Уже мне не хватает тех свечей,
Что в храм за всех за вас иду поставить.
Закрылись двери церкви. Горячей
Сжимает сердце. Не могу лукавить:
Купить, зажечь и водрузить свечу,
«Покойся с миром!» - выдохнуть молитву
Я больше не умею, не хочу.
Встаю к листу сегодня, как к пюпитру.
И как смычок я карандаш беру.
Но где найти единственные ноты,
Что в Реквием сольются поутру?
Мне говорят: «Лишь хобби – не работа
Твои стихи». Пусть хобби. Но в ночи
Бессменную несу сегодня вахту
У дорогих гробов и у могил,
Что все скорей уводят вверх по тракту
С названьем «Жизнь» - не «Смерть». Ведь смерти нет.
Не только тем, кто верует, уж ясно.
Но все обряды, плачи и обет
Вам данный: «Жить» не пройдены напрасно.
И не напрасны на холмах Кресты. Иль Звезды.
Кто с небес упал звездою.
Кто крест свой нес. Голгофа – не кусты.
И недалек рассвет над Масличной Горою,
Когда второй нам раз явившийся Христос
И вам, и мне – всем скажет Он: «Воскресни!»
И в новом мире без страданий и без слез
Со мною вместе вы споете песни.
«Снегопад, снегопад! Не мети мне на косы, -
Помнишь, бабка моя и мой праведник-дед? –
Снегопад, снегопад! Если женщина просит…» -
Как я пела для вас? И готовить обед
Уходила на кухню бабуля-училка.
Вот – оладьи, кисель. Вот – украинский борщ.
Вот – в морщинках щека. На виске бьётся жилка
Темно – синяя. Облако белых волос,
А ведь некогда – пепельных, нынче – седые.
Все печали твои, все дороги твои
Бабка с дедом прошли, мать родная, Россия!
И меня провели от беды до любви.
Не случилось вам видеть, как выросли внуки
Так на вас походящие: мальчик и дочь.
Но святые, в мозолях, рабочие руки
До сих пор надо мною парят. В эту ночь
Вспомню всех. Вот суровая тетка Татьяна
С Украины. Как мало я знала тебя!
Но сумела души залечить моей раны,
Нагадав в ночь пред свадьбой удачу. Любя,
Ты погладила руку мою и отбросила карты:
«То, что любишь другого, Иннусь, не беда!
Тот ли – этот Король, лишь бы данные клятвы
Завтра мужу запомнила ты навсегда».
Я запомнила. Да. Но порой нарушала,
Тетя Таня. Открыли ли карты тебе,
Что в тот год, когда ты тяжело умирала,
Я, как загнанный зверь, задыхалась? В судьбе
Наступила опять, наконец, передышка.
Счастье есть, но уж нету, родная, тебя.
И вихрастый, худой, лопоухий мальчишка
С фотографии – папа – узнает себя
Лишь с огромным трудом в том седом исполине,
Что на снимке другом, двух сестер приобняв:
Раю с Таней – мой бог и две старых богини –
Братский долг выполняет, простив и поняв.
А вот бабка другая еще – Александра.
И не важно, что мужа она – не моя.
Как родную меня приняла. И уж завтра
В честь неё нашу дочь я, родив, назвала.
Как и ты, наша Саша хозяйка, спортсменка,
Педагог и парней всех извечный кумир.
Как и ты, с жизнью бьётся уж: стенка на стенку
И меняет вокруг этот дряхлый наш мир.
Люсьен Васильева, мамулина подруга.
Ко мне, девчонке, ты бывала так добра!
Болтушка. Альтруист. Философ. Недотрога.
Так девой старою ты и ушла
В квартирке одинокой. Лишь мамули
С тобой была забота в этот час.
Забудь надежды, что тебя так обманули,
И помолись на небесах за грешных нас.
Кого вспомню еще? Ты. Светлана.
Враг, соперница, черная птица в ночи.
Этот мир как покинула, бедная, рано!
Зверь убил. Растерзал. Не помогут врачи.
Не залечат моей лютой ревности в сердце.
Об одном лишь прошу: ты его отпусти,
Михаила. К себе не тяни. Это скерцо
Без тебя доиграем. Покойся. Прости.
Ольга! Нежная, чистая птица!
Ты крыла чуть раскрыв, чуть взлетев из гнезда,
В это Небо лишь взмыв, поспешила разбиться:
В камни, в кровь, в пустоту – Навсегда!
Вот фигура еще позагадочней – Юрий,
Мишин папа. Ты сердце себе надорвал.
Был молчун ты и скромник. Но яростной бурей
Нерастраченных чувств и страстей бушевал
Темперамент в тобою пропетом куплете:
«Ты прости меня, Галя – Галина, прости!
Из родного Уральска в неоновом свете
Всех московских реклам я теряюсь в горсти.
Небоскребы вокруг, лишь одни небоскребы.
Я, как Токарев Вили, средь них слаб и мал.
Строил дом. Сыновей воспитал. Делал пробы
«Жизнь – любовь». Лишь к тебе не успел. Не познал».
Не узнал и меня. Ведь хорошей невесткой
Стала б Вам, коли б сын Ваш тогда захотел.
За него Вам спасибо. За тон этот дерзкий
Извините. И спите. Довольно уж дел
Завершенных и начатых лишь ненароком
У покойных моих – целый шлейф в облаках.
Все доделать смогу ль кавалерьи наскоком?
Да и нужно ль? Отдам лучше почесть в стихах
Тем, кто жил, и любил, и страдал, и боролся,
Тем, кто падал, вставал и шагал сквозь туман.
Выше – пламя! И мир пополам раскололся:
Здесь – кто есть, и кого больше нет нынче – Там.
Здесь и Там. Уж не столь велика эта пропасть,
Да не пропасть, а лишь со следами межа.
Вновь я в Храме. Свечей недотаявших доблесть,
Мои милые люди, мерцает, дрожа |
