Как будто слеп,
и глух,
и равнодушен,
никак, никак себя не усажу
за белый лист,
за новую строку.
А ведь не так их много на веку…
Вот каждый день кричит мне:
- Ухожу!
Послушай, друг, послушай!
А ты меня запомнить не успел,
моих цветов и птичьих голосов,
жука-хруща с антенками усов,
который на твою кроссовку сел…
Как этот мир прекрасен и воздушен!
Никак, никак…
А, может, ни к чему
держать перо – «орудие труда»?
Хоть и не слеп,
не глух,
не равнодушен,
поскольку снова льётся ерунда,
как говорят: ни сердцу, ни уму
и ни столбу фонарному не нужен
твой взгляд на жизнь…
Но вот ведь: облака,
холодный дождь,
и ветер в окна бьёт.
Послушай, брат, послушай!
И этот непредвиденный налёт
объединит секунду и века
в один ещё возможный сладкий вдох,
в желание принять в себя любовь,
преодолеть и немощность, и боль,
и светлым «Ах!»
закрыть печальный «Ох…»,
чтоб все мои оставшиеся дни
(а сколько их – я думать не хочу)
прошли в весеннем половодье чувств,
в той стороне, где с нею мы одни.
Не раз об этом счастье я мечтал,
и строил бриги,
ставил паруса
в надежде на земные чудеса,
И плыл за горизонты.
Где-то там
воображенья вечные сады
нас принимают под густую сень,
И мы живем вне лжи и суеты,
И я запоминаю каждый день! |