В стране – там, где сахар не сладок, а соль солона
Не более, чем поцелуй записного повесы,
Водили меня, как по ярмарке водят слона.
Но я лишь поэт, и не вижу к себе интереса.
Потеряна речь, а в глазах уже нет синевы,
И в ухо забрался сверчок и поёт мадригалы.
А рядом со мною красотка, но мы с ней на вы,
И не для меня этот рот, белоснежный и алый,
Который читает стихи на чужом языке
И спорит со мною, что арии петь на арийском
Естественно так же, как пенка в моем молоке,
Которое пью за отсутствием временным виски.
И мне интересен наш легкий, как дым, разговор.
Она замечает, что я откровенно любуюсь
Не линией леса вдали и не линией гор,
А линией выреза платья, при этом тушуюсь
И вновь завожу разговор о значении снов,
О лёгком дыхании слов и о чуде метафор.
– Софи! Вы не слышите! – Слышу, но я б предпочла,
Чтоб вы называли меня…, как по-гречески, Сафо?
И каждый молчит на своём, на родном языке,
И в небе пожар, а мадонна с ребёнком играет.
Я вспомнил картину в Антверпене, Жана Фуке.
Он был модернистом, наверное, первым, не знаю.
Но я отклонился, а время летит по прямой.
Летит и такси, и Сафо у меня забирает.
И я понимаю: ни в этой стране и не в той –
Нигде не найти своего лучезарного рая. |
