Мечта ещё жива

Прекратите хулиганить...

Милая добрая Верочка, да Боженка  решает, когда каждому из нас время уходить к Нему.
Хочется верить, что как сказано в рецензии, Вы встретитесь со своей мужской половинкой в лучшем мире, где уже ничего плохого с Вами двоими не случится, никакая беда и горе.

Может быть,  отрывок из рассказа моего земляка, писателя Квитки-Основьяненко, который я включил в свой рассказ о нём в самом конце, поможет Вам в этот тяжёлый период привыкания к тому, что случилось.
Боюсь, конечно, что Вы меня поругаете, что хочу познакомить Вас с концовкой этого рассказа моего "Записки квартиранта", но, если слишком большой коммент, как для Вашего материала, то удалите после прочтения, я не обижусь:
...
- Мне, пожалуй, больше подходит мужской путь к Высокому- через поиск жизненной правды и мудрости,- решил юноша.
 
- Без доброты и обращения своего сердца к Богу поиск жизненной правды часто превращается в обычное злобное ворчание на других, в отсутствие критического отношения к самому себе,- заметил писатель и добавил:
- Пока человек не поймёт, что нельзя считать себя лучше другого человека, что нельзя оскорблять и унижать других. Что главным для человека является стремление самого себя с Божьей помощью сделать добрее и чище сердцем, дверь в Вечный Мир Бога будет для него закрыта. Увы, нашему брату, мужчинам, нередко именно и не хватает доброты, душевного тепла, умения прощать, терпимо относиться к другим.
- А где же взять все эти добродетели, которых у нас нет?- спросил юноша.
- Наши женщины делятся с нами этими святыми качествами,- ответил Квитка.- В детстве мать согревает нас своей любовью, в зрелом возрасте- жена. Счастлив тот муж, кто имеет добрую жену: она и ему может помочь стать добрее.
- А вам в этом повезло, Григорий Федорович?- спросил я.
- Да,- улыбнулся писатель.- Хоть я и намного старше Анны Григорьевны, мы- единое целое. Она мой Ангел-Хранитель.
Не знаю, что бы я и делал без моего первого цензора. Харьковская городская рассеянность, толки, сплетни и прочие неприятности нам чужды и неизвестны. Занятия наши: читаем и читаемое разумеем.
- Григорий Федорович,- обращаюсь к писателю,- свою "Сердешную Оксану" вы посвятили Анне Григорьевне. Как прекрасно вы говорите там о женской доброте, помните?
- Конечно, это место я помню дословно.
- Тогда напомните и нам, пожалуйста,- попросил я Квитку, и он, без лишних разговоров, выполнил эту просьбу:
«Нет на свете ничего лучшего, и Богу более желанного, чем сердце матери к своим деточкам!
Сколько б их у неё ни было, то ли десятком Бог благословил, или только одним одно- все для неё одинаковы, каждого любит, всех одинаково жалеет, за любым одинаково убивается.
Девять здоровеньких возле неё, утешают её, а одно морщится, киснет, нездорово; уже она за ним убивается, горюет, уже и боится, чтоб ещё сильнее не заболело, или чтоб,- пусть Бог бережёт,- чтоб ещё и не умерло.
Она их и обмывает, обшивает, одевает и никогда не устанет, никогда не скучает с ними, и любая работа на детей ей не тяжела.
Когда из детей есть какое шаловливое, непослушное, то отец, как отец, гаркнет на такого, дёрнет, затрещину даст, побьёт, а мать- как мать!
Она начинает его уговаривать: "Не делай так, сынок, не ходи туда, голубчик! Так нехорошо. Ты меня огорчаешь. Я, глядя на тебя, частенько плачу и думаю: когда б ты опомнился, да бросил это делать, да слушал бы отцовского поучения, да пожалел бы мои слезинки, то из тебя был бы человек, ещё б я дождалась на старости радости, глядя на тебя".
Пусть же теперь любой вспомнит,- кто не был в молодости шаловливым?
От чего больше огорчишься? От отцовских ли затрещин, или хотя бы порки, или от материнских слов? А ещё как которая временами заплачет? Так Господи милосердный! Все глупости бросишь, на вечеринки месяц не ходишь, а сделаешь за троих. Вот кто такая мать!
Святое дело! Господь милосердный, как есть Он на Небесах, так вместо себя дал нам на земле родителей: отца- чтоб научал и до ума доводил; а чтоб человек смолоду по глупости не печалился и не сбился с пути правильного, так тут мать с такою любовью, как есть Сам Господь милосердный к нам, грешным».
Когда Квитка замолчал, юноша заметил:
- Надо же! Как будто с моей матери написано. А меня, признаться, её чрезмерная доброта даже раздражала.
Теперь спокойнее буду относиться к этому.
Дверь в гостиную отворилась, и вошла хозяйка дома вместе с Анной Григорьевной.
- Мужчины, как всегда философствуют,- улыбнулась хозяйка.- Может быть, и нам что-нибудь расскажете?
- Да какие из нас философы,- развёл руками Квитка.
- Не скромничайте, Григорий Федорович,- сказал молчавший на протяжении беседы хозяин дома и добавил:
- Разговор был о смысле человеческой жизни. Если наши дорогие женщины хотят узнать, что именно говорилось, то я, с вашего разрешения, напомню отрывок из "Маруси".
Никто против этого не возражал, и хозяин, достав из шкафа книгу, начал читать:

