречу.
Что сможет дружина, где надобна рать?
Кому доведётся потом вспоминать
Эту короткую сечу.
И виделось в блеске мечей наяву,
Как сталь, отражая небес синеву,
Стала холодной и синей.
Пусть даже броня и пробита насквозь,
Пусть конь пал, да лишь бы спастись удалось
Княжичу вместе с княгиней.
В бою, где так дорог любой человек,
Бойцы средь мечей расстаются навек
С жизнью, Мореной отнятой.
Отчаянно бьётся Аскольд. Ничего,
Что гибель уже в двух шагах от него –
Счёты свести бы с Путятой.
Как тур разъярённый пошёл напролом
В кровавых доспехах, с кровавым мечом –
Туго пришлось киевлянам –
Присел воевода, рукой заслоняясь,
Вот меч свой занёс над изменником князь,
Вскрикнул… и пал бездыханным.
Едва овладел воевода собой,
Не сразу и понял ещё, что живой,
Даже лицо побелело.
Внезапно набравшись отваги и сил,
К Аскольду поспешно шагнул и вонзил
Меч в неподвижное тело.
* * *
Увидеть такое кому не охота?
Тесно, хоть город немал,
И настежь распахнуты были ворота –
Киев Олега встречал.
Олег на коне и под стягом червлёным
Ехал вперёд, не спеша,
И так он глядел на поклон за поклоном –
Аж замирала душа.
Навстречу старейшины вышли с дарами,
Славили громко его,
Но зря красноречие тратили сами –
Князь не сказал ничего.
А люди судачили, слово за словом:
“Князь отчего-то сердит.
Как жизнь повернётся с правителем новым?
Молод, да грозен на вид”
Здесь был и Путята средь знати и даже
Гордо стоял впереди.
Олегу сказал он: “Не гневайся, княже,
Лучше сюда погляди.
Убит твой противник, не встанет он, чтобы
В битве сразиться с тобой.
Сурово его покарал, но без злобы
Я, князь, вот этой рукой”
Был слугами брошен коню под копыта
Киевом преданный князь –
Потерян шелом и кольчуга пробита,
Кровь на груди запеклась.
Олег произнёс: “Есть законы, и что там
Сказано, знаете вы.
Да будет Аскольд погребённым с почётом,
Он не склонил головы,
Весь Киев Аскольда просил о защите
В пору грозы боевой.
Путяту в могилу к нему положите –
Будет он князю слугой”
Слова прозвучали бесстрастно и ровно,
В страхе Путята поник,
Князь тронул коня и не слышал он словно
Полный отчаянья крик.
Путяту связали, он плакал и рвался,
Только вот не было сил,
А жрец, благодарный, что жив хоть остался,
Быстро назад отступил.
* * *
Века, как моря – всё, что в древности было,
Прячется за окоём.
Но вот до сих пор не даёт та Могила
Нам позабыть о былом. |
