I
Узри форель в отверстие свечи,
Когда все сны смешались, словно карты,
Когда болиды чертят, как мечи
Фигуры в небе. И когда утраты
Те, из предсоний, хмурый враг влачит.
Мартын Задека пьёт вино Декарта,
Валяясь на истопленной печи.
Смешались сны – и вот начало старта!
Сознанье в тень уходит, и теперь
Ему на смену заступает пьяно
Тварь невозможная с покатыми плечами:
Она уже приотворяет дверь;
Личину видишь, рваную, как рану,
Мигающую гладкими очами.
II
Мигающую гладкими очами,
Кишащую кошмарами и страстью,
Как с нею совладать тебе ночами?
Каким оружием сразить, какою властью?
Неровен шаг. И, проблеснув ключами,
Она промолвила смурно: «Хвала ненастью
И ливня каплям, что параличами
Берут неспящих». И, оскалясь пастью,
Вдруг превратилась в рыбу тварь предсонья,
Форельной чешуёй промчалась к окнам.
Безумье подсказало вдруг: «Молчи!
Ведь комната твоя – лаз беззаконья,
Где место весям, городам, их стогнам...
Здесь, по краям Востока, кирпичи...»
III
Здесь, по краям Востока, кирпичи
И плинфа, и холодной терракоты
Големы, их глаза, как сургучи,
Блестят, почтово спрашивая: «Кто ты?
Где хижина твоя, твои харчи?
Где постоянной адресок работы?»
И вдруг согласно ухнули сычи,
Невидимы досель. Из пулемёта
Небесного вдруг грянул едкий дождь,
Запричитали статуи на крышах,
И окна вдруг тревожно забренчали.
И кто-то скрытый тьмою: «Не тревожь! –
Вскричал, – у нас засады в наших нишах,
И всё зверьё с латунными плечами!»
IV
И всё зверьё с латунными плечами
Сорвалось резво с привязей. Взвились
Грифоны и с крылами, как с плащами,
Фестралы. Мостовыми пронеслись
Безглавые джигиты лихачами,
За ними Братец Кролик, Братец Лис,
Пасхальные бесята с куличами
И даже Бамбр откуда ни возьмись.
И отовсюду шум, шипенье, свист,
Подков бряцанье, чешуи шнырянье.
Мелькают усачи и рогачи
Племён кентаврьих, минотаврьих. Лист
Рогач подал: «Здесь нот чередованье.
А коли так, спой песню, не молчи!»
V
«А коли так, спой песню, не молчи!..» –
Так говорили среди серых буден
Хмельные други; стол, магарычи,
Салат какой-то и дрожащий студень,
Селёдки в шубе ярки кумачи,
Блеск и звучанье множества посудин
И голоса, и песенки-свищи,
И между песнями зов сердца: «Здравы будем!»
...Но ныне у тебя иная ночь –
Нелепа, бесконечна, беспробудна –
Таилась, видимо, меж прочими ночами
И овладела снами. Превозмочь
Её рассвет придёт, придёт подспудно.
Пусть вихри солнца тянутся ручьями!
VI
Пусть вихри солнца тянутся ручьями
Хотя б по краю незнакомых грёз,
Пусть мёд покоя, залитый чаями,
Отметит наступленье часа слёз,
Пусть летний жар щебечет соловьями,
Пусть даже бред вдруг станется тверёз,
Пусть во дворе со школьными скамьями
Соседствует дыханье юных роз!
Пусть это всё! Но не пускает морок,
Тревоги, словно волны, без конца
Накатывают. Пьяные врачи
Сжигают чучела, пылает войлок.
Так пусть у подсознанья нет лица!
Пускай в солёной саже палачи...
VII
Пускай в солёной саже палачи
Обнимут жертв, займутся истязаньем
Судей, чья песня спета; не кричи,
Когда, истерзанный палаческим дерзаньем,
Ты прозреваешь: ангелы-рвачи
Судеб копилку телепают с знаньем
Того, что судьи – те же трюкачи,
И их триумф окончится страданьем...
Мечты, мечты! В бредовый сей кювет
Вы проникаете чисты, легки, честны,
Подскакивая яркими мячами;
На вас надежд и тут подавно нет...
Когда-нибудь и нынешние сны
Утратят навыки и станут калачами.
VIII
Утратят навыки и станут калачами
Сухие хлебцы радостного зла,
Обглоданные крупными грачами,
Слетевшимися быстро, без числа
Усевшимися этак циркачами
На крыши, скамьи да на жердь весла.