"Часто мне приходит на мысль: для чего бы человеку так сильно привязываться к чему-нибудь...?
Прежде всего, подумаем: разве мы на этом свете вечные?
И что есть у нас: скотина ли, хлеб на гумне, имущество в сундуках, разве всему этому так без порчи и быть?
Нет, ничего здесь не вечное. Да и ты сам что? Сегодня жив, завтра что Бог даст!                                        
Ведь живучи с людьми, только и слышишь: там звонят, там плачут, и всё по покойнику; там кормят нищих за упокой.
Когда ж это так, то и помни себе всегда, что не забудут и тебя на этом свете, возьмут, не спрашивая, хочешь ли или, может быть, ещё бы погулял?
Для чего бы не делать так: наградил тебя Бог счастьем, что отец и мать твои живут при тебе и благодарят тебя ласковым словом за то, что ты их при старости и покоишь, и уважаешь; или счастлив ты женою доброю, кроткою, попечительною хозяйкою; или детками покорными да послушными,- хвали за всё это Бога и утром, и вечером, а их почитай, люби и уважай, и не жалей для них не только никаких трудов, имущества, но, когда нужда велит, душу свою за них положи, всем жертвуй, умри за них...
Но всё-таки помни, что и они на этом свете такие же гости, как и ты, и всякий человек, царь ли, пан, архиерей, солдат  или пастух.
Когда же Милосердный наш Отец кого-нибудь из нас позовёт, провожай с горестью, но без скорби и ропота; перекрестись и скажи, как всякий день в молитве читаешь: Господи, да будет воля Твоя с нами, грешными!
Больше всего помни, что ты хоронишь сегодня, а тебя схоронят завтра, и все мы будем вместе у Господа Милосердного, в Вечной Радости, а там не будет уже никакой разлуки; и никакое горе, никакая беда там не приключится нам...
Да ещё и так подумаем: чувствуешь ты, человече, что эту беду послал тебе Бог за грехи твои,- так тут же и рассуди: какой отец оставит детей вовсе без всякого наставления, чтобы они совсем развратились?
Всякий, всякий отец старается научить детей всему доброму; а непослушных по-отцовски накажет, да по-отцовски же и помилует.
Недаром сказано: негодное то дитя, которого отец не наказывал! Это люди со своими детьми так поступают.
А то Отец Небесный, коего милосердию нет меры и пределов! Когда Он и пошлёт за грехи наши какую беду, то Он же и помилует! Только покоряйся Ему!

Тогда увидим, что нам будет всё легко переносить и во всём будет покойно..."