В промозглой синеве, в тисках рыданий,
В отравленной среде больных старух,
Прочувствовал болезный состраданья,
Открылся сердца, обновленный слух.
Но он не бросился спасать греховных братьев,
И защищать покинутых сирот,
Страдающих на скобленых полатях,
Заглядывая сытым прямо в рот.
Открыл глазенки, нежно потянулся,
Сглотнул слюну, и сигарету смяв,
Лежал в постели, хоть уже проснулся,
А после умер, так и не поняв,
Зачем пришел в огромный мир подсудный,
Зачем любил, а может быть страдал,
И пребывал веселым или нудным,
Пока заветный час настал.
Не надо плакать он не стоил света,
Его стезя веселый каламбур,
В тумане снов от красочного лета.
Душа его – пиитовый сумбур… |
