Куда же выведет кривая?
Я уговаривал родню,
Смешинкой пошлой забавляя,
Не трогать жирную свинью.
Но, видимо, судьба крутая,
Велела миру — жестко плоть,
Ножом кровавым дух лаская,
Свинье нещадно проколоть...
Затем судьба в веках шальная,
В тряпицы веру пеленая,
Велела заново родить,
Желанье девочек любить.
До истины рукой касаясь,
Сжимая выю и ругаясь,
Орала: - жизнь твоя — борьба,
Семья же, борзая орда,
Ненужной похоти отрыжка.
Ты сам, по сути, примитив,
И злобы черной кочерыжка,
И песни пошленькой мотив.
Познаешь в веке казнокрадном,
Порывы трепетной любви,
Затем уложишь дев развратных,
В ячменном поле, все, садист.
Так радуйся своим закатам,
Итогам творческих затей.
Тебе, по горным перекатам,
Девицы явятся теперь.
И детский голос спозаранку,
Напомнит о безумных днях,
Когда несвежую буханку,
Жене голодной на сносях,
Ты приносил заместо мяса,
Сметаны свежей не носил.
Зато еврейке, тете Басе,
Что было в пьяном теле сил,
Ты песни сдуру голосил.
Тогда приятель, с виду борзый,
Что спрятал славу и почет,
Увидел, как источник звездный,
Уходит в новый оборот.
Ты, накупавшись в море славы,
Избавив плоть от боли грыж,
Сейчас потащишь огнь державный,
В веках утерянный престиж,
Своей измученной страны,
Продав истертые штаны.
А там заветные дары,
По зову истинного рока,
От прелестей девиц востока,
Притащат бережно волхвы.
Тогда, поэтовы штаны,
В веселом смехе до упаду,
Как долю стоящей награды,
Вечор откушав пироги,
Скрадут усталые враги. |