И весь, как сон, прошел твой
век.
Гаврила Романович Державин
22
Мы несем океанские тоги дождя
На батистовых плечиках женственной позы;
Мы не ждем ничего от луны и вождя,
Но целуем нежнейшие майские розы.
Барбарисы и неги, прозрачная грусть,
Ароматная колкость соломы…
Юность там, где любовь, и ее не вернуть,
Уплывают пустыми паромы.
В догорающем свете вечерней свечи
Тень дрожит и безмолвия просит…
Настороженный слух в беспокойной ночи
В мысли — холод сумятицы вносит…
2006
23
Мы с нежными душами вышли на Взморье,
Подставив под ветер лицо,
Но облако всплыло над нами надгробьем,
И ворон вскочил на крыльцо.
Родимая Родина маршем маршрута
Шагала, не зная о нас…
Пускай же запомнится эта минута
И взгляд тех доверчивых глаз.
24
Вот ветер пробежал, играя,
Листву у клена шевеля,
Возможно — это звуки рая,
Которыми полна земля?
Открытий сложных паутина,
Певучесть, смысла — апогей!
И судьбоносная картина
Воспринимается — светлей ...
Сама душа поет на струнах,
Живописуя о себе,
Скользит в горах и знойных дюнах,
Рассказывает о судьбе.
25
И снова шум дождя и шепот
Про что-то там свое, свое…
И детский смех, и детский топот,
И шорох шин… И острие
Тончайшей мысли сквозь пространство —
Влекомость к избранным сердцам,
Искусства дивного творцам!
26
Куда нам идти? В каком направленье?
Сплошные сомненья, рассыпались звенья…
Крылатой ракетой — индустрия в высь.
Тигр мечется в клетке и в ступоре рысь.
27
И в каждом шорохе — непознанность слышна.
В шутливом слове — что-то от свободы,
Научные настали времена —
Летят со скрипом ласточкины годы,
И на душе становится легко,
Пока не смотришь ужасов экрана
И в кофе добавляешь молоко
И с наслажденьем пьешь — проснувшись рано.
Глухие крики неспокойных птиц,
Бензина запах и… в метро нырянье,
И ловишь взгляд под вырезом ресниц —
В нем всё от жизни, но и с ней — прощанье.
28
А в городе царит весенний лепет,
Перетекают в лужи снегопады
И в каждом юном сердце — трепет,
И старики, весны дождавшись, рады.
29
А на Дворцовой — воздух пьян от вздохов!..
30
А город молодеет ежедневно —
Косметика кладется на морщины,
И цены подрастают неизменно,
Меняются — на новые машины.
Почти у каждого в кармане — телефончик,
Заброшены иль сняты автоматы
И слышится повсюду разговорчик,
И счастлив, не услышишь если мата.
31
Меняет ветер направленье.
Природы он — администратор,
И месяц всплыл средь звезд гуденья,
Расположился, как оратор.
32
Ты на розовый пальчик намотала звон слов,
Растянула — до ниточки тонкой,
Но она порвалась, и на пальчике — кровь,
Побледнела, казалася робкой.
И осталась одна, и вздыхала в ночи,
И кружились снежинкой минуты,
И плескалась волна и просила: молчи,
Жизни тяжки пороги и круты.
33
Стрекозки две — беспечные игруньи,
Нежнейшие создания природы.
Две девочки — подросшие колдуньи —
Хрупки и тонки, как пшеницы всходы.
Стрекозки — нежные, но девушки — нежнее,
И кожи шелк их вызывает трепет
И цвет их глаз — намного зеленее,
А разговор их — просто детский лепет.
Стрекозки чудные с прозрачными крылами,
А жизнь их, словно лето, коротка.
А девочки — со смуглыми руками,
И светлые над ними облака.
34
О этот город дивных снов,
Воспетый не одним поэтом!
Ты тяжко дремлешь средь веков,
Но помнишь всё при этом.
Ты — как Природа, тот же Рим,
Красуясь в колоннаде,
Меняешь маски, словно мим,
Гордясь своей громадой…
В молочно-бурых берегах —
Картографа работы —
Очерчен — схимник иль монах,
Вымаливающий что-то.
35
Ресницы ночи так затейливо длинны,
Немые улицы — ночного постоянства,
А в лунных бликах — марево вины
И краткий отдых продолжительного пьянства.
36
Несмело пестрый сапожок сняла,
Взглянула — ласково, доверчиво и прямо,
Как будто смысл какой-то поняла
И вспомнила, о чем предупреждала мама…
Нагнулась — сдернуть сапожок другой —
И вдруг заплакала совсем по-детски…
И тушь размазала дрожащею рукой,
И валерьянку побежала пить к соседке.
37
Коломбина… О, милая кукла,
Ты смеешься, а слезы в глазах.
Где Пьеро? Он любил так воздушно,
Что, казалось, парил в небесах.
И кружишь ты вокруг Арлекино,
Заводная игрушка, машина…
Улыбнулась, взмахнула рукой,
С Арлекино уйдешь ты домой.
Где Пьеро? Где Пьеро, Коломбина?
Что с ним стало? Куда он пропал?
Торжествует и горд Арлекино —
Он в любви победителем стал.
А Пьeро? Что Пьeро?.. Он тоскует.
И, конечно, ужасно ревнует,
Продолжая парить в небесах
С бесконечною болью в глазах.
38
Сердцам израненным — покоя нет,
Любовь слезами — не иссушишь,
Найти на «нет» нельзя ответ,
Со временем — боль сердца глуше.
Себя забыть, любя другого, —
Не в этом ль смысл бытия?
Любить и возрождаться снова,
Вставать, как Феникс, из огня!
Да!.. Возвышать предмет любовный
До тех высот, где жить — богам.
Наш путь — един по жизни — скорбный,
Открыт на выбор — всем ветрам.
39
Новоявленность свежей стези —
Зачеркнувшая ветхость вещей.
Неизбежность пролитой слезы —
Удручающей краткости дней.
Неуемная жажда любить…
Андрогины* — найдут половину?..
Пенелопой распущена нить
И моток ее брошен в корзину.
40
И ветреностью с примесью воды
Не освежить лицо вам у причала…
Отказываясь от питья, еды —
На все душа глядит устало.
Печали ген запечатлен,
В крови блуждает одиноко,
Слезой подернутое око
Взглянуло из глубин времен?
И я жалею не себя,
Себя жалеть — пустое дело.
41
Большой проспект сопит, как при бронхите,
Давая «бой» идее постоянства.
От гула вы немножечко кричите,
Ладонью рассекаете пространство…
В Андреевском соборе — блеск печали
И пахнет воском, ладаном и медом,
Слезятся свечи и тела — устали,
И воздух чудится пропитан звоном.
* Андрогины — с четырьмя ногами и руками, с двумя лицами, раз-
деленные впоследствии богами, ищущие с тех пор свою половину.
Музыкальное сопровождение – С. Рахманинов 2-концерт – Алексис Вайссенберг и Караян.
Из книги "Города сны". (Продается в интернет-магазине изд. "Геликон Плюс").