Черно... И хохотливо трепачами
Пернатыми поднялась похвала
Тьме, злобной радости, неправым мукам,
Сетям, которыми вылавливают нас
Посланцы счастья, рядом – боль, весна...
Но смена кадров – это ли не скука?
Нервически твой дёргается глаз.
Но чу: порвался невод, ночь тесна.
IX
Но чу: порвался невод, ночь тесна.
Терзают образы правдивость, еле-еле
Сознанье поднимается, темна
Ещё перина ночи, но на деле
Восточный неба край голубизна
Тихонько высветляет. Вдруг запели
Журчливо птахи. Неба вышина
Утрачивает звёздок мирабели.
Рассвет, приоткрывающий засов
Лучам зари, поёт, как птица тоже.
Но вдруг и это сон? И тьма снаружи,
И морок отменяет бой часов,
И липкий пот, на бездыханной коже,
И падаль снеговая танцы вьюжит.
X
И падаль снеговая танцы вьюжит,
И снег усугубляет хаос сцен,
Сменяющих друг друга. Сны недужат
От этой стужи, хаоса измен
Сознания. Сознанье безоружно
В пределах этих алогичных стен,
Что демонами сна подняты дружно.
Пределы стен – пределы перемен.
И перемены происходят: ветер
Стихает, старый склеп уже открыт,
Надгробной статуи белеет лик.
И голос – беспечален, юн и светел
Мелодьей влажной ласково бежит
По краю рта и вдоль коробки книг.
XI
По краю рта и вдоль коробки книг
С узлами притаились незнакомцы:
Одни – прикрытые листвою вялых фиг,
Иные – как китайцы и японцы,
А есть ещё пуды больших вериг
Носящие под ветхоньким суконцем,
А вот с остовом марлина старик,
И дружная фаланга македонца.
Вся эта разноликая орда –
Не более чем призраки, что встали
С чужих страниц (и каждая честна).
Но ты – живой. Тебе теперь – куда?
Горит свеча, над ней – блесна из стали.
Ныряй в свечу. Пускай блестит блесна.
XII
Ныряй в свечу. Пускай блестит блесна.
Пусть прирастает красками сиянье,
Пускай всех снов длина и ширина,
И глубина – узнает то блистанье.
Пускай у ночи нынешней нет дна,
Но пусть она почувствует касанье
Своей поверхностью: металла белизна
Настраивает тонко подсознанье.
Какие рыбы ходят в глубине?
И есть ли рыбарей предсонья клуб?
Уха какая головы им кружит?
Удил ли рыб когда-нибудь во сне?
Но вот мелькнуло тельце: мрака глубь
Пускай форель чешуйками утюжит.
XIII
Пускай форель чешуйками утюжит
Гладь послесонья и предсонья зыбь,
Пусть ни один рыбарь не обнаружит
Её средь волн – тягучих сонных глыб,
Пускай меж образов синкретных лихо кружит,
Пускай найдёт других бессонных рыб,
Пусть время для неё проходит вчуже,
Пусть не пронзит её гарпуний шип.
А время рвётся морок уничтожить,
Сознанье пробуждается, прохладный
Тягучий воздух в клочьях снов поник.
И утро принимается итожить
Тьму сонных тем, читая аккуратно
Пространство сна, где твой засел двойник.
XIV
Пространство сна, где твой засел двойник,
Едва ль опасно, просто бесприютно,
Всегда чужое, в хаосе интриг,
В тумане бессознательного: людно,
Оружно, конно, монструозно; книг
В нём тоже достаёт, вот только трудно
Припоминать их в послесонье: вскрик
Будильника разложит поминутно,
Как время твой оценивает сон.
И целый день – дела и суета.
И сам твердишь: фантазия, молчи!
Но одеяло – лучший балахон,
В нём одолимы знанья ворота.
Узри форель в отверстие свечи!
XV
Узри форель в отверстие свечи,
Мигающую гладкими очами.
Здесь, по краям Востока, кирпичи,
И всё зверьё с латунными плечами,
А коли так – спой песню, не молчи.
Пусть вихри солнца тянутся ручьями,
Пускай в солёной саже палачи
Утратят навыки и станут калачами!
Но чу: порвался невод, ночь тесна,
И падаль снеговая танцы вьюжит
По краю рта и вдоль коробки книг.
Ныряй в свечу. Пускай блестит блесна,
Пускай форель чешуйками утюжит
Пространство сна, где твой засел двойник. |
