Предрассветного морока хляби вздыхают жертвенно:
Им отпущенной меры – источник иссякнет засветло…
Прочь из гавани в странствия облачный флот, их нет вины
В том, что мы, опоздав, загадали, – и то – растаяло,
Отпустило, умылось, как ветошью отражение
С амальгаммовой памяти стёрто, в подручь – дыхание…
Свой подъём протрубила, пущусь в суеты кружение…
Монолог полигамности, бред самолюбования,
Короли и капуста, подсада и подкаблучие,
Мир утех, утешенье в трудах беспросветно-праведных –
Скачет зайчик по стенам иллюзий благополучия
И ему невдомёк, что давно зачитали правила
И права, но ему ль, дураку, предаваться чтению?!
Безысходности демон страшится моей спонтанности:
Авантюрности привкус напитка стихосложения
Мои связки щекочет, лишая благообразности,
Сподвигая на каверзы, подчуя всласть курьёзами,
Каламбуря до одури, в дым опьяняя рифмою…
Полным газом по трассе, где мили мелькают прозою,
Грозовыми раскатами бури, канкана ритмами,
Чередою намёков, что надо бы стать степеннее,
Не слагать, а подкладывать слово в канву возможностей,
Что не стоит на взлёте перечить чужому мнению…
Как же сладко пропеть «аллилуйя» неосторожности!
Высшим слогом мой гимн посвящаю неугомонности,
Неусидчивость, в лучшем из смыслов – мечта и мания!
Непоседам неведомо правило ложной скромности,
Только мир наш таков, в благодарности их скитаниям! |
